Читаем без скачивания Саксонские Хроники - Бернард Корнуэлл

Мы задержались у берега, потому что я искал в толпе Иеремию, но не находил, однако потом с пригорка, где стоял монастырь, стала спускаться удивительная процессия. Возглавляли группу двенадцать человек, Иеремия называл их апостолами, но были они в кольчугах и шлемах, с копьями и щитами. За ними следовали шесть мальчишек в белом, они махали зелеными ветками и пели. За ними ехал Иеремия.

Безумный епископ восседал на мелком осле, таком низком, что ноги Иеремии волочились по земле. Он снова надел богато вышитую рясу и держал в руке епископский жезл с серебряным крюком, голову с длинными седыми волосами венчала митра. За ним шли три женщины, одетые как монашки — в серые сутаны с капюшонами. Шесть детских голосов звучали чисто и звонко, вливаясь во вздохи ветра и плеск небольших речных волн, разбивающихся о гальку. Я передал Гербрухту рулевое весло.

— Просто держись подальше от берега, — приказал я.

Гербрухт хорошо справлялся с кораблем, и я доверил ему провести Эдит в нескольких шагах от берега, а я тем временем скрючился в утробе корабля, где так же пригнулись тридцать воинов в кольчугах, но пока без шлемов. Щиты, мечи, топоры и копья лежали наготове на палубе. Собравшиеся на берегу могли нас видеть, но не видели, что мы готовы к битве. Я пристегнул к поясу Вздох Змея. Ухмыляющийся Рорик держал мой шлем — прекрасный шлем с серебряным волком в навершии.

— Вы кто? — раздался с берега голос. Человек говорил на наречии саксов, вероятно потому, что гонец от Ингвилда передал Иеремии, кто мы такие. Послание явно не вызвало беспокойства — хотя многие на берегу носили мечи, лишь двенадцать апостолов были в кольчугах.

— Я — Этельстан из Уэссекса, — прокричал стоящий на носу Свитун, — и дружески приветствую тебя от имени моего отца, короля Эдуарда Уэссекского, и его сестры, Этельфлед Мерсийской.

— Не приближайся! — велел мужчина.

— Леди Этельфлед послала вашему епископу подарок! — прокричал Свитун и поднял вонючую безрукавку, которую мы завернули в чистую льняную ткань. — В эти ткани пеленали младенцем Иоанна Крестителя! На них до сих пор пятна от его священной мочи!

Сидящий рядом Рорик прыснул со смеху. Я велел ему умолкнуть.

— Бросай сюда! — прокричал человек с берега. Он явно соблюдал осторожность.

— Стой! Стой! — прервал его визгливый голос Иеремии. Он слез с крохотного осла и шагал к берегу. Кричал он на родном датском. — Не груби нашим гостям! Подарок? Его нужно подобающе принять. Лорд Этельстан!

Когда епископ подошел к кромке воды, я еще сильней пригнулся.

— Лорд епископ? — ответил Свитун.

— Сойди на берег! — теперь Иеремия перешел на английский.

— Хочешь, чтобы я спрыгнул в воду?

— Хочу, чтобы ты ходил по ней, как делал наш Господь! Ты можешь ходить по воде?

Свитун, сбитый с толку вопросом, задумался.

— Конечно же нет! — наконец прокричал он.

— Нужно практиковаться! — неодобрительно сказал Иеремия. — Нужно практиковаться! Требуется лишь вера, и ничего более, одна лишь вера! Подойди ближе, всего чуть-чуть. И можешь сойти на берег с шестью воинами, но не больше.

— И делай это неуклюже! — шепнул я Гербрухту.

Эдит проплыла немного вниз по течению, как я и хотел, и теперь Гербрухт велел сидящим на корме воинам грести. Он ни за что бы так не поступил, если бы действительно хотел, чтобы Эдит мягко уткнулась в галечный берег, потому что вместо этого корабль развернулся носом вниз по течению, и отлив отнес его в сторону моря. Гербрухт будто бы запаниковал и заорал на гребцов, чтобы навалились.

— Ну же! Сильнее! Гребите!

Потом, когда Эдит устремилась вперед, он потянул к себе рулевое весло, и я почувствовал, как корабль разворачивается к берегу.

— Навались! — проревел Гербрухт. — Взяли!

Он проделал всё это великолепно.

В это время Финан, то есть Берг, его кормчий, вел Ханну вверх по течению с помощью медленных и ленивых гребков, и корабль отошел от нас на пятьдесят или шестьдесят шагов и вдруг развернулся и направился к берегу.

— Гребите! Гребите! — услышал я крик Берга.

— Еще раз! — ревел Гербрухт. — Навались!

Длинные весла опустились в последнем усилии, и нос Эдит царапнул гальку, корабль резко остановился, и воины в кольчугах внезапно изверглись из его чрева, протиснулись мимо гребцов и спрыгнули на берег. Люди Финана прыгали с носа Ханны. С помощью неумелого на первый взгляд управления кораблями мы загнали Иеремию и его людей в ловушку между двумя нашими отрядами, а мой сын, увидев, что происходит на берегу, тоже налег на весла и привел Стиорру к пристани, лежащей в полумиле выше по течению.

— Епископ мне нужен живым! — крикнул я. — Живым!

Я остался на борту корабля одним из последних. На мелководье я споткнулся и чуть не упал, но Видарр Лейфсон, один из моих воинов-норвежцев, подхватил меня. Рорик протянул мне шлем. Щита у меня не было. Я вытащил Вздох Змея и прошлепал по воде последние шаги, но я сомневался, что меч мне понадобится. Он многое повидал и еще увидит, но сейчас, на этом берегу, мои воины делали именно то, чего я от них требовал. Отряд Финана находился выше по течению от людей Иеремии, а мой — ниже, и нас было куда больше. Если Иеремия способен соображать, через мгновение он поймет, что случилось.

Большая часть его людей не носили щитов и кольчуг, а женщины и дети в толпе усиливали панику криками, но Иеремия просто вылупился на нас, а потом завопил и затряс жезлом в сторону облаков.

— Покарай их, Господь! Покарай их!

Три его апостола спутали молитву с приказом и побежали к нам, но мои воины были готовы драться, даже жаждали этого, изголодались по битвам, и на гальке возникла стычка, послышался звон клинков, а каждому человеку Иеремии противостояли два моих, и я смотрел, как клинки отражают замахи копий, как клинки вспарывают животы и шеи, я слышал злобный рык моих воинов, когда они безжалостно зарубили этих троих, слышал стенания женщин, видящих смерть своих мужей на берегу.

Несколько человек, более разумные, чем погибшие, побежали к старому монастырю на холме, но люди Финана вскарабкались на заросший травой вал и перегородили путь. Всё закончилось за несколько мгновений. На берегу распластались три окровавленных тела, а остальных согнали к Иеремии, который упал на колени и взывал к своему богу:

— Пошли ангелов своих, Господи! Защити рабов твоих! Вырви языки врагов твоих и ослепи их глаза! Отомсти за нас, Господи, отомсти и спаси!

Тем временем его воины побросали оружие. Некоторые тоже встали на колени по примеру Иеремии, но не для молитвы, а в знак покорности.

Я посмотрел вверх по течению и увидел, что мой сын захватил Богоматерь. Я считал, что захватить этот корабль даже важнее, чем сцапать Иеремию. Тот, сообразив, что его обдурили, теперь взывал о подкреплении с небес.

— Пусть черви пожрут их нутро, о Господи! — верещал он. — А мухи отложат яйца в кишках! Так покарай же этих гнусных тварей десницей твоей, о Господи! Пошли светлых ангелов твоих, чтобы отомстили за нас! Пусть плоть врагов твоих сгниет, а кости рассыплются в прах! Яви свою силу, Господи! Яви свою силу!

Я подошел к нему, под ногами захрустела галька. Никто не попытался меня остановить.

— Пусть они вечно будут гореть в пламени, о Господи! Утопи их в смрадном дерьме дьявола! — Его глаза были плотно закрыты и обращены к небу. — Вели сатане изрыгнуть зло в их глотки, Господи, скорми их плоть его псам! Покарай их, Господи! Накажи их! Прошу тебя во имя Отца, Сына и...

— И того, третьего, — закончил я, хлопнув Вздохом Змея ему по плечу. — Приветствую тебя, Иеремия.

Он открыл голубые глаза, посмотрел на меня, мгновение помедлил, а потом невинно улыбнулся, как дитя.

— Приветствую, господин. Как мило, что ты меня навестил.

— Приехал перемолвиться с тобой словечком.

— Вот как! — радостно воскликнул он. — Я люблю слова, господин. Обожаю! А ты любишь слова, господин?

— Люблю, — ответил я и приставил меч к его худой щеке. — И мое любимое слово сегодня — банахогг.

Это означает «смертельный удар», и я подкрепил слово, ткнув ему в лицо Вздохом Змея.

— Это отличное норвежское слово, господин, — с готовностью ответил он, — отличное слово, но из всех норвежских слов я предпочитаю тилскипан. Как думаешь, мы можем заключить тилскипан?

— Потому я и здесь, — сказал я, — чтобы прийти с тобой к соглашению. А теперь вставай.

И мы перемолвились парой слов.

— Нет, господин, нет! Нет! Нет! — рыдал Иеремия. Слезы текли из его голубых глаз по глубоким морщинам щек и исчезали в короткой бороде. — Нет! Прошу тебя, нет!

Последнее «нет» прозвучало как вопль отчаяния. Иеремия упал на колени, сцепил в мольбе руки и, всхлипывая, смотрел на меня.

Той ночью в церкви ярко полыхал огонь. Языки пламени на мгновение взметнулись вверх, а потом поутихли.