Читаем без скачивания Тропа смерти - Ярослав Коваль

И ладно. Разрулим. Всё будет хорошо — я ведь жив и пребываю на своей новой родине, а не в заповеднике демонов.

Глава 12

Уют и неуют

Доспех на меня подгоняли так, что впору было то ли смеяться, то ли плакать. В нём я чувствовал себя крабом, по недоразумению родившимся не в естественном своём панцире, а сразу в жестяной банке с крохотными дырками для конечностей. И это притом, что мне, как командиру группы лёгкой пехоты, и броню подобрали соответствующую, чтоб из общей картины не выбивалась. Пытаясь двигаться в этой конструкции, я мысленно ругался на чужие правила экипировки. Свои хотя бы были привычны, а в этом, помимо всего прочего, оказалось мучительно жарко под местным солнцем.

Правда, к новой «форме одежды» я привык ещё до того, как армия довершила зачистку территории вокруг Маженвия и добралась до столицы. К жаре тоже довольно быстро притерпелся. По сути, мои обязанности оказались не так уж сложны. Как мне добродушно объяснил Шехрем, настоящий крантец для командира наступает тогда, когда что-то идёт не так или если даётся команда по принципу «знать не знаю, как это сделать, но чтоб было сделано».

Разумеется, жизнь теперь получалась насыщеннее, чем тогда, когда я помогал кузнецу и ждал своего часа. Однако это скорее радовало меня — надоело ничего не делать. Я добился того, чего хотел: стал частью титанического единого организма под названием имперская армия, и, хотя всё равно остался для них чужаком, уже не находился в подвешенном состоянии, имел обязанности, права, положение в обществе и потому — определённую уверенность в завтрашнем дне.

Аштия продолжала вести себя со мной радушно и очень по-дружески — общалась, улыбалась и время от времени приглашала к себе в шатёр на ужин, где мне приходилось орудовать затейливыми столовыми приборами в обществе высших штабных офицеров. Правда — надо отдать им должное — вели они себя вежливо, и если я цеплял кусок рыбы не предназначенной для этого вилкой, реакция на такое нарушение этикета отсутствовала напрочь. Разве что Ниршав делал какое-то особенное лицо, но, зная его, я догадывался, что он просто дурачится.

Аштия же сказала мне, что к жене пока отпустить не может, и я смогу навестить супругу только после парада в столице. Однако известие Моресне пошлют вместе с очередной порцией денег, так что ни она не будет волноваться, ни я не должен. Тогда же, смущаясь, госпожа Солор сообщила мне о том, что собирается играть свадьбу, и хочет, чтоб я присутствовал на торжестве и последующем застолье.

— Снова? — изумился я, не сразу сообразив, что моё удивление может выглядеть некорректным. А сообразив, успокоил себя, что в Империи — свои правила приличия и своя корректность.

Аштия расхохоталась. Бросалось в глаза, что после возвращения она почти неизменно пребывала в прекрасном настроении, всегда была готова пошутить, а если не смеялась, то сияла взглядом, как умеют только по-настоящему счастливые женщины.

— Нет, опыт приобретения жены повторять не хочется. На этот раз я выхожу замуж традиционно. За мужчину. Давно было пора, но, знаешь, именно там я поняла, что не стоит тянуть. Судьба может отнять твою жизнь в любой момент, так что лучше не откладывать и сразу брать всё, что ты можешь взять.

— Резонно. Значит, тебя можно поздравить?

— Почему бы нет… Но лучше будет, если поздравишь уже непосредственно после обряда.

— Я только хотел узнать — в качестве кого мне там предстоит быть? В качестве телохранителя Кариншии?

— Нет-нет. В качестве названого брата, как и Ниш. Знаешь, после такого пути, который мы прошли в демоническом мире, трудно не сродниться. Либо возненавидеть друг друга — либо полюбить, как братьев-сестёр.

— Пожалуй, — я улыбнулся. — Значит, парад? А потом?

— А потом ты будешь отдыхать месяц, как и твоя группа. Нужно время на пополнение, на приведение в порядок снаряжения, оружия… Этим непосредственно будешь заниматься не ты. Тебе надо будет лишь проследить, чтоб в конечном итоге всё пришло в идеальное состояние. Так что ты сможешь какую-то часть времени уделить домашним делам. В общем, не волнуйся. На жизнь тебе жаловаться не придётся.

Я и без того волновался о будущем мало. Единственное, что по-настоящему заставляло тревожиться — Моресна. Нет, разумеется, письмо она мне написать и не смогла бы, потому что была неграмотна, так какой у неё оставался выход? Нарисовать? Это было бы забавно. Слишком забавно, чтоб считать подобный поступок приличным с точки зрения принятых здесь супружеских отношений. Но сердце было не на месте. Где она — в нашем доме или уже у родителей? Вдруг уже помолвлена с другим по настоянию отца? Не дай бог… Приеду — поотрываю всё, что отрывается: и у нового жениха, и у тестюшки.

В другие минуты пессимистическое ожидание худшего сменялось уверенностью в самом лучшем. Конечно же я вернусь домой, и жена выскочит на порог с кружкой какого-нибудь из моих любимых напитков, а потом накормит до отвала домашней едой. Устав от походной жизни, я считал дни до момента, когда смогу насладиться семейным уютом.

Поэтому, когда армия, начистив до блеска доспехи и оружие и приведя себя в такой вид, чтоб не стыдно было показаться народу и императору, вступала на улицы Ишели, я внимательно, насколько мне позволяла моя роль, вглядывался в публику, в надежде увидеть жену. Должна же она прийти поглазеть на парад, а заодно и на мужа. Впрочем, она может не знать о моём новом назначении, побояться лезть в толпу или оставлять дом без присмотра… Всё что угодно. Может, её не занимают зрелища. Может, я её просто не вижу среди тысяч и тысяч зевак. Успокаивая себя этими соображениями, я всё же поглядывал по сторонам.

Потом пришлось оглядываться по другой причине. Выставив блистающие полированной бронзой щиты, выжившие пехотинцы шестой группы выстроились в два ряда вдоль дороги, и надо было присматривать, чтоб построение оставалось идеальным. Ждущий на краю ряда Шехрем то и дело хмурился в сторону своих ребят, но помалкивал — пока все старались, усердно выкатывали глаза и не роняли бравого вида.

Сперва под вой труб и россыпь барабанов прошествовали тяжёлые боевые ящеры и следом за ними — конница. Потом показались знаменосцы; они предваряли появление Аштии, на этот раз шедшей пешком — не с самого начала, разумеется, я знал, что она спешилась всего за пару кварталов отсюда. Этот поступок был мерой уважения к своему народу и армии, которой она командовала, и я не мог не признать, что жест красивый.

Женщина шагала решительно, хоть и неспешно. В мою сторону она не взглянула, но задержала шаг именно там, где было нужно. Помня неоднократно данные наставления, я вышел вперёд, поприветствовал Аштию взмахом меча. Она коротко кивнула в ответ, и тут следовало отступить, дать дорогу ей и тем офицерам, кто уже сопровождал её, встать плечом к плечу с командующим второй группы тяжёлой пехоты. И дальше мы уже шли общим строем.

Мне было известно, что сейчас, как и обычно, в параде принимали участие лишь две лёгкие пехотные группы из всех, и только один из двух командиров присоединялся к шествию штабистов — второй оставался командовать своим отрядом. Честь обычно оказывалась отличившемуся командиру, либо новоназначенному, и, по сути, только после парада я действительно стану офицером.

Пройти предстояло не так и много, но в новой сковывающей движения амуниции я опасался не справиться с задачей. К счастью, простой марш оказался мне вполне по плечу. Когда наступил момент, я отшагнул, отсалютовал, как положено (этой комбинации выразительных и пафосных взмахов меня учили целый день), и возглавил свою группу, громыхавшую сапогами по брусчатке позади шествия штабистов и знаменосцев.

На площади перед воротами дворца, расступившись, лёгкая пехота дала дорогу латникам, а те, выдвинувшись вперёд, разделились на два отряда в свою очередь. Вперёд выступили красавцы-ящеры, увешанные магическими орудиями; сзади их подпирали два отряда лучников. Луки, которые они держали в руках, походили скорее на сложные спортивные конструкции, которыми пользовались лучники моего родного мира, чем на простые деревянные дуги с ременными тетивами. По команде они одновременно выпустили в воздух сотни стрел, взорвавшихся фейерверками. Магия, что же ещё.

Император ждал на замковой лестнице — к нему Аштия поднялась одна, оставив всех сопровождающих у первой ступени. Медленно преклонив колени, женщина положила к ногам правителя символ своей власти. Поднялась. Мне был известен смысл этого действа — если правитель считал, что Глава вооружённых сил плохо показал себя в ходе войны, он мог лишить его полномочий прямо тут, на параде.

Но, сделав знак одному из своих людей, его величество принял диск в ладони и вручил обратно госпоже Солор. Коснулся её плеча. Это был знак милости и второй жест признания её заслуг.