Читаем без скачивания Остров - Олдос Хаксли

«Связь времен» существует прежде всего в нашем сознании, от нашей способности осмыслить самих себя зависит и наше понимание истории, и наш взгляд на перспективы человечества. Более того, наша способность понять свое время определяет и возможности для будущего. Внук ученого-эволюциониста выдвинул идею «неевклидовой истории», согласно которой любой исторический момент содержит несколько потенциальных линий развития. Облик грядущего зависит от того, какие тенденции наберут силу в настоящем, а это уже в руках человека. Речь идет не об объективных законах, но о своеобразных «возмущениях» исторического пространства, возникающих в культурной жизни общества, в его психологии и идеологии.

Размышления на эту тему нашли естественное продолжение в художественном творчестве: в 1932 г. Хаксли опубликовал роман «О дивный новый мир», сразу же получивший титул одной из самых известных антиутопий литературы XX века.

С того самого момента как Г. Уэллс выпустил в свет свой первый роман «Машина времени» (1890), научно-фантастическая литература приобрела новое по сравнению с временами Ж. Верна качество. Во-первых, она стала рассказывать не только о могуществе и тайнах науки, но и о социальных результатах естественно-научного прогресса. Во-вторых, оформилась наука социология, и, следовательно, законы общественного прогресса тоже становились объектом изображения. Появилось огромное число произведений, представляющих общество будущего, в котором как бы получали завершение те или иные научные, экономические, социальные, культурные явления и тенденции современности. Русский писатель Е. Замятин назвал подобные сочинения «социально-фантастическими». Эти произведения, если снова воспользоваться определениями Замятина, могут быть или «со знаком +» или «со знаком −», в зависимости от того, что думает писатель о будущем и о настоящем. Литература конца XIX в., передавая оптимизм и надежды времени, подарила миру множество сочинений первого рода, которые мы по традиции называем «утопиями», хотя они принципиально отличаются от «Утопии» Т. Мора, создававшего антитезу настоящему. В нынешнем же столетии, отражая тревожные настроения современников многих потрясений и трагедий, царствует «антиутопия», которая указывает своим «знаком −» на дефекты существующего мира и потому часто именуется еще «романом-предупреждением». Достаточно вспомнить хотя бы роман самого Е. Замятина «Мы» (1924) или «1984» Дж. Оруэлла. И Хаксли писал свое произведение, чтобы, как он впоследствии признавался, предупредить читателя: «Это возможно, ради всего святого, будьте осторожны!»

Реальность Мирового Государства в 632 году Эры Форда является в основе своей «евклидовым» результатом действия объективных закономерностей социально-экономического и научного прогресса. Олдос Хаксли ничего не придумал, когда «строил» его экономическую модель. Он просто «продлил в будущее» основные принципы «общества массового потребления». Человечество научилось много производить, и массово потреблять произведенное, чтобы потом снова производить и потреблять… Но писателю, как, впрочем, и многим другим в наше время, ясно, что «на той огромной фабрике, какую являет собой современный индустриализированный мир, нет места ни человеку как биологической особи, ни человеку-творцу, ни человеческой индивидуальности». Все приносится в жертву «фордизму», как обозначил Хаксли в эссе «Пуританин» складывавшуюся на его глазах философию индустриально-технологической эпохи. «Фордизм» как раз и есть то «возмущение исторического поля», созданная человеком идеология, которая может повлиять на облик грядущего.

В романе «О дивный новый мир!» Генри Форд, первым использовавший в производстве конвейер, стал богом, с момента введения этого новшества началось новое летосчисление, и основополагающая для массового общества стандартизация производства и потребления вышла на новый уровень развития. «96 тождественных близнецов, работающих на 96 тождественных станках!» — идеальная ситуация для конвейерного производства, достижимая благодаря успехам генетики. Сложнее оказалось с потреблением. Как рассказывает один из правителей этого мира Мустафа Монд, заря новой эры была отмечена бунтами и гражданским неповиновением, когда была предпринята попытка просто обязать каждого потреблять необходимое для функционирования экономического цикла количество произведенного. Человека общества массового потребления пришлось выращивать искусственно не только биологически, но и идеологически. Стандарт задает не только физические «параметры» всех этих альф, бет, гамм и т. д., но и мысли, ассоциации, желания. Единственное различие — в степени свободы выбора, которая необходима для выполнения их будущей деятельности.

Еще один результат «евклидового» развития истории — политическая система Мирового Государства. Как однажды заметил Хаксли в письме к Дж. Оруэллу, сегодняшние социально-политические реалии делают гораздо более вероятной формой правления в государствах будущего «мягкую деспотию патерналистского толка», а не жестокую тиранию, представленную в знаменитой антиутопии «1984». Именно такое «мягкое олигархическое правление» изображено в романе. В «дивном новом мире» Главноуправители лишь следят, чтобы ничто не мешало системе функционировать, что она, кстати, делает весьма успешно. (В этом смысле произведение Хаксли уникально в ряду антиутопий первой половины XX в.)

Но Хаксли больше интересуют все же не политические модели, а еще одно «возмущение» истории — наши представления о том, что нужно человеку для счастья, что есть «светлое будущее человечества». Это мы, сегодняшние, путаем слова, очень близкие по смыслу, — счастье и благоденствие, счастье и удовольствие, а понятие прогресса связано в нашем сознании прежде всего с повышением уровня материального благосостояния. Обитатели Мирового Государства получили благоденствие, благосостояние и удовольствие, они счастливы, но их счастье вызывает содрогание не только у читателя, но и у Джона Дикаря. Хаксли усиливает иронию, содержащуюся в той сцене шекспировской «Бури», в которой Миранда приветствует вынесенными в заглавие романа словами людей прекрасного, по ее убеждению, хоть и неизвестного ей мира, в то время как почти все они — негодяи. Джону предстоит пройти свой путь познания.

Современный писатель буквально воспроизвел схему знаменитых произведений XVIII в., показывая нам «естественного человека», попавшего в «цивилизованное общество» и оказавшегося выше этой цивилизации. Он знает, что такое Время, Смерть, Бог, ему нужны свобода, добродетель, грех… Словом, он сохранил то личностное начало, которого напрочь лишены адепты «фордизма», а потому готов принять несчастье, хотя и жаждет счастья, готов принять смерть, чтобы не предать себя.

В 1946 г. в предисловии к первому послевоенному изданию романа «О дивный новый мир!» Олдос Хаксли написал, что, когда работал над книгой, видел для Дикаря только две возможности — интегрироваться в новый мир или отступить в свой мир страстей «по Шекспиру», что, собственно, тот и сделал. Последующие годы привели писателя к убеждению, что существует и третья возможность. «Наука и технология будут использоваться в интересах человека, и человек не будет переделан и порабощен ими». Человеческую жизнь будет определить «некий Высший Утилитаризм, в котором принцип Величайшего Счастья будет вторичен по отношению к принципу Достойной Конечной Цели» — мистического единства мироздания и внутреннего мира человека, сообщающего жизни прекрасный новый смысл. Рассказом об этой третьей возможности и стал последний роман О. Хаксли «Остров» (1962) — своеобразное завещание писателя человечеству.

Многое произошло в мире и в его жизни. В середине 30-х годов он принимал активное участие в пацифистском движении, потом выступал защитником интересов немецких евреев. В 1937 г. навсегда переселился в США, в южную Калифорнию, где сблизился с местными интеллектуалами, увлекавшимися индуизмом и буддизмом. Как большинство европейских писателей, оказавшихся в годы войны в США, Хаксли зарабатывал на жизнь, делая сценарии для Голливуда. Утвердил себя и как драматург. В начале 50-х, подобно многим, он экспериментировал с психоделическими наркотиками, а потом записывал свои впечатления. Издал огромное количество эссе, философских трактатов и только несколько художественных произведений. Почти каждое, однако, становилось событием в литературной жизни: «Слепой в Газе» (1936), «Через много лет» (1939), «Обезьяна и сущность» (1948).

«Остров» — простое, вроде бы, название таит в себе множество смыслов. Вспомним, хотя бы, сколько социальных и иных экспериментов свершалось на островах, разбросанных по карте английской литературы! Остров Томаса Мора Утопия, остров, ставший школой жизни для Робинзона Крузо, остров, где ставил свои эксперименты доктор Моро Герберта Уэллса, остров, где «повелитель мух» испытывал на прочность души юных героев Уильяма Голдинга… Хаксли помнит и заставляет читателя вспомнить об этой литературной традиции, соотнеся, впрочем, свой роман с произведением, практически неизвестным в наши дни, хотя и достаточно популярным в прошлом. «Нигдея, или За гранью» («Erewhon, or over the Range», 1872) Сэмюэля Батлера (английское слово «Erewhon» представляет собой анаграмму «nowhere» — нигде) тоже повествует о закрытой для остального мира стране. Это сатира на нравы и идеи английского общества второй половины XIX в., выдержанная во многом в свифтовском духе. Попавший на остров Палу английский журналист Уилл Фарнеби готов пережить что-нибудь вроде тех испытаний, которые выпали на долю героя Батлера, но ситуация оказывается принципиально иной, что лишь подчеркивают упоминания «Нигдеи». Однако гораздо важнее то, что «Остров» представляет собой антитезу первой антиутопии самого Хаксли. По принципу зеркального отражения выстроен ряд сцен, диалогов, но главное — одни и те же явления нашей современности, достижения науки и технологии используются и в Мировом Государстве, и на острове Пала, с противоположными, однако, целями, а следовательно, и результатами.