Читаем без скачивания Хороший мальчик. Строптивая девочка (СИ) - Евстигнеева Алиса

Квартира встретила беспорядком, разбросанными вещами и подвывающим псом. И ладно если бы вещи принадлежали только моему (а моему ли?) свинотному Чернову, который в принципе не особо запаривался из-за порядков, то неопрятность со стороны Дамира смотрелась достаточно подозрительно, так если бы оба уходили в спешке.

Тянуло позвонить Стасу и узнать, что это вообще такое было. И могу ли я расценивать его поведение как конец отношений. Хотелось быть сильной и независимой, а получалось наоборот. Слонялось по квартире и нервно грызла ногти, пытаясь убедить себя, что пора собирать вещи. В последнее верить не хотелось, спасалась мыслями о том, что порядочный до мозга костей Чернов вряд ли мог просто так свалить куда-то в закат, не расставив финальных точек между нами. Поэтому оставалось только ждать, и пытаться не наделать глупостей.

И вот, спустя пять часов моего ожидания, раздался звук входящего сообщения. Я была на кухне с Бонифацием, нервно курила в форточку и сама себя же презирала за эту слабость. Но найти в себе сил выйти из квартиры и не нарушать своих же собственных правил, я так и не смогла. Первым отреагировал пёс, видимо не меньше моего ожидающий новостей от непутёвого хозяина. Он подскочил на месте и понёсся в комнату, где лежал мой сотовый. А я продолжала стоять у окна и откровенно трусила, не зная, чего можно ожидать от данной ситуации. Не то чтобы я думала, что Стас решит со мной расстаться по средствам одного единственного смс, но и ничего хорошего ждать тоже не приходилось.

Медленно затушив остатки сигареты об блюдечко, двинулась вслед Боньке.

«Мы улетели к родителям. Мама в больнице, пока ничего не известно».

Пальцы сами сжимаются на корпусе телефона, отчего тот кажется даже хрустит.

Предательское облегчение расходится волнами по телу, очень быстро сменяемое жгучим стыдом за то, что у него там вопрос жизни и смерти, а я тут любовью своей страдаю.

«Всё будет хорошо. Напиши мне потом».

И это тоже целое решение, что сказать ему. Что вообще говорят в таких ситуациях? Боже, сделай так, чтобы всё было хорошо. Ради него, ради их всех.

«Ты же дождёшься меня с Бонифацием?»

«Обязательно», — не раздумывая, обещаю я ему.

И я правда жду, день, два, неделю, две… На самом деле это не так уж легко, сидеть и ждать. Даже, несмотря на то, что я знаю, что он рано или поздно приедет. Недосказанность. Это то, что всё ещё разделяет нас, похлеще всех расстояний и километров. Неловкое молчание и непонимание того, что же ожидает нас дальше.

Он пишет, каждый день, что-то лёгкое и нежное. А я напрягаю всю свою игривость, пытаясь поддерживать тон наших сообщений, чтобы не грузить и не грузиться. Понимаю, что все самые важные разговоры ожидают нас впереди. Он так и не позвонил, а я и не настаивала, побаиваясь того, что мы можем сказать друг другу. Казалось, стоит услышать его голос и тот дурацкий вечер, словно вставший на репит, оживёт снова.

Набрала смен в баре, Сева недовольно бурчит и грозит пожаловаться на меня Стасу, а я только отмахиваюсь от него рукой, зная, что не сделает. Просто не могу сидеть в их квартире и ждать. Мне нужно действовать, мне нужно чем-то забивать свою голову. Я опять невыспавшаяся и голодная. Только о последнем я догадываюсь слабо, так как вообще не думаю об этом, а рядом нет Кроли, которая бы пыталась хоть что-нибудь впихивать в меня по утрам. Пара кружек кофе и полпачки сигарет, мой удел, на котором я умудрилась продержаться пару дней, прежде, чем меня повело впервые. Стояла за стойкой, выдавливая из себя улыбку, которая в последние дни безобразной маской приклеилась мне на лицо, когда у меня стали подгибаться ноги. Стояла-стояла, а потом полетела, очень плавно как в замедленной съёмке. Повезло, что рядом был Юрка, который по непонятной случайности оказался по эту сторону бара.

Сева тогда долго рычал и распекал меня, обещая прибить. Я списала всё на переутомление, но отказываться от смен упрямо не стала, понимая, что просто сойду с ума в квартире братьев.

Но есть я себя заставила, капитально так разозлившись. У меня вообще состоялся очень серьёзный разговор со своим отражением в зеркале, когда я втолковывала своей бедовой голове, что нельзя впадать в зависимость. Можно сколько угодно любить Стаса, скучать и хандрить, но забивать на свои потребности я не должна, как бы хреново не было. Иначе это крах всему. Это ведь как очередная попытка зарыться в себе или своих проблемах, наказывая себя и прячась от мира.

Пришлось собирать себя в кучу и звонить Кроле, мы с ней в последнее время виделись только в университете во время коротких перемен. Олька хорошенько выгуляла меня по городу, не забыв дважды покормить в кафе. А меня прорвало, слова словно потоком лились из меня, и я чувствовала себя эгоцентричной дурой, которая вечно говорит только о себе, но поделать с этим ничего не могла. Подруга шла рядом и невесело хмурилась, особенно на той части, где я описала нашу встречу с Першиным.

Когда я наконец-то окончила свой рассказ, почувствовала такое облегчение, что даже разрыдаться захотелось. Но Кроля быстро вернула меня с небес на землю.

— Знаешь, а он приезжал.

— Кто? — я даже споткнулась от неожиданности, надеясь на то, что неправильно услышала.

— Олег.

— Зачем?

Ольга пожимает плечами.

— Тебя искал. Сказал, что поговорить хочет. Он тебе не звонил?

Внутри меня поднимается что-то отдалённо напоминающее смятение.

— Не знаю, я его номер в чёрный список добавила.

Теперь очередь Крольки удивляться услышанному.

— Серьёзно? Спустя два года?

Вместо ответа просто киваю головой. Наверное, созрела.

— Я ему сказала, что ты больше в общаге не живёшь. Решила, что он подумает, что у тебя обстоятельства изменились, и отвалит уже.

Зато мне так совсем не решилось. Какое-то пятое чувство подсказывает, что с Першиным я ещё увижусь. И нет, я его не боюсь. Знаю же, что не тронет, по крайней мере, физически. Может сколько угодно хватать за руки или лицо, но не ударит, это было бы слишком «неэстетично». А вот то, что касается всего остального, тут я не уверена. Наверное, себя больше всего в этой ситуации опасаюсь, не понимая той оторопи, которую до сих пор ощущаю перед ним. Хотя что-то внутри подсказывало, что я вполне могу ему противостоять. И тут я впервые с сожалением подумала о том, что тогда на балконе появился Дамир. Мне было необходимо самой разобраться со всем этим, и дело не в независимости… ну или не только в ней. Мне было важно понять, что он больше не имеет власти надо мной, а во мне самой не осталось и следа от той старой Ники.

Встреча с Кролей сказалась на мне странно. С одной стороны мне стало реально легче и как-то проще. Казалось, что всё, что теперь мне надо — это дождаться Стаса и решить с ним все проблемы. А в том, что мы их решим, я больше не сомневалась. И никто меня в этом не убеждал, я лично так захотела. С другой же стороны, у меня возникло тревожащее ощущение, что Першин где-то рядом. Он начал мне мерещиться в метро, в баре, возле университета, да даже во время прогулок с Бонифацием, я нервно оглядывалась по сторонам, не зная, чего точно я хочу, никогда больше не встречаться с ним или же наоборот.

В общем, жилось мне весело, настропалённая своими же мыслями и переживаниями, я словно офигевала от всего происходящего. Хотя по сути ничего и не происходило, я ждала Стаса, боролась с призраками Олега и училась заботиться о себе самостоятельно.

Получалось одинаково так себе.

В тот вечер я возвращалась домой со смены чуть раньше обычного. Меня опять повело, не знаю, от голода ли или просто от общей нервозности, но стало, правда, хреново. И я странным образом догадалась, что надо домой. Подойдя к Игнатьеву, так и сказала:

— Я домой.

Рыжий пристально на меня посмотрел, согласно кивнул и настоятельно заявил, что отвезёт меня. Первая реакция была начать сопротивляться и утверждать, что есть такси, но какое-то новорождённое благоразумие сказало о том, что нет, так нельзя.