Читаем без скачивания Дракон цвета любви - Галина Дмитриевна Гончарова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тьяго Ледесма успешно изображал возмущенного карпа. Открывал рот, закрывал, пучил глаза.
Я молчала.
Повезло, что этот типус заговорил с разном, иначе я бы точно себя выдала. А так у меня была пара секунд, чтобы обдумать ситуацию.
Мысли мчались, словно взмыленные кони.
Он не знает, что я драконарий, – никто не знает!
Он не знает, кто сорвал атаку.
Не знает про ситуацию в Санторине – отплыли ДО того, как мы разобрались с Баязетом.
И если я права… это те, кого мы искали.
Сами пришли, голубчики! Надо только выяснить, всё это или есть кто-то еще? Сколько голов у этой химеры?
Я вежливо кашлянула:
– Раэн Демир, вы ведь раэн? Я не вижу на вас золота?
– Раэн.
– Вы зря мучаете раэна Ледесму. Он вам ничего не скажет, потому что сам не знает.
– Чего не знает?
– Кто остановил атаку. И откуда узнали, что надо делать.
– Так… – В глазах Санджара вспыхнули опасные огоньки. – А вы знаете, эсса?
– Знаю. Могу и с вами поделиться, ничего тут сложного нет. Рассказать вам про гаввах?
Санджар заинтересовался.
Логично, попытка взять его на эмоции, воззвать к совести, поплакаться не дала бы результатов. А вот наука…
– Что такое гаввах и откуда ты это знаешь?
Я вздохнула. Шевельнулась с намеком.
– Гаввах – энергия смерти, боли, человеческих мучений. Термин такой. Надо же как-то это было назвать? Сила Аласты – сила смерти – имеет близкую окраску. Человек боится смерти, человек часто умирает в мучениях, вот и результат.
– Случается и иначе.
– Да, случается, – кивнула я. – Но реже. Вы смерти не боитесь, Санджар. А как насчет боли? Долгих мучений?
Мужчина медленно кивнул.
– Да… боль – неприятна. Мне не хотелось бы ее испытывать.
– Вот. Гаввах так или иначе получается в результате человеческих страданий, физических или душевных – неважно. Только в силе Аласты он составляет часть. А вот ваш – чистый, концентрированный, усиленный… и на него пришли химеры. Они ведь тоже создания горя и боли.
– Я не знал об этом. Ты знаешь больше?
– Знаю. Я была в храме Аласты.
Мне нужно выиграть время! И я его выиграю – для своих. Так что я медленно и подробно, сбиваясь на ненужные детали, поведала о том, как мы летали в храм Аласты и Варта.
Санджар внимательно слушал, переспрашивал, уточнял. Я тоже задавала вопросы. Делала свои выводы.
Очередной гений на службе у подонка, чего уж там. Все ради чистой науки!
Вот есть, есть люди, которым НЕЛЬЗЯ давать образование! Когда уж написал классик, что техническое развитие человека не должно опережать морально-этическое[26]!
И все равно! Рождаются существа, которые все готовы бросить на алтарь науки, а там и трава не расти. После взрыва…
Санджар оказался как раз из таких.
Умен, что есть – то есть. Но не отягощен даже крошкой морали, даже ее каплей, даже зачатками совести. Из той же породы, что и доктор Менгеле. Мразь, убежденная в своей правоте.
Впрочем, мне его разубеждать и не требуется.
А вот разъяснить, что выводы сделаны с ошибками, потому как имеется прискорбный недостаток знаний? Это можно. Судя по мемуарам и прочим, кстати, тот же Менгеле допускал научные споры. Но только научные.
Что ж.
Поговорим, пока меня драконы не нашли.
Мою теорию мужчина выслушал с интересом.
– Я о чем-то таком догадывался, но лучше, когда все знаешь точно. Спасибо, что сообщили, дальше мне будет проще продолжать работу.
Работу.
Не мучительство, не пытки, не… просто – работа.
Я смотрела – и не понимала, что происходит. Ну как, КАК такое может быть?
Вот же, стоит передо мной человек, он не урод, не калека, не психбольной…
И все же… лучше б передо мной стояла кобра размером с трехэтажку. А то и атаковала.
Потому что этот тип был опасен и отвратителен. Не внешне, а тем, что содержалось в глубине его души.
Уже не человек. Уже чудовище. А внешний вид – это так, это ерунда.
– Санджар, – тихо начала я, стараясь не сбить его еще больше в безумие, – поймите, то, что вы делаете, погубит Санторин.
Мужчина расправил плечи и ухмыльнулся:
– Глупая баба! То, что я делаю, его спасет! Санторин будет править миром!
– Да не останется никакого мира! – огрызнулась я. – Химеры все пожрут, пока будут ползти к силе Аласты!
Санджар это возражение и во внимание не принял. Даже ухом не шевельнул.
– Я смогу это контролировать. Надо только провести серию опытов…
Серию опытов.
Сколько людей погибнет в процессе – неважно. Санджар уже разливался соловьем.
Достаточно ли просто мучений или обязательно надо убить?
Хватит ли мучений самого человека или, если речь идет о силе горя и боли, надо мучить на его глазах кого-то из его близких? С которыми он эмоционально связан?
Может быть, родителей или детей?
С мужем или женой всегда есть шанс ошибиться и получить вместо энергии боли – энергию радости. А вот с кровным родством дело верное…
И главное, так рассуждает… вот как я – о помидорах.
Полоть? Прищипывать? Обрывать?
Мучить? Издеваться? Убивать?
Совершенно замечательный человек! Жаль, что его еще никто не заметил и не прибил. Но мне-то… раэн Ледесма слушал в тихом ужасе, но помалкивал. Что-то понял, наверное, и решил довериться мне.
Я с намеком шевельнула пальцами.
– Скажите, раэн Демир, а нельзя пока меня развязать? А то все тело затекло. Может быть вредно.
– Вас связывали умело, проблем не будет.
– Ну, оставьте руки, но хоть ноги развяжите! Можете меня за ногу привязать. Мне хоть чуть-чуть подвигаться на кровати! Что я вам могу сделать? Вы же мужчина – и сильнее! Это факт!
Санджар задумался и кивнул.
Да, сильнее. И мужчина…
– Ладно. Я вас развяжу, но привяжу за ногу. И если увижу, что вы пытаетесь освободиться, – свяжу обратно. Рабы свяжут.
Я кивнула:
– Пожалуйста.
Санджар открыл дверь и кивнул кому-то.
Спустя секунду в комнату вошел мужчина. Не тот, который приезжал, тот явно был из местных, а это типичный санторинец. Но такой… тот, кто за мной приезжал, был живым. А этот… на него смотреть страшно!
Мне даже завыть захотелось при виде глаз раба, такая из них смотрела безнадежность, перемешанная с равнодушием.
Что воля, что неволя, что смерть, что жизнь, что боль, что радость… это уже не человек. Это такая двуногая тварь. И только.
Человека уничтожили, епт-компот!
Че-ло-ве-ка, лет сорока пяти на вид, из бедноты, с натруженными руками и черной от
