Читаем без скачивания Гнев и радость - Дженнифер Блейк

Несомненно.

Глава семнадцатая

— Вэнс не будет больше досаждать тебе, — сказал Аллен, когда они с Джулией дожидались начала съемки эпизода на улице. — Офелия рассказала мне о его подвигах. Я поговорил с ним по этому поводу всего несколько минут назад. Мне кажется, мы пришли к взаимопониманию.

Вэнс стоял в некотором отдалении от них в компании репортерши. В джинсах и майке своего героя Жан-Пьера он выглядел угрюмым и вялым. Через несколько секунд он должен пройти по улице вместе с Саммер, обмениваясь приветствиями и рукопожатиями с группой местных жителей, которым надлежало изображать друзей и соседей. Хорошо, что сценарий не требовал от него слишком живой игры, подумала Джулия, неизвестно, справился бы он тогда с ролью. Хотя, конечно, сказать было трудно; многие, казавшиеся чуть ли не полумертвыми актеры внезапно преображались, как только начинала работать камера.

— Благодарна за заботу, — сказала Джулия, обращаясь к Аллену, — но я бы и сама с этим справилась.

— Возможно, хотя, как мне кажется, мой авторитет произвел на него гораздо большее впечатление, чем кулаки Табэри или твои призывы к здравому смыслу. Во всяком случае, мой разговор с ним полезен еще и тем, что его вполне праведный гнев будет направлен по другому адресу.

— Праведный гнев? — переспросила она. Последние слова заставили ее нахмуриться. Держался Аллен, как всегда, чопорно и одет был безупречно: желто-коричневая шелковая рубашка, на шее галстук с широкими кон-цами, свободные брюки цвета ржавчины с идеальной стрелкой. Джулия в своих кремовых хлопчатобумажных брюках и спортивной майке чувствовала себя рядом с ним плохо одетой.

— За то, что ему сделали выговор, — резко ответил Аллен и беспокойно заерзал под ее взглядом, потянувшись рукой поправить галстук. — Я же не говорю, что с его стороны было справедливо возмущаться тем, что ты отвергла его домогательство.

— А с твоей стороны, справедливо?

— Нет. Хотя некоторые мужчины склонны реагировать именно таким образом, если их домогательства отвергают, особенно публично.

Джулия испытующе вгляделась в его лицо, ей показалось, что он косвенно обвиняет ее в случившемся, но решила, что у него не должно быть таких мыслей.

— Тогда им не следует, — медленно проговорила она, — делать свои домогательства достоянием публики.

— Это несомненная глупость с их стороны. А как ты думаешь, я достаточно помудрел? Может, ты прекратишь доказывать мне, что я не имею на тебя прав, и приедешь ко мне в Новый Орлеан?

— Это не так просто, Аллен, — ответила она.

— Я так и думал. Но в чем же дело? Не собираешься ли ты бросаться в объятия этого болотного человека из-за одного-двух геройских порывов? Неужели ты действительно думаешь, что сможешь бросить все это ради семейного блаженства? — Он жестом обвел бурлящую вокруг их жизнь, наполненную треском камер, звуковой аппаратуры и генераторов, извивающимися как змеи электрическими проводами, осветительными батареями, разбросанными в беспорядке отражателями, орущими и чертыхающимися техниками, которые пытались привести этот хаос в какой-то порядок.

Сдержанно Джулия ответила:

— Никто и ничего не просил меня бросать.

— Вот и хорошо, потому что ты этого никогда не сделаешь; ты не в состоянии это сделать. Это у тебя в крови, это твое наваждение, это то, без чего ты не можешь ни есть, ни пить, ни спать.

— Это просто моя работа, — сказала она.

— Это то, чем ты занималась с юных лет, то, во что ты вложила годы тяжкого труда, над чем ты ломала голову; это ты и есть. Ты не можешь просто отойти в сторону, как это здание не может сойти со своего фундамента.

— Это говорит твоя надежда.

Он непонимающе уставился на нее.

— Что?

— Ты надеешься на то, что я не оставлю свою работу, потому что боишься, что тогда я могу вернуться в Лос-Анджелес и к тебе. Ты не хочешь прямо просить меня о том, чтобы я вернулась. Это наложило бы на тебя больше обязательств, чем тебе бы хотелось. Ты отдаешь себе отчет, Аллен, что прошло уже почти два года с тех пор, как мы задумали пожениться?

— Мне казалось, что тебе этого не нужно.

Она устало провела рукой по волосам.

— Возможно. У нас было удобное, устраивающее нас обоих соглашение, но ты должен признать, что дальше этого не пошло. И нет смысла стариться сделать из него нечто большее.

— Никогда не подозревал, что у тебя такие мысли, — сказал он, лицо его побледнело, а глаза тревожно расширились.

— У меня их и не было, до последнего времени. Ты думаешь, это грустно?

— Но я люблю тебя, Джулия, — прошептал он.

Она встретила его взгляд, ее глаза потемнели.

— Может быть, но это не мешало тебе увлекаться другими.

— Ты не понимаешь, — сказал он, уже погромче. — Я люблю тебя. Мы были прекрасной парой, ты и я. Мы дополняли друг друга: талант и деньги, контакты и организационные способности, старый Голливуд и новый, старая кровь и молодая энергия. Мы так хорошо работали вместе. С тобой я ощутил себя молодым, полным сил, и я помог тебе добиться успеха. У нас все может остаться по-прежнему.

— Я была с тобой не из-за того, что ты много сделал для меня, Аллен. И тем более ничем не обязана сейчас.

— Тогда почему ты не ушла от меня?

— Я думала над этим. — Она остановилась, не зная, стоит ли продолжать. Наконец, она заговорила: — Когда-то на меня производили большое впечатление гарвардские галстуки и цитаты из Ибсена и Артура Миллера; я думала, что это высший класс. Меня волновало, что ты считал, что у меня есть талант, я была в восторге от того, что ты, как Пигмалион, хотел, чтобы я стала твоей Галатеей. Благодарность переросла в симпатию, привязанность стала привычкой. Я не могу это лучше объяснить.

— О, Джулия, а ты не можешь полюбить меня снова? Попытайся. Все будет по-другому, я обещаю. Раньше я боялся, что, если ты догадаешься, как я отношусь к тебе, ты возьмешь надо мной верх и я стану зависим от тебя, но так больше не будет.

— Но тебе нравилась именно такая моя роль.

— Все это из-за страха. Я очень боялся, чтобы не случилось нечто подобное, как сейчас, боялся, что ты, когда-нибудь осознаешь, на что ты способна, начнешь получать награды вроде этой «хрустальной премии», действительно добьешься успеха. Сейчас наступил именно такой момент.

— Я не знаю… — начала она.

— Подумай еще раз, это единственное, о чем я тебя прошу. Мне тебя так не хватало в эти последние месяцы. Я все время думал, как оторвать тебя от этого фильма, вернуть в Лос-Анджелес, особенно после несчастного случая с каскадером. Когда Булл пришел ко мне с предложением участвовать вместе с тобой в этой картине, я почувствовал огромное облегчение. Я подумал, что он сможет вытеснить тебя, заменить тебя и дать тебе возможность вернуться туда, где твое место.