Читаем без скачивания Муравей в стеклянной банке. Чеченские дневники 1994–2004 гг. - Полина Жеребцова

Нет воды. Покупаем – 1 рубль ведро. И водовоза ловить надо. Он привозит мутную, грязную воду. Живем в квартире, частично провалившейся в подвал с крысами, которые грызут мебель, одежду и нашу еду! У нас дома – холод из подвала и сильнейшая сырость. Крысы нас не боятся – привыкли. Свободно перемещаются днем по комнате, пищат. По-своему они милые и прекрасные создания. Канализации в доме нет. Газа готовить и греться в прохладные дни – нет! Об электричестве не стоит и мечтать! Мы продолжаем жить в условиях военной блокады города. Но 60 р. мы насобирали. За неделю! Завтра, чтобы не растратить их, нужно срочно сфотографироваться для моего паспорта.

Аладдин оказался слабым человеком. Обстоятельства победили его. Он предал меня и спас. Я вроде бы должна обидеться. Ведь он говорил, что любит безумно! И на той же неделе женился на женщине старше меня на 20 лет! Он оставил меня в отчаянном положении. Даже не поинтересовался, как я пережила войну. Спасены ли мои раненые ноги? Я – его “работа”? Или очередной каприз?

Царевна

13.08.

Голова болит страшно!

Кусум, нарядная, сытая, в большом красивом платке, вчера украла у меня фотографию Аладдина и Джинна! Сделала она это весьма подло. Его снимок всегда был со мной. Я предупредила маму и женщин с рынка: “Если меня убьют – похороните фото вместе со мной”. Кусум подошла со своей сестрой, той, у которой дочь Райсаяна. Они попросили посмотреть фото. Я не дала. А мама показала. В этот момент Кусум мгновенно отодвинула пояс на своей юбке и спрятала снимок в трусы!

– Там ему место?! – спросила мама.

Я закричала:

– Отдай, воровка! Не надо меня обманывать! Это моя жизнь! Это все, что у меня есть!

А Кусум в ответ:

– Нельзя смотреть на чужих мальчиков! Надо держать их в памяти!

Именно “мальчиков”, а не “мужа”. Я совсем запуталась в их клевете. Может быть, он мертв? Хотела дать ей пощечину, но мамаша схватила и удержала меня. Потом мама предположила: Аладдин влип в неприятную историю. Не желает, чтобы его снимок бродил по свету. Или Аладдин бросил Кусум. Если Аладдин потерялся, то Кусум выкрала фотографию для себя, чтобы искать его.

Мы пошли обедать в кафе и увидели “святую троицу”: Кусум, ее старую тетю и ее младшую сестру-вдову. Пришлось здороваться с тетушкой. Она не виновата. Мы заняли стол отдельно. Маме пришла идея:

– Нужно дать почитать старенькой тете твой дневник. Ту часть, где все об Аладдине! О том, как вы любили друг друга. Чисто и красиво. Пусть сверят дни и часы. Это же время Кусум соблазняла его, молодого парня, как взрослая, опытная. Будет скандал! Мы отомстим за кражу твоей фотографии.

18.08.

На рынке сломали наши столы!

Дневник мы давали читать старенькой тетке Кусум. Вначале она разозлилась, а потом долго сидела неподвижно, накрыв лицо газетой.

Встретили седого Хасана. Он расстроен. Его стол тоже сломали. Я рассказала ему о краже фотографии. Он шепнул пару слов жене. И они подарили мне плеер! Я могу слушать музыку! Поблагодарила. И рыдала на улице. Незнакомые люди спрашивали:

– Что случилось?

А я никак не могла остановиться. Плакала и плакала.

Маме купили костюм. У нее было одно платье. Вечером мама стирала – утром надевала, еще сырое. Теперь у нее есть смена одежды!

Долги у нас – колоссальные. Мы должны 400 р.

Узнали, что Надю и ее мать обворовали. Забрали новый головной платок и мясные консервы. Деньги! Надю хотели помучить. Ей угрожали ножом! Но она так кричала и дралась, что бандиты ушли. Мать Нади жалуется, говорит:

– Денег нет!

И тут же отошла от нас и купила водку. Я не понимаю, как женщина может пить водку! Но, впрочем, мне все равно. Главное, в момент визита “пришельцев” маленький ребенок спал, не испугался.

23.08.

Увидели Надю. Уговорили почитать тебя, Дневник! Она заинтересовалась. Читала с удовольствием. Аладдин (Надя с ним встречалась до войны) не учел моей искренности и правды.

– Ты – единственная за всю его жизнь, кому он был нужен! – подумав, сказала Надя. – С ним ведь общались, надеясь получить деньги. Периодически Аладдин имел приличные суммы! Он был казначеем. А тебе перепали гроши! 70, 160, 200 рублей, действительно, только помощь больному ребенку, как крошки, которые бросают птицам, проходя мимо. Ты не тащила его на рынок. Он не покупал тебе одежду, косметику, обувь. Ты ничего не требовала. Это “чудо” – далеко не ангел!

24.08.

На рынке опять убили двух российских солдат. Это случилось на бульваре. На моих часах было 16.10. Воздух наполнился криком, и словно стая ворон взлетела в воздух. Убитые на вид – хрупкие подростки. Минуту назад они прошли рядом. Увидели персики. Спросили у хозяйки стола:

– Что это?

Сказали, что название фруктов слышали, но никогда не ели, так как жили на Севере. Они купили килограмм персиков и пошли навстречу своей смерти. Их смерть – смуглый мужчина в белой одежде – подошел к ним вплотную. Раздались выстрелы.

Одновременно с ними на рынке было много русских военных. После первых выстрелов они сгруппировались и побежали от проспекта Победы, стреляя из автоматов! Они испуганно озирались на верхние этажи разрушенных зданий. Военные не поняли, откуда прозвучали выстрелы и что случилось. Продавцы товаров бежали. Боялись случайной автоматной очереди или снаряда с ближайшего военного поста.

Один мертвый солдат упал головой в ящик с рыбными консервами. Я была сравнительно недалеко и все видела. Эти консервы женщина-чеченка взяла под реализацию, в долг. Потому бросить их продавец не могла. И вот она страшно визжит, несчастного убитого с простреленной головой отпихивает ногами, а свой коробок с килькой тянет к себе.

Я быстро собрала наш товар. Вовремя! Приехали другие российские военные. Стали ругаться матом и стрелять автоматными очередями (спасибо, в воздух), разгонять людей. У них тряслись руки от ненависти и от бессилья. Российские военные хрипели со слезами на глазах:

– Они же только приехали! Позавчера! Необстрелянные! Мы не отвечаем за себя! Мы не отвечаем за тех из вас, кто медленно шевелится! Уходите! Прочь! Мы будем стрелять!

Мы видели: женщины из первого ряда, что были ближе к ним, бросили сметану в ведрах. Бежали. Воришки-подростки ее хватанули. Некоторые военные забирали со столов сыры, соленья, сигареты, выпивку… и наконец забрали своих убитых. Хозяйка персиков плакала. Говорила:

– Если кто хочет, то в русских наемников надо стрелять! Тех, кто к нам зарабатывать приехал на нашей крови! А не в детей, которых родители выкупить не смогли!

Будур

06.09.

Дороги перекрыли. Ждут нападения боевиков. Мы шли пешком. Движение транспорта запрещено. Только начали торговать – с постов обстреляли Центральный рынок. Мы убежали чужими дворами. Не знаю, повезло ли остальным?

У сыновей Тани, русской вдовы, российские военные вчера на блокпосту отобрали сумку с продуктами, а сыновей избили.

Ветер носит слухи, что в город заслали смертников. Все погибнут? Кто останется?

Царевна Будур

09.09.

Вечером, когда мы уже собирались уходить с рынка, по торговым рядам выстрелил снайпер. Он едва не убил женщину-чеченку. Она торговала. Пуля вошла в шею. Женщина осталась жива. Ее увезли в больницу.

Экономим. Ходим пешком. Наш попутчик – тетя Тоня. Она торгует книгами. Возит товар сама. Но в своей квартире не живет. Опасно! Живет у подруги-чеченки. Больше русских людей в наших рядах нет!

Русских жителей вообще в городе не видно. Все очеченились внешне. Боятся. Кто-то, возможно, нашел жилье и работу, став беженцем. Другие осели у своих родных. Возвращаться не хотят.

Будур

18.09.

В полуразрушенной комнате я мыла стены. И мы их чуть побелили. Копотью дышать тяжело, а впереди новая зима без газа, с сырыми дровами, крысами и проваленным полом. А над всем этим висит, раздумывая, придавить ей нас или нет, бетонная плита.

14 сентября мы ехали с рынка, а в это время на трассе взорвали БТР. БТР горел возле памятника Трем героям. Наше маршрутное такси бросило на тротуар. Мы здорово перепугались.

А на следующий день был еще один взрыв. Там же! Машина, в которой мы ехали, завернула на один квартал раньше. Мы услышали грохот, увидели черный дым. Как это возможно на военном посту? В зоне отличной видимости.

Мы с мамой продолжаем жить в нашей квартире. Роза, которая обещала нам свое жилище, внезапно исчезла. Крысы у нас в доме огромные! Рыжие с серым. Какая-то дальняя родня садовых хомяков. Жрать крысам нечего. Могут покусать ночью. Они чуть не съели нашего кота. Позавчера погрызли мою майку! Требуют пищи. Пищат! Бегают под ногами и ничего не боятся. Обычно я делюсь с ними хлебом – от этого они становятся чуть добрее.