Читаем без скачивания Четвертое сокровище - Симода Тодд

— Хорошо. Спасибо.

— Тебе спасибо, что помог с книгой.

— Не за что. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Ханако взяла последние рисунки сэнсэя и разложила их на кровати. Принцип не стал яснее, но она по крайней мере начала ощущать смысл. Ее чувство рассказывало историю утраты, боли, сожаления и непонимания. Она не смогла бы объяснить, почему она это чувствовала; может, все это она себе навоображала. Возможно, вглядываясь так долго в эти странные черты, она убедила себя в том, что понимает их. Может, она хотела, чтобы рисунки сказали ей именно это. Может, именно это она хотела сказать сэнсэю сама.

Желаю надеюсь

молю и молюсь

никто не слушает

меня

кроме меня

Подождав несколько минут после того, как все в квартире стихло, Мистер Роберт достал из рюкзака другую тушечницу Опустившись на колени рядом с сэнсэем, он подождал, пока тот не обмакнет кисть и не начнет новый рисунок. Затем помечал тушечницы и перелил тушь из Тушечницы Дайдзэн в другую. Поднялся и попятился. В резком свете чулана он сравнил Тушечницу Дайдзэн с рисунком. Они были неотличимы.

Мистер Роберт крепко стиснул тушечницу и выбежал из квартиры.

Ты мне не нравишься

и мне не нравишься

ты и я

Свесив ноги с кровати, Ханако попробовала опереться на больную лодыжку. Боль отдалась во всей ноге, но не так сильно, как раньше. Она дохромала до комода. Осторожно ступая, подошла к двери и тихонько ее отперла. Медленно открыла дверь — не раздалось ни звука. Тогда, придерживаясь за дверь, она шагнула в коридор и направилась к комнате сэнсэя.

Тот лежал на полу прямо у входа.

Ханако опустилась рядом на колени и положила руки ему на плечо. Она медленно повернула его, чтобы увидеть лицо. Она искала в нем надежду, прощение, понимание — все то, что когда-то замечала в себе, но похоронила так глубоко, что они увяли и умерли.

Полная темнота. Темная, как суми в тушечнице, которая глубже океана. Тихая и спокойная. Есть только мысли, но и те — лишь на мгновенье, пока не исчезнут, как искры, улетающие в ночное небо. Но за эту долю секунды все стало ясным: она боялась не его, а тушечницы. Сила тушечницы помогла ей понять, кто она на самом деле, помогла найти свое истинное «я». Но она хотела открыть не это…

Плыть в темноте — свободно. Бессвязные, ничем не скованные мысли. Все сказано.

Вот сижу здесь

говорю и сверкаю

другие сидят и

смотрят

Интерлюдия

Последняя встреча

Июль 1977 года

Сан-Франциско, Калифорния

Он увидел ее несколько недель спустя. Она выходила из ресторана и на сей раз шла ему навстречу И увидела его. Бежать он не мог — она бы решила, что он ее преследует.

— Вижу, вы все еще в Калифорнии, сэнсэй, — сказала она.

— Я преподаю в Беркли. В Центре японских искусств «Восточная бухта».

— Беркли… Там я еще не была. А как же школа Дайдзэн?

— Бросил ее и переехал сюда.

— Надо бы вернуться.

— Уже не могу. А вы? Когда вернетесь в Японию вы? Мимо прогрохотал вагон фуникулера. Когда шум стих, она сказала:

— А мне придется остаться.

— Может, нам встретиться? Вы по-прежнему занимаетесь сёдо?

— Нет. Больше ни разу.

— Может, еще позанимаемся как-нибудь?

— Нет, — покачала она головой.

— А ведь тушечница у меня. Тушечница Дайдзэн. Она вскинула на него взгляд и на миг застыла. А потом молча поспешила прочь.

Сан-Франциско

Врач беседовал с Ханако и Тиной в приемной.

— У него был тяжелый геморрагический инсульт. Дыхание мы поддерживаем, но высшие функции мозга отказали.

Тина взглянула на мать — та неподвижно замерла в пластиковом кресле.

— Какая область поражена? — спросила Тина.

— Точно установить не удалось, но это в правом полушарии.

— Предыдущий инсульт был месяц с небольшим назад, — сказала Тина.

— Мы так и подумали. Все признаки налицо.

— В левой височной доле, ближе к предлобной части. Он не мог ни говорить, ни писать, да и понимать, кажется, тоже. Развились аграфия и афазия. — Тина говорила отстраненно и сухо, словно читала по учебнику.

— Учитесь на медицинском? — спросил врач.

— Аспирантура. Неврология.

— Калифорнийский университет в Сан-Франциско?

— Да, там.

Он кивнул.

— А если бы его привезли раньше? — спросила Тина. — В здании сломан лифт. Фельдшерам пришлось подниматься, а потом спускаться на пять пролетов.

— Готов поспорить, они были в восторге. Но не думаю, что это время сыграло какую-то роль.

— Этот инсульт как-то связан с предыдущим? — спросила Тина.

— Трудно сказать. Серии инсультов нередки.

— Скажите, это ведь могло произойти в любое время?

— Так и есть. А что?

— Просто любопытно.

Врач взглянул на свой планшет, затем сказал:

— Извините, что говорю так прямо. Он не поправится. Мы должны оговорить экстренные меры. Полагаю, вы его ближайшие родственники?

Ханако взглянула на Тину.

Глядя на маму, Тина ответила:

— Я его дочь. — Ханако кивнула.

Врач что-то пометил в блокноте и сказал:

— Хорошо. Идемте со мной, вам надо будет заполнить кое-какие бумаги. — Затем он обратился к Ханако: — Кажется, с лодыжкой у вас что-то нехорошее. Раз уж вы здесь, почему бы не осмотреть ее?

Ханако начала было что-то говорить, но потом просто кивнула.

После краткой службы в Буддистском храме Японского квартала они собрались в ресторане «Китайские моря»: Ханако и Тина, тетушка Киёми и Синити, Джеймс и Энни — ее двоюродные брат и сестра, бабушка и несколько коллег из «Тэмпура-Хауса». Уиджи и Джиллиан тоже пришли. Все расселись в отдельном зале банкетов и заказали стандартное меню, добавив только любимые блюда тетушки Киёми и Ханако: острые креветки, белую рыбу с легким чесночным соусом и овощи к ним.

— Попробуй креветки, — посоветовала Тине тетушка Киёми. — Мы с твоей матерью едим их почти каждую неделю с тех пор, как она пришла работать в «Тэмпура-Хаус».

— Тогда я тоже хочу, — ответила Тина, подсчитав, что за это время они должны были съесть около тысячи двухсот порций.

Киёми положила порцию креветок ей, а затем и Ханако, которая сидела по другую сторону. Та расположилась на своем сиденье наискосок, чтобы поудобнее поставить ногу в легком гипсе. Позади нее у стенки стояла пара костылей.

Попробовав, Тина сказала:

— Вкусные креветки.

Тетушка Киёми повернулась к Ханако:

— Говорит, вкусные.

— Значит, вкусные, да? — усмехнулась Ханако.

Из чего складывается ощущение вкусного? Из соединения реакций разных нервных систем — вкус, обоняние, осязание, зрение и слух, сочетаясь, создают субъективное нервное ощущение. Каждый человек осознает свой опыт «вкусного» уникальным образом, и, тем не менее, опыт этот в чем-то схож у всех людей.