Читаем без скачивания Вэйкенхерст - Мишель Пэйвер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я же сказала, понятия не имею! — Мод хмуро уставилась на папку на табуретке. Она снова ее перевернула, потому что вид «Трех фамильяров» ее почему-то заворожил. Существо, известное как «Воздух», отличалось некой смутной красотой, которую портил шрам, сильно деформировавший один глаз. Черты лица андрогинной «Воды» были невероятно скошены, будто их исказили незримые силы, исходившие от взрослой Лили в сердце картины. А «Земля» ухмылялась и похотливо подмигивала зрителю.
Мод выпрямилась и расправила плечи. В этой папке вся ее жизнь. Ну почти вся. Она задумалась, представляет ли доктор Хантер — Робин, как Мод начала называть ее про себя, — что именно она пропустила.
Под папкой лежали отцовские дневники. Робин аккуратно вставила обратно страницу, которую Мод вырвала из записной книжки в прошлом году и отправила ей. На странице был набросок сороки, которая присела, склонив голову, готовясь взлететь. Отец с невероятным мастерством сумел передать осторожную натуру птицы. Он даже нарисовал шрам на одной лапе, который остался у Болтушки после того, как Мод спасла ее из колодца.
Вспоминать до сих пор было больно. «Мне почти семьдесят, — подумала Мод, — но внутри мне только шестнадцать».
Ей вдруг стало трудно дышать.
— Пойдем прогуляемся. Невозможно весь день торчать взаперти.
Был солнечный и морозный февральский день, и болото во всей своей зимней красе блестело инеем под беспредельными ослепительно-синими небесами. Мод зашагала вперед по тропе своим обычным быстрым шагом, и Робин пришлось догонять. Птиц не было. Гуси искали себе пропитание в полях, а скворцов Мод не видела уже много дней.
Она осознала, что теребит руки. В последнее время она часто это делала, и экзема стала хуже. Написание своей истории заставило ее заново прожить все: горе, вину. Особенно вину.
— Знаете, — сказала, тяжело дыша, Робин у нее за спиной, — я понимаю, почему вы вините себя.
— Нет, не понимаете, — отрывисто бросила Мод через плечо.
— Да нет, и правда понимаю, — Робин остановилась. Заметив, что она не двигается с места, Мод почувствовала себя обязанной тоже остановиться.
Красивой доктор Хантер не была, но у нее были такие черты лица, какие Мод хотела бы иметь: узкие, лисьи, словно женский вариант Вольтера. Лицо было приятное, и рыжие волосы девушки на фоне усыпанных инеем камышей Мод тоже нравились. Она завидовала доктору Хантер — та была умна, хладнокровна и, хотя происходила явно из более низких слоев общества, чем сама Мод, добилась всего, чего Мод не смогла добиться: университетской степени, профессии. Свободы.
— Вы мне сказали, что не показали дневники полиции, потому что они бы вам не поверили, — мягко, но настойчиво сказала Робин. — Но дело не только в этом. Если б они увидели дневники, то выяснили бы и про «Житие святого Гутлафа».
Мод посмотрела на нее.
— Они бы узнали, что это «Житие» вызвало у вашего отца мысли об экзорцизме и заставило подумать, что за «Возмездием» прятали черта. Они могли бы выяснить и то, почему магазин Хиббла отправил эту книжку. Понимаете, — добавила Робин извиняющимся тоном, — у Хиббла до сих пор хранятся все их записи. Совсем несложно было найти запись за двадцать четвертое июня 1912 года. Тот самый день, когда вы с Клемом поехали в Или…
— Я помню эту дату, — перебила ее Мод.
— И вы знаете, что продавец у Хиббла вовсе не ошибся, положив «Житие» в пакет вашего отца. — Робин помолчала. — Они показали мне запись. Я попросила сделать мне фотокопию страницы. «„Житие святого Гутлафа“, два шиллинга шесть пенсов: для мисс Мод Стерн». — Она прикусила губу. — Вы ее купили. Вы подсунули ее в книги вашего отца, чтобы он ее нашел.
Мод повернула голову и уставилась на лед на поверхности канала.
— Я ее даже не читала, — сказала она. — Просто пролистнула и увидела что-то про демонов и сороку. Отлично, решила я. Это его напугает. Я хотела отомстить за Болтушку. — Она помолчала. — Я не видела отрывка про пойманного в бутылку демона. Я не могла себе представить, что это заставит его решить, будто за «Возмездием» спрятан настоящий черт.
— Этого никто не мог предвидеть. И даже если бы вы не подложили ему эту книгу, скорее всего, эта мысль пришла бы ему как-то еще.
— Вы не можете этого знать. Вы знаете только то, что в конечном счете случилось. А в этом виновата была я.
— Вы были ребенком. Вы не можете вечно винить себя за то, что тогда случилось. И потом, вы спасли Феликса. И болото.
Мод устало кивнула:
— Да. Но Клема я не спасла.
* * *
Они дошли до озера. Ночью прошел снег, и на льду полно было следов животных. Мод устала, но ее наполнило странное чувство покоя.
— Я рада, что вы все знаете, — сказала она Робин. — Мне полегчало.
Ее собеседница сгорбилась, кутаясь в пальто и шарф так, что не видно было нижней части лица.
— А ваш отец так и не догадался, что это вы подложили «Житие»?
Мод насмешливо фыркнула:
— Да что вы, ему это и в голову не приходило. У меня же нет воображения, помните?
— А-а! — Робин задумчиво нахмурилась. — Простите, что спрашиваю, но… вы его до сих пор ненавидите?
Мод задумалась.
— Мне довольно тяжело было записать всю историю, и иногда я все это ненавидела. Но его я больше не ненавижу. Кажется, мне его жаль, — она проследила взглядом за лисьими следами на снегу. — Иногда ночью, когда тихо, — сказала она, — мне кажется, я слышу, как она плачет.
— Это вы про Лили?
Мод подняла голову к небу и прищурилась:
— Я решила опубликовать книгу.
Робин ахнула:
— Вы серьезно?
— Раз я так сказала, значит, серьезно.
— А что заставило вас принять решение?
— Лили. Я хочу, чтобы люди узнали правду.
Глава 49
В следующем году, туманным октябрьским вечером, Мод извинилась перед Шубертом и выключила радио в спальне.
Она взяла в руки открытку от Робин с изображением танцующих журавлей, перечитала написанное на оборотной стороне и улыбнулась. Потом она снова поставила открытку на подоконник, между куском мореного дуба, подпиравшим оконную раму, и фарфоровым крылышком, которое она украла с брюссельского кладбища шестьдесят два года назад.
В небе над озером Мод разглядела движущееся нечеткое пятно, и у нее сразу поднялось настроение — она всегда радовалась, замечая в небе стаю скворцов. Ветер принес с болот холодный воздух, прогнав запах краски, остатки которого до сих пор держались в спальне. Как ни старалась
