Читаем без скачивания Рука Москвы - записки начальника советской разведки - Леонид Шебаршин

Посещение было представлено как историческое. Госсекретарь США (!) в штаб-квартире КГБ (!) встречается в дружеской беседе (!) с председателем КГБ! Каждое слово, каждый жест фиксируются на пленку двумя дюжинами репортеров! Неуместно было бы вспоминать, что бывший председатель КГБ заговорщик Крючков принимал в этом же кабинете посла США Мэтлока, главу Объединенного комитета начальников штабов США генерала Пауэлла, заместителя помощника президента США по вопросам национальной безопасности Гейтса, ушедших в отставку директоров ЦРУ Тэрнера и Колби... (Впрочем, кабинет уже не вполне тот. Изменился интерьер. Исчезли портрет Ленина и бюст Дзержинского, переместился на стену над председательским креслом портрет Президента, сделанный в ту пору, когда он был еще самым молодым членом Политбюро ЦК КПСС.)

Гость дал отчетливо, хотя и дипломатично, понять, что он неодобрительно относится к притязаниям России на чрезмерную долю при разделе наследства бывшего Союза. Позиция не новая.

Примечательно другое. Наша сторона настойчиво, с энтузиазмом (не видел, не было ли слез на глазах?) упирала на то, какая для нас честь видеть у себя господина Бейкера. И как пароль, как тайная масонская формула многократно прозвучало имя Эдуарда Амвросиевича Шеварднадзе, как выяснилось, дорогого личного друга обоих собеседников.

Единственная роскошь, которую может позволить себе нищая и разоренная страна,- это, пользуясь словами Экзюпери, роскошь человеческого общения. Угодливость одной стороны (невыносимо вспоминать!) на фоне спокойной, уверенной в себе вежливости другой придает этой общечеловеческой ценности кисловатый привкус.

Новый глава тайного ведомства с нескрываемым скептицизмом воспринимает тезис о том, что в современных международных отношениях сила экономическая, военная, политическая - продолжает оставаться определяющим обстоятельством. Он уверен, что мир и человек радикальным образом изменились.

Заблуждение наказывает заблуждающихся.

КГБ реформируется. Идет лихорадочная перетряска должностных лиц. Прежние уходят, ворча. Появляются новые начальники. Это привычно. Раньше КПСС направляла свои лучшие кадры на укрепление органов. Сейчас другая политическая сила направляет сюда свои лучшие кадры. Выдвигаются в комитетскую верхушку ранее малоприметные люди из второго и третьего руководящих эшелонов (руководство в КГБ глубоко эшелонированное, многослойное), они тянут за собой преданных себе людей. Правда, выдвижение идет без заклинаний о преданности партии и ссылок на всемогущую Старую площадь. Просто дается понять, что за кандидатом стоят влиятельные силы.

Предпринята вылазка и в отношении ПГУ. Новый первый зампред КГБ А. А. Олейников выдвигает своего протеже. Все обговорено, и остается только подписать представление, да поскорее. "Председатель уже побеседовал с Р. и остался беседой доволен. Он - за".

Два с лишним года по подобным поводам я воевал с допутчевыми любителями лезть в дела ПГУ, отбивался от всякого рода рекомендуемых кандидатов, а теперь те же приемы со стороны нового начальства. Прошу дать мне возможность поговорить с Р. Он появляется немедленно. Поговорив, ничего не обещаю.

В тот же день, 17 сентября, собирается Государственная комиссия по расследованию деятельности КГБ в период путча. Она же должна вынести заключение о судьбе КГБ.

Председательствует С. В. Степашин, присутствуют (кого запомнил) Ю. А. Рыжов, Н. Т. Рябов, К. Д. Лубенченко, Н. Н. Кузнецов - все народные депутаты. Здесь же и А. А. Олейников. Я приглашен, чтобы сказать слово о своей службе. Приходит моя очередь. Говорю: КГБ должен быть безусловно упразднен; разведка должна быть выделена в самостоятельное ведомство - это единодушное желание всех сотрудников. Завершаю предложением включить в постановление комиссии следующее: "Рекомендовать руководству КГБ СССР в течение переходного периода воздерживаться от структурных изменений и кадровых перемещений..." Поясняю, что в старые, но недавние времена нам приходилось отбиваться от партаппарата, теперь же происходят назначения лишь по принципу личного знакомства, иными словами, по протекции.

Комиссия воспринимает мое заявление сочувственно. Олейников молчит. Но в нашей системе такое не забывается. Мне это известно.

Попытки хотя бы словом, хотя бы по телефону перемолвиться с Бакатиным повисают в воздухе. Ситуация, описанная Хеллером в "Уловке-22". Начальник приказывает пускать к нему посетителей только тогда, когда он отсутствует. Документы он тоже читает выборочно, и попытка наладить контакт по переписке тоже повисает в воздухе, хотя отдельные резолюции до нас доходят. Докладываем о вербовочном подходе к нашему сотруднику за рубежом. Резолюция: "Почему Вас это удивляет? Ведь и вы иногда действуете таким же образом".

Мы часто действуем точно так же, и раньше мы думали, что нас трудно удивить.

Кажется, обрывок эпиграфа из "Евгения Онегина": "...меняют кресло, но не душу".

18 сентября узнаю, что Р. назначен без моего согласия. С огромным трудом, после неоднократных попыток пробиваюсь по телефону к Бакатину.

"А где же вы были раньше? Я уже приказ подписал".

Кратко излагаю свою позицию по поводу возрождения старых порядков, говорю, что далее работать не могу и прошу меня уволить. Слегка помедлив, Бакатин дает согласие.

Пишу рапорт:

"...В прошлом, как Вам известно, существовала практика назначения должностных лиц, в том числе и в ПГУ КГБ, под нажимом аппарата ЦК КПСС или по протекции. В последние годы ценой больших усилий эту практику удалось прекратить. С горечью убеждаюсь, что она возрождается в еще более грубой и оскорбительной форме... Эта практика, уверен, может погубить любые добрые преобразования.

Судя по тону Вашего разговора со мной по телефону 18 сентября с. г., Вы считаете такую ситуацию вполне нормальной. Для меня она неприемлема".

Посылаю рапорт Бакатину, копии М. С. Горбачеву и Б. Н. Ельцину, С. В. Степашину.

Так закончилась моя жизнь в разведке.

Московская золотая осень лечит душу. Не торопясь падают на землю, на воду небольшого пруда классические желтые листья. Дремлет поодаль рыжей, под цвет листвы, масти собака. Ловить рыбу не хочется. Карась не умеет кричать, а это внушает человеку уверенность, что рыбе не больно. Мне кажется, что рыбке невероятно больно и невероятно страшно, когда какое-то огромное существо хватает ее маленькое тельце и раздирает острым железом губу. Прохладное, умно построенное природой, чувствующее существо обречено стать ничтожным кусочком пищи.

Я сматываю леску и забрасываю удочку в кусты. Невозможно в этот день лишать жизни даже рыбешку, причинять боль живому.

Спокойствие, отрешенность от земной суеты по капле вливаются в душу. "Пора, мой друг, пора! Покоя сердце просит..."

Хрупкий, иссохший листок березы падает на руку. Кто-то меня услышал?

Все написанное здесь относится к невозвратно минувшей исторической эпохе. Происходившие тогда события, наша работа, успехи и провалы не имеют никакого отношения к сегодняшней ситуации. Государство, которое когда-то потребовало себе на службу нашу энергию, ум, готовность положить жизни в защиту его интересов, мертво. Этому государству уже ничто не может ни повредить, ни помочь. Оно бросило нас на произвол судьбы, подобно банкроту, промотавшему перед смертью родовое состояние. Новой эпохе мы не нужны. Ее деятели с трудом терпят наше существование. Сила инерции еще приводит в движение весь сложный, создававшийся десятилетиями усилиями десятков тысяч людей механизм, но он уже работает с перебоями, через силу. Он не нужен новой эпохе, ибо создавался он во имя отстаивания независимости, самостоятельности, могущества Отечества.

...Наша служба потребуется России. Когда это время придет, создавать ее нужно будет заново.

Москва Ноябрь 1991 г.

ПРИЛОЖЕНИЕ

РАЗМЫШЛЕНИЯ НАЧАЛЬНИКА РАЗВЕДКИ КГБ СССР

На наши вопросы отвечает начальник разведки КГБ СССР Леонид Владимирович Шебаршин.

("Курьер советской разведки")

ВОПРОС. Вы первый начальник разведки КГБ, ставший известным общественности в результате выступлений в средствах массовой информации. Такие выступления - дань моде, или Вы видите в них более глубокий смысл?

ОТВЕТ. Я хотел бы предложить взглянуть на поднятую Вами проблему несколько шире и немного под другим углом. Бесспорно, более свободное и, прямо надо сказать, более спокойное обсуждение обществом проблем внешнеполитической разведки - явление, ставшее возможным в результате кардинальных перемен во всех сферах жизни, характерных для нынешнего этапа развития нашего государства. Конечно, начать это духовное раскрепощение надо было раньше, это сэкономило бы обществу довольно много сил, так необходимых ему сегодня. Дело ведь не только и не столько в разведке - можно давать интервью тысячами, не только не открывая в них каких-то деталей, но и затуманивая то, что кажется ясным для всех. Долгое время наша разведка соблюдала необъяснимое табу на многие из тем, которые в развитом правовом государстве являются постоянным и естественным предметом внимания политических и общественных деятелей, ученых и экспертов. Сегодня мы видим ущербность такой линии. Полное молчание или "стерилизованное" откровение разведчиков вынуждали людей, интересующихся вопросами разведки, обращаться к литературе, сочиненной либо профессионалами, чьи выводы и откровения вызывали улыбку, либо мастерами дезинформации, целенаправленно пытавшимися, спекулируя на нашем молчании, не просто создать искаженное впечатление о деятельности советской разведки, но и вызвать к ней негативное отношение. Поэтому и прежние интервью, и нашу сегодняшнюю беседу я сравнил бы с расчисткой завалов, нагроможденных ошибками прошлого. Не стоит тешить себя иллюзиями, что эти интервью способны враз сформировать в общественном мнении нормальный, адекватный образ сегодняшнего состояния разведки Комитета госбезопасности. Но, заверяю Вас, курс на поддержание постоянного диалога со средствами массовой информации - это наша последовательная позиция, которой мы намерены придерживаться впредь.