Читаем без скачивания "Фантастика 2023-155". Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Дворник Андрей

– Сколько швали собралось, Муса! – подзадоривая главаря, обратился к старшему средний юноша. – Зададим им?

И тут, неожиданно для меня, в дело вмешался низкорослый вербовщик с густыми, затеняющими глаза бровями.

– Не мешать. Порядок не нарушать, – неприязненно бросил он в сторону молодчиков, делая упор на «ш», отчего его голос звучал особенно бранчливо.

– Это ты кому? Нам? – удивился Муса.

– Тебе. И твоим дружкам. Убирайтесь отсюда, да поживее.

– Ты объясняешь мне, как мне вести себя в моем городе? – словно не веря своим ушам, переспросил Муса. – Ах ты, старая обезьяна! И он туда же – на защиту швали! Возомнили о себе!

– Да мы хотели записаться в конный отряд Лузгаша! Но сначала должны узнать, найдутся ли офицерские должности. Вот! – торжественно заявил самый молодой, Рустам.

– Лузгаша называть не иначе как «великий господин», – хмуро сказал вербовщик. Тебя возьмут только в лучники. В добровольческий отряд. Неповоротлив. – Он ткнул пальцем в Мусу. – А ты можешь рассчитывать на должность подносящего копье. Если умеришь свой гонор.

– Что? Да он оскорбляет нас, высокородных беев, собака! – воскликнул Муса, выхватывая саблю.

О нас он уже забыл. Но я о его выходках помнил. И, хотя помогать вербовщику в мои планы не входило, громко сказал:

– Брось саблю, щенок! За нападение на солдат Лузгаша тебя изрубят в капусту.

– Ах ты, оборванец! – заорал молодой дурак, делая выпад саблей в мою сторону.

От выпада я ушел без труда. Мог бы и забрать саблю, но не посчитал нужным.

Вербовщик тем временем пронзительно свистнул, и из-за занавески показалось четверо солдат в волчьих шапках и длинных полотняных плащах, испещренных пятнами неизвестного происхождения. В их руках были кривые ятаганы и волнообразно изогнутые обоюдоострые кинжалы. Один из них на ходу смахнул Мусе голову. Остальные сорвали оружие с его товарищей, пинками повалили их на землю, поставили на молодых людей ноги в пыльных сапогах и застыли, ожидая дальнейших указаний. Сабли парней самый низкорослый солдат Лузгаша занес к себе за занавеску, почему-то воровато оглядываясь.

Толпа испуганно шарахнулась в стороны. Вербовщик криво ухмыльнулся и все с тем же жутким акцентом объявил:

– Богатые папенькины сынки, так называемые высокородные беи, наказаны за то, что пытались обидеть простой народ Бештауна, – он сделал жест в нашу сторону, – и оскорбили повелителя Лузгаша, лучшего друга регента Заурбека. Но главное – они были непочтительны к простому народу. Народу, который их кормит. Какое наказание выберете вы для них, уважаемые граждане? Палки или смерть?

– Смерть, смерть! – раздалось несколько пьяных выкриков. Кричали такие же подонки, как те, что лежали на земле.

– Палки! – закричали другие, причем гораздо громче.

– Двадцать палок каждому! – коротко приказал вербовщик.

Его телохранители кривыми ножами, не слишком заботясь о целости кожи наказываемых, срезали пояса молодых людей и сорвали с них штаны. Один из воинов Лузгаша быстро принес из каморки, где они скрывались до этого, тяжелую, обтянутую кожей палку и начал изо всей силы лупить младшего юношу по заду, по ногам и по спине. Тот завыл, но скоро смолк, потеряв сознание. Такая же участь ожидала второго.

– Так будет наказан всякий, кто злоумышляет против народа, – заявил вербовщик, обращаясь к толпе. – Кто хочет вступить в славную армию Лузгаша? Записывайтесь!

Несколько парней, воодушевленные столь ярко продемонстрированной любовью представителей Лузгаша к простому народу, оттолкнув нас, бросились к столику вербовщика. Расчет чиновника был верен – наказав богатых негодяев, он привлек на свою сторону в десять раз больше людей. Деньги, которые могли дать властителю Луштамга их отцы, были ему совершенно не нужны – у него хватало своих. А слухи, которые разнесутся по городу, будут говорить о сказочном благородстве воинов из армии Лузгаша. Политика верная и в настоящее время беспроигрышная.

Молодые оборванцы должны были понимать, что в армии их станут наказывать еще более жестоко. Но сейчас, на волне патриотических чувств и гражданского самосознания, им было не до того.

Воспользовавшись тем, что вербовщик занят, мы поспешили уйти. Оглянувшись, я заметил, как воины затаскивают обезглавленное тело Мусы в каптерку. При этом они так облизывались, что я бы не удивился, узнав, что в ближайшее время они его освежуют и съедят.

Побродив по городу, мы поняли, что, по большому счету, до нас нет дела никому. Лузгаш здесь еще даже не появлялся. Он стоял вместе с полевым лагерем на выходе из Баксанского ущелья. Заурбек был сосредоточен на том, чтобы завоевать любовь народа. Пока что это получалось у него плохо.

Настроить простой народ и беев против княжны, которая правила самовластно, Заурбек сумел, но чем лучше его правление, никто пока не видел. Бандитов в городе развелось больше, чем когда-либо. Улицы не убирались. Торговля, которая должна бы с приходом денежных солдат армии Луштамга расцвести, приходила в упадок. Потому что в глаза воины Лузгаша улыбались и кланялись, но, как только хозяин лавки оказывался с ними наедине и в меньшинстве, норовили забрать не только то, что им понравилось, но и весь товар, а также взять кассу. Не останавливались они и перед избиением хозяина и членов его семьи. Некоторых купцов даже забили насмерть.

Те из торговцев, кому удалось уцелеть, пробовали жаловаться на побои и грабеж, но быстро убедились, что это бессмысленно. Дежурный офицер выслушивал обиженного, уверял, что солдаты Лузгаша просто не способны на дурные поступки, так как их в случае поимки ждет жесточайшее наказание, вплоть до отсечения правой руки или повешения, и приносил свои соболезнования. А если торговец настаивал, офицер объявлял, что за клевету на солдат тоже полагается наказание. Не такое суровое, как отсечение руки, но внушительное – штраф и от десяти до пятидесяти ударов палками, а буде клеветник не исправится – отсечение языка. Язык, по счастью, не отрезали никому, а вот палками нескольких горластых купцов избили. И многие лавки закрылись накрепко.

Впрочем, те, кто сидел за крепкими запорами, были более или менее в безопасности. До налетов на богатые дома дело пока еще не дошло. Но что и говорить: особенных улучшений в жизни людей после свержения деспотичной княжны не наблюдалось. Скорее наоборот. Разве что подешевело вино.

Поездив по городу, мы решили снять какой-нибудь флигель у надежного хозяина. Беда была в том, что порядочные люди нас не пускали и на порог, считая мародерами, нажившимися на войне и ищущими дальнейших приключений, а к подонкам не хотелось селиться нам самим. В конце концов удалось сторговаться с одним старичком, который согласился переехать на время к взрослому сыну, и снять флигель неподалеку от Большого торжища – как раз рядом с дорогой, ведущей к Баксанскому ущелью.

Флигель был трехкомнатный. Серебряный динар в день, на котором мы сошлись, окупал с лихвой неудобства, которые испытывал старик, вынужденный задержаться у сына дольше обычного. А сын был только рад. Он давно предлагал отцу переехать к нему, ведь заботиться о старике все равно приходилось ему. Лучше делать это у себя дома, чем ходить через полгорода.

Так началась наша жизнь инкогнито в Бештауне. Мы ходили на прогулки, знакомились с соседями и купцами, даже в это смутное время выезжавшими на торжище, да и просто отдыхали после блужданий по горам.

Валию на всякий случай мы звали теперь Фирюзой, по бабушке. Я так и остался Сергеем, Эльфия – Эльфией, а Вард Лакерт признался, что у Лузгаша его называли совсем по-другому, стало быть, скрывать нынешнее имя смысла не имеет. Я засомневался, в самом ли деле его родовое имя Лакерт. вряд ли он стал бы открывать его первому встречному. Но раскрываться передо мной бывший вор не пожелал, а я не расспрашивал его о настоящей семье и роде занятий. Похоже, молодой человек действительно был из Маргобраны и долго жил под именем Вард. Относительно всего остального я не был уверен.