Читаем без скачивания Сокол и Ласточка - Борис Акунин

Летиция подошла к одному из отверстий и заглянула внутрь.

– Вы говорили, что добыча занимала два десятка сундуков. Ни в один из колодцев такой груз не влезет.

– Сразу видно, что вы ничего не смыслите в рудном деле. От шахты в разных направлениях ведут квершлаги, горизонтальные уровни, до встречи с жилой. А потом еще штреки вдоль месторождения. Так что места внизу достаточно. Однако должны были остаться какие-то следы! Я спускал фонарь на веревке во все дыры, но ничего не заметил! Ума не приложу, куда чертов Пратт мог запихнуть клад! Видно, придется лазить в каждую яму и простукивать стены. Ничего, времени у нас довольно. Дезэссар высадится на берег не раньше, чем полнолуние позволит «Ласточке» войти в лагуну.

Насчет времени ты, братец, ошибаешься, подумал я, вспомнив, что Черная Королева и ее головорезы завтра проснутся – и вряд ли в радужном настроении. О том же, вероятно, подумала моя питомица.

– Вы говорили, что рассчитываете на мою сообразительность. Быть может, капитан Пратт делал какие-то намеки? Или оставил ключ? Исследовать шестьдесят четыре колодца, особенно если среди них есть глубокие, это работа не на два дня. Тут и недели не хватит. Да и как мы будем спускаться?

– Вот здесь, рядом с факелами, Пратт оставил подъемное устройство. – Логан вытащил дубовые козлы с воротом-перекладиной, к которой крепилась рукоять. Показал крепкий канат и прицепленное к нему сиденье. – Эту штуковину изготовил плотник с «Бешеного», на все руки мастер, царство ему небесное. Вообще-то, чтоб справиться с подъемником, потребны двое: один садится на доску, другой остается наверху и крутит рычаг. Не представляю, как Пратт управлялся в одиночку. Наверное, сначала спускал груз, потом себя, а вытягивал обратно одной силой рук. Говорю вам, это был настоящий атлант…

Я закричал: осторожно, осторожно, ловушка! Но девочка и сама сообразила.

– Постойте-ка, – перебила она штурмана. – Вы что же, думаете, что один из нас будет лазить в шахты, а второй оставаться наверху? И как же, позвольте узнать, вы предполагаете распределить роли?

Логан обезоруживающе улыбнулся.

– В том-то и штука. Я же говорил: вы – единственный человек на всем корабле, от которого я не жду удара в спину. Никому другому я свою жизнь не доверил бы. Спускаться буду я. С моей раненой рукой я все равно не смог бы крутить ворот. Так что в вашей воле взять, да и перерезать канат, чтобы старина Гарри бухнулся вниз и свернул себе шею.

Даже я при всей своей подозрительности успокоился. Летиция же, по-моему, была даже тронута такой доверчивостью.

– А что насчет подсказки? – спросила она. – Неужто Пратт ни звуком не обмолвился о тайнике? Неужто вы его прикончили, ничего не выведав? В это трудно поверить.

Горькая обида – уж не знаю, истинная или притворная – звучала в голосе штурмана, когда он ответил:

– Хорошего вы мнения обо мне! Вы же знаете, Эпин: я человек с принципами. Никогда не стал бы убивать товарища из-за золота! Тем более, пока не узнал, где оно спрятано… – Кажется, Гарри действительно был оскорблен – сомнением в остроте его ума. – Все произошло иначе. Мы плыли вдвоем по морю, сбежав от взбунтовавшейся команды. Джереми рассказал мне про свой договор с Черной Королевой. А я стал уговаривать его не совершать ужасную глупость. Раз уж так сложилось, отчего бы нам не забрать сокровища Сан-Диего себе? Никто кроме нас двоих не знает, где оно. Все будет шито-крыто. Я говорил ему очевидные, здравые вещи. Но Пратт был сумасшедшим. «Я не пират, я слуга своего короля!» Схватил меня за горло своими железными ручищами и стал душить. Он убил бы меня, если б я, защищаясь, не всадил ему в бок нож. Это было не нападение, а оборона, клянусь девой Марией! Я не святотатец, я не стал бы разбрасываться подобными клятвами. Тем более, Джереми от этого удара не умер. То есть умер, но не сразу. Когда он разжал свои клешни и повалился на бок, я перевязал его, я поил его водой. Боже, как я умолял Пратта покаяться перед смертью и не уносить с собой в могилу тайну сокровища! Но он ничего мне не сказал… По правде говоря, он меня, скорее всего и не слышал, потому что до самой кончины был без сознания. К вечеру он испустил дух, и я, помолившись, кинул тело за борт…

– Значит, он был без чувств? Молчал?

– Нет, он бредил. Пратт все время повторял одно и то же, будто болван с заводным механизмом. Я видал такую куклу в Ливорно: она могла сто раз подряд произнести «бонджорно, синьори». Вот и Джереми бубнил, бубнил какую-то ерунду. Я думал, с ума от него сойду.

– Что же он повторял?

– Детскую считалку. Сначала громко, потом тише, под конец шепотом. Так и помер с дурацким стишком на устах.

– Что за считалка?

– Обычная, в Англии ее все дети знают:

Прыг-скок, прыг-скокС каблука на носок,Не на запад, на восток,С оселка на брусок.Прыг-скок, прыг-скокИ башкой в потолок.

– Да, я помню ее по пансиону, – кивнула Летиция.

– Вы учились в пансионе? Где?

– Неважно. Только там в считалке немного иначе: «Не на запад, на восток, да с бруска на оселок». Ведь когда точат нож, сначала пользуются бруском, а уж потом доводят лезвие на оселке. Вы перепутали.

Гарри возразил:

– Вы думаете, я не знаю, как точат клинки? Но Джереми повторял именно так: «С оселка на брусок». Его голос намертво засел у меня в памяти… Ну что, приступим? Время-то идет. Предлагаю сосредоточиться не на шурфах, а на шахтах. Их тут всего одиннадцать. Пратту было бы удобнее поворачиваться в колодцах, которые пошире.

Они стали устанавливать подъемник над шахтой, что была ближе всего ко входу. Я же размышлял про стишок.

С чего бы старому морскому волку в свой последний час твердить детскую считалку? Может быть, перед смертью непостижимые видения гаснущего сознания унесли его назад в детство? Однако я неплохо знаю людей этого склада. Их душа от грубой, жестокой жизни так черствеет, что не сохраняет в себе никаких чувствительных воспоминаний. Если в померкшем мозгу Невезучего Корсара и метались какие-нибудь картины, они могли быть связаны только с одним: с колоссальным сокровищем, которое Фортуна подбросила ему – и тут же отобрала.

В особенности не давала мне покоя строчка стишка, зачем-то искаженная вопреки всякой логике.

Тут таилась загадка, причем не особенно сложная. У Пратта не хватило бы ни времени, ни изощренности ума придумать что-то заковыристое.

Мысли, мой рассудок, мысли!

От возбуждения я запрыгал на месте. Это и стало первым толчком к решению задачи. Прыг-скок? А что если…

Пещера была вытянута неправильным овалом от входа влево – справа виднелась глухая стена. Иначе говоря, мы находились как бы на самом зюйд-осте рудника, в правом нижнем его краю. Прямо напротив входа чернел первый шурф. Во втором ряду их было два; в третьем три; в четвертом – четыре и так далее.

Прыг-скок, прыг-скок. Помогая себе крыльями, я перескочил через четыре отверстия, двигаясь по прямой. Каждый бросок равнялся примерно десяти футам, то есть продвинулся я на сорок футов.

С каблука на носок? Что это может значить? Очевидно, поворот под прямым углом.

Поскольку колодцы, через которые я перепрыгнул, все находились у края пещеры (правее их была уже стена), повернуть можно было только налево, что я и сделал.

Не на запад, на восток.

То есть как это? Считалка будто поправляла меня, говоря: нет-нет, ты ошибаешься. Поворачивайся к востоку, то есть направо.

Но ведь там ничего нет? Огонь факелов освещал сплошную, непроницаемую породу. Судя по следам от кирки, ее в свое время обрабатывали – очевидно, чтобы убрать скос. Внизу валялись два продолговатых камня, один потолще, другой потоньше. Вероятно, это были куски породы, вынутой из какого-то шурфа. Но если так, почему они правильной, прямоугольной формы? Какому болвану пришло в голову тратить время на то, чтоб обтесывать бесполезные глыбы?

Ах, ах! – закудахтал я, испытав настоящее сатори, сиречь озарение души.

С клекотом полетел я к моей питомице, схватил ее клювом за рукав, стал дергать.

– Что с тобой, Клара? – удивилась она. – Почему ты кричишь? Что стряслось?

Я стал перепрыгивать через колодцы, изображая «прыг-скок, прыг-скок, с каблука на носок», после чего поворачивался вправо, садился на камень побольше, на камень поменьше. Орал во всю глотку. Потом проделывал тот же маршрут снова, снова и снова.

– Хватит валять дурака, Эпин! – рассердился штурман. – Ваш попугай рехнулся. Перестаньте на него пялиться! Лучше помогите привязать канат!

– Постойте-ка… Что это там, у стены?

Летиция подошла к камням, потрогала рукой их обтесанные грани.

– Логан, идите сюда! Смотрите, этот кусок базальта похож на брусок для точки! А этот, тонкий, на оселок!

Ну слава Будде, наконец-то сообразила!

– С оселка на брусок, – пробормотала она, нагибаясь. – Что это может значить?

Соображай, соображай! Я бы тебе показал, но задача мне не под силу.