Читаем без скачивания Бразилья - Йен Макдональд

С веранд, из окон доносился регги, этим утром снова шел дождь, и лужи на пластиковых навесах превратились в коварные реки, которые стекали через край прямо на испуганных, улыбающихся покупателей. Марселина прижалась к прилавку, на котором лежали разрубленные ягнята, когда мимо проехала туристическая группа гринго с лицами цвета молочной сыворотки в двух открытых «хаммерах» цвета хаки, бронированных, как для визита в Багдад. Дьявольские резцы скалились с обнаженных овечьих черепов, глазницы зияли: о, лойра пожаловала! Они были правы: Марселина немало поездила по миру, даже побывала по ту сторону моста Тижука, но ее «Маноло» впервые ступили на землю фавелы. Марселина выросла у подножия великой Росиньи, но она была тут такой же туристкой, как и янки в их бронированных джипах. Она задумалась. «Почему нам стыдно? Мы порицаем этих туристов, которые трясутся в джипах с металлическими каркасами, проезжая через рынок так, словно они на сафари. Бразилия отгораживается от неукротимой волны фавелизации, мы сносим лачуги, возводим стены и заявляем о статусе байру, словно бы делаем татуировки поверх шрамов от ужасной детской болезни, которую янки искоренили несколько десятков лет назад. Не ходите к ним, не смотрите на них, не разговаривайте о них, словно это умственно отсталые братья и сестра, привязанные к кровати в дальней комнате. Вот только не они станут камнем преткновения на пути Бразилии в будущее. Они и есть будущее. Они – наше решение для этого пугающего и переменчивого века».

Передвижной магазинчик. Какой-то парень делает лепешки из маниоки на остекленной тележке. Это то самое место. Марселина прислонилась к витрине, наблюдая, как мимо спешат обитатели Росиньи. Все наши миры отдельные, но в то же время пересекающиеся. Она была чертовски довольна своими философскими размышлениями. Достойно самого Эйтора.

Мимо проехало мототакси, развернулось, направилось обратно. Водитель, долговязый мулат в обычной для Росиньи униформе, состоящей из бермуд, майки и шлепок, притормозил рядом.

– Ты – Физик, – сказала Марселина.

– Показывай, – велел парень.

Марселина достала маленькую лягушку, которую приобрела в дорогой кондитерской в центре города. Она развернула золотую фольгу и сунула лягушку в рот. Подтаявший шоколад оставил на ладони легкий след, похожий на звериный. Парень кивнул Марселине, чтобы та села на заднее сиденье. Она сомкнула руки вокруг его талии, и он со свистом понесся через толпу посетителей рынка на выход. Преодолев потрескавшийся заасфальтированный серпантин Эстрада да Гавеа, мототакси оказалось в своей природной стихии, словно обезьянка, на крутых ладейра, которые зигзагом поднимались между грубых, серых жилых домов, исполосованных граффити. «Друзья друзей». Прошло полгода с тех пор, как Бенте-ви застрелила полиция, ставшая верховной судьей в войнах между наркобаронами, но завоеватели из Красной команды едва высунулись с главных артерий. Средневековые частные армии сражаются за феодалов, чтобы править городами эпохи Возрождения, обнесенными стенами. С сотовой связью. С канализацией и водопроводом.

Собаки с лаем отпрыгивали с дороги, женщины, тащившиеся наверх с пластиковыми пакетами, расступались, поднимаясь на ступеньки магазинов, девицы, курившие дома, стряхивали пепел сквозь решетки на окнах. А еще повсюду дети, дети, дети. Марселина спросила, перекрикивая звук работающего мотора:

– А ты правда физик?

– Почему бы и нет? – сказал парень, сворачивая на еще более крутую ладейра. Мотоцикл трясся на низких, вытертых множеством ног ступенях. Марселина носками задевала мокрый асфальт.

– Ничего. Просто, кажется… – Что бы она сейчас не сказала, это лишний раз продемонстрировало бы предубеждение девушки, живушей в Зона-Сул. С чего бы физику, который занимается петлевой квантовой гравитацией, обитать в Росинье?

Они забрались довольно высоко, деревья виднелись между домами, которые цеплялись к почти вертикальным склонам. Марселина посмотрела на плоские крыши с голубыми резервуарами для воды, спутниковыми тарелками и веревками, завешенными бельем. Фавела была плодовитой, неудержимой, вдалеке тянулись стройки – новые дома, кубики из кирпича и бетона, где лебедки поднимали строительные блоки и раствор наверх, к каменщикам с обнаженным торсом. Физик остановился на углу у кафе-ланшунете, такого новенького, что от него еще пахло свежей краской. Однако Красная команда уже обложила заведение данью, на кирпичной стене красовалась их эмблема. Владелец кивнул, и наружу вышел босоногий мальчишка, чтобы посторожить мотоцикл.

– Дальше пешком.

Темный арочный проход вел между дверей и окон. За металлическими решетками вопили телевизоры, но никто не смотрел модный и шумный Четвертый канал, как заметила Марселина. Внезапно лестница привела ее в маленький дворик, где квартиры неуклюже громоздились друг на друга, пытливо склоняясь над открытым пространством. Два попугая сидели на сетке из электрических кабелей, которые обеспечивали всю конструкцию током. Еще один лестничный пролет спускался в неосвещенный проулок, мимо крошечного бара, залитого неоновым светом, со стульями, вмонтированными по другую сторону от жестяной стойки. Мостик пересекал ручей, скрытый под бетонным фундаментом фавелы, который журчал и пенился, стекая с зеленого влажного морру в канализацию. Они вышли на открытый освещенный пятачок у подножия самой узкой и отвесной ладейры. Физик поднял руку. Внизу Марселина чувствовала жизнь фавелы повсюду, но здесь, на верхних ярусах Росиньи, вокруг них, казалось, больше никого не было. В пустых жилых кварталах стояла зловещая тишина. Выше и выше, как в истории Раймунду Суареса про Бекхэма. Затем Марселина услышала звон и глухие удары, ритм, от которого по ее коже побежали мурашки. Футбольный мяч слетел с верхнего пролета ладейры, ударился об стену и зигзагом поскакал вниз по крутым ступеням. Физик поймал мяч в полете и поманил Марселину наверх. Она миновала поворот ладейры. Наверху, на фоне синего неба темнела фигура – это был Моасир Барбоза.

Человек, который заставил всю Бразилию плакать.

За те десять лет, пока Марселина карабкалась по карьерной лестнице на Четвертом канале, начав с девочки на побегушках до продюсера, ее жизнь неизбежно переплеталась с самыми разными знаменитостями: Кристиной Агилерой, Шакирой, Пэрис Хилтон, даже Жизель Бундхен, Роналду, Роналдиньу, группой «CSS»[226], скейтером Бобом Бернквистом, Ируаном У[227] и еще кучей старлеток и актеров телесериалов, которых она даже не запомнила. С звездной болезнью она столкнулась в первый раз, когда ей пришлось обеспечивать райдер избалованной звезды – определенная марка воды определенной температуры и креветка для собачки. Многие производили на нее впечатление, но никто никогда не вызывал благоговения, пока Моасир Барбоза не вышел из легенды и не уселся за стол в фундасана местре Жинга. Сглотнуть комок в горле, сдержать слезы. Ее вытащили из детской кроватки, чтобы она посмотрела на Фрэнка Синатру, но даже его голубые глаза не тронули ее так, как Барбоза, когда он, болезненно морщась, тяжело уселся на алюминиевый стул. Это было смертью и воскрешением, старик в светлом костюме прошел через ад и вернулся. Словно восставший из мертвых Иисус спустился с холма над этим прохладным домом.

– Вы прочли это? – Он дотронулся пальцем до книги.

– Часть. Не все. Немного. – Она запиналась. Как тогда, когда в третий день на работе пялилась на Мэрайю Кэри.

– Должно сработать. – Барбоза сунул книжицу в карман пиджака. – На самом деле я пришел за ней. Ну, вы меня нашли и усложнили жизнь всем, более всего себе самой. Думаю, с этим уже ничего не поделать. Завтра Жинга привезет вас, и мы решим вопрос.

– Я не понимаю, о чем вы.

– Это вы заварили кашу, вам и расхлебывать. – Барбоза поднялся с таким же трудом, с каким садился, однако, как и со всеми бывшими спортсменами, в его теле жил дух спорта, гибкий и проворный ориша вратаря, некогда двигавшегося как кошка. Уже у самой двери Барбоза спросил: – Вы бы правда так сделали?

– Сделала что?

– Устроили бы суд надо мной, как заявил Суарес в газетах.

Впервые Марселину подвело профессиональное умение врать.

– Да. Такой была изначальная идея.

Барбоза усмехнулся:

– Думаю, это я устроил бы суд над всей Бразилией. Завтра. Не ешьте слишком много. И никакого алкоголя.

– Сеньор Барбоза…

Старик задержался в дверях:

– Это правда? Про штангу?

Улыбка.

– Не стоит верить всему, что говорит Суарес, но это не значит, что каждое его слово – ложь.

Верхняя часть Росиньи открылась Барбозе-вратарю. Подозрительные улицы распахнули ставни, двери и решетки. Худенькие юные матери с детьми на коленках приветствовали старика, молодые надменные пары с татуировками солдаду у оснований позвоночника с уважением желали доброго утра. Барбоза касался шляпы, улыбался, купил «пан-де-кейжу» в кафетерии и кафезинью с лотка. Физик тащился следом.