Читаем без скачивания Футболономика. Почему Англия проигрывает, Германия и Бразилия выигрывают, а США, Япония, Австралия, Турция и даже Ирак выходят на первый план - Саймон Купер

Вступая на стезю академической науки, молодой ученый, как правило, старается заявить о себе исследованием в каким-нибудь нетривиальной области. Бааде решил задействовать свой спортивный опыт, чтобы углубиться в изучение экономической подоплеки спорта, что в то время оставалось невспаханной целиной экономической науки. На семинаре в Нью-Йорке он представил свой доклад, озаглавленный «Спортивный налог». Случилось так, что в зале присутствовали репортеры из New York Times и Wall Street Journal. Вот они-то и зацепились за походя брошенный Бааде тезис, что государственные инвестиции в строительство стадионов не обеспечивают налогоплательщикам достойной отдачи. Казалось бы, как спортивный тренер Бааде должен был примкнуть к стану поборников строительства спортивных сооружений. Пойди он этим путем, и ничто не помешало бы ему заработать хорошие деньги на «консультировании». А молодой ученый взял да и выступил на стороне противников стадионного лобби.

Словом, Бааде заметили, и мозговой центр консервативного толка Институт Хартленд попросил его изложить свои соображения. В американской политической жизни можно по пальцам пересчитать проблемы, относительно которых правые солидаризуются с позицией либерально настроенных интеллектуалов, к каковым относится Бааде, но с опубликованным им в 1987 г. докладом сложилась именно такая ситуация. Там черным по белому было написано: «Вопреки заявлениям городских властей, данное исследование установило, что спортивные мероприятия и стадионы зачастую не оказывают сколько-нибудь существенного позитивного эффекта на экономику города, а в региональном контексте могут и вовсе способствовать сокращению вклада "спортолюбивого" города в доходы своего региона».

Бааде поставил неудобные вопросы, которые стадионное лобби всегда предпочитало обходить стороной. Например, откуда возьмутся строительные рабочие для возведения нового стадиона? Неужели у них сейчас нет работы? Если так, то не спровоцирует ли их привлечение на строительство стадиона дефицит рабочей силы соответствующей квалификации там, где они трудились прежде? Более того, если потребность в них возрастет в связи с началом нового строительства, то не повлечет ли это роста затрат?

Словом, экономическая сторона вопроса теряет оптимистическую окраску, стоит только понять, что те, на кого вы рассчитываете, скорее имеют альтернативные варианты выбора, нежели сидят сложа руки в ожидании, пока не появится проект нового стадиона. Не исключено, что каждый доллар, направляемый на проект стадиона, оголил другой участок, не менее нуждающийся в финансировании. Возьмем, в частности, городской бюджет — если власти города направляют некоторую его часть на строительство стадиона, то, учитывая необходимость сбалансировать бюджет, это может означать недофинансирование, скажем, содержания городских парков и школ. Негативный эффект от утраченных вследствие этого рабочих мест снизит ожидаемые выгоды от нового стадиона. Если же город не сбалансирует бюджет, не повлечет ли это накопления налогового бремени, которое ляжет на плечи будущих поколений налогоплательщиков, вынуждая их в какой-то момент поступиться чем-то, что для них важно?

Уже это само по себе плохо, но что, если стадион не оправдает возлагаемых на него ожиданий по части выгод? Разве стадионы не используются каких-то несколько часов в неделю, и то в сезон? Что тогда говорить о несезонном периоде? Даже если учесть возможность проводить время от времени рок-концерты (а как вы думаете, сколько раз ваш город посетит с гастролями Элтон Джон?), все равно значительную часть года стадион и прилегающая к нему округа будут погружены в сонную тишину. И много ли найдется желающих поселиться в таком мертвом месте? Например, районы, прилегающие к стадионам «Янкиз» и «Ши», едва ли высоко котируются среди ньюйоркцев как желаемое место жительства.

Помимо того, Бааде сомневается, что иногородние посетители стадиона оставят в городе так уж много денег. Большинство приезжих спортивных болельщиков разве что купят себе хот-дог и пиво на время матча, а потом уедут домой — и какое же это экономическое процветание? Торговый пассаж, многоэкранный кинотеатр или госпиталь способны обеспечить городу куда большие траты со стороны приезжих.

К концу 1980-х гг. неудобные вопросы начали ставить и другие экономисты. Но Бааде предпринял кое-что получше. Желая доказать, что в расчетах поборников стадионов концы не сходятся с концами, он произвел собственные вычисления. Вряд ли Бааде мог рассчитать «сослагательный» показатель, однако достаточно близко подошел к нему путем сопоставления экономического роста городов, где базировались команды ведущих спортивных лиг, с городами, где их нет. В конце концов, рассудил Бааде, если поборники правы, со временем благой эффект от наличия в городе стадиона должен отразиться на его экономических показателях.

За основу сравнения Бааде взял душевой доход, а также количество новых бизнес-предприятий и рабочих мест. Чем больше он углублялся в исследования, тем меньше разницы находил. Получалось, что экономический профиль городов со стадионами мало отличался от экономического профиля городов без стадионов. В общем, дополнительные траты, о которых так много рассуждали поборники стадионов, не давали никакой дополнительной экономической выгоды.

Со временем исследования Бааде вызвали резонанс. Другие экономисты приходили к тем же, что и он, выводам и выдвигали новые способы для проверки истинности тезиса, что стадион обогащает город. Во многих американских городах начались «антистадионные движения».

В середине 1990-х гг. Бааде был вызван для дачи показаний перед конгрессом. В тот день проходили слушания и по таким животрепещущим вопросам, как скандал с компанией Whitewater, в котором якобы был замешан Б. Клинтон, и военное вторжение в Боснию, но когда начались слушания по поводу стадионов, помещения, где работали другие комитеты, опустели — всем хотелось знать, что скажет Бааде. Свою роль сыграло и присутствие на слушаниях комиссара НФЛ Пола Таглибью, человека, в компании с которым мечтал быть замеченным чуть ли не каждый конгрессмен. Могущественным спортивным боссам вроде Таглибью начали всерьез досаждать неприятные факты, которые озвучивал Бааде.

Академическая свобода есть одна из самых лелеемых американскими университетами ценностей, но, как пришлось убедиться Бааде, не менее ревностно они блюдут и свободу делать деньги. Он вспоминает слова одного своего старого приятеля, сказанные ему после тех слушаний в конгрессе: «Может, правда и на твоей стороне, профессор, но на твоем месте я бы поостерегся. Ты встал на пути у целого ряда коммерческих проектов». Университетское начальство не радугет, когда кто-то из сотрудников расстраивает местных политиков и бизнесменов. При том, что колледж Лейк-Форест всегда поддерживал Бааде, бывали времена, когда его руководство явно предпочло бы, чтобы у профессора были иные взгляды.

Но Бааде все равно продолжал говорить правду. Среди экономистов, которые в массе своей не слишком спортивны, он заслужил особое уважение еще и как бывший спортсмен. Иногда это бывало очень кстати, скажем, когда в ходе общественных дебатов кто-то спросил его: « Не в обиду будет сказано, профессор, но поясните все же, что может понимать в спорте экономист вроде вас?»

Кончилось тем, что Бааде добрался и до футбола. Совместно с Виктором Матизоном он провел исследование экономического эффекта от приема Соединенными Штатами чемпионата мира 1994 г. Попытки обнаружить свидетельства более быстрого экономического роста городов, где проводились игры чемпионата, окончились ничем. Тем не менее мы видим, что сегодня тот давнишний набор липовых аргументов, выкованных американцами, получил распространение и в других странах.

Попеременно то возникающие, то исчезающие грезы об «экономическом процветании» стали неотъемлемой частью современных футбольных турниров, равно как и всплески надежд и разочарований по поводу побед английской сборной. Например, через несколько месяцев после приема Британией Евро-1996, в докладе некой организации под названием Tourism Research & Marketing сообщалось, что на турнир съехалось менее 100 000 зарубежных гостей, тогда как согласно прогнозу— предположительно взятому Футбольной ассоциацией Англии с потолка — их должно было приехать 250 000 человек. Не наблюдалось и крупных трат со стороны гостей Евро. Прямые доходы Британии от Евро-1996 составили $155 млн, а это капля в море по сравнению с внушительными $20 млрд, потраченными в том же 1996 г. зарубежными визитерами. Так, исследование, проведенное общими силами Ливерпульского университета и муниципалитета Ливерпуля, показало, что 30 000 человек, побывавших в городе на матчах Евро-1996, истратили скромные $l,56 млн. А сколько дополнительных рабочих мест принес Евро городу? 30, и то временных.