Читаем без скачивания Башмаки на флагах. Том 4. Элеонора Августа фон Эшбахт - Борис Вячеславович Конофальский

И даже не на Роху, который говорил с ним с неподобающей дерзостью. Злился он на Карла Брюнхвальда. На человека, с которым он неожиданно для себя сблизился и который стал тем, обществом которого он никогда не тяготился. Кленк — ландскнехт, пёс войны, с него взять нечего, у него каждый год новый наниматель, Волков ему не друг и не родственник. У Кленка семья, это его люди, его баталия, он только из их интересов и исходит. И с Рохи спрос невелик, всегда, во все времена, что Волков его знал, характер у майора был дурной. Прост и незатейлив, как тесак. Он как пьяный, что у него на уме, то и на языке, хотя мнит он себя хитрецом. Но был он скорее храбрецом, чем хитрецом. Хотя с мушкетами и угадал, но то повезло ему скорее. На него злиться, что злиться на топор, которым сам себе по ноге попал. А вот Карл… Тут всё было иначе. Кто он был раньше, до встречи с Волковым? Нищий, бездомный, брошенный своей семьёй офицеришка, смешно сказать, седеющий ротмистр, командир трёх десятков таких же стареющих солдат. А теперь? Полковник! Землю получил. Мало, но всё-таки есть. Почёт, открытые двери в доме, за его интересы хлопотал не меньше, чем за свои. И он вдруг не поддержал его, когда должен был. Он в войске второй человек по званию. Конечно, сам он ничего не говорил, дерзким не был. Но почему не встал на его сторону, Волков не понимал. Деньги? Вот причина? Грабёж? Скорее всего.

Сам генерал, помнил, как будучи ещё солдатом, бывал в плохих, сколоченных из разных людей корпорациях, где старшины не имели достаточного веса, старые товарищи друг против друга озлоблялись, за железо брались. Из-за чего? Да из-за серебра, конечно. Ещё он помнил, как одни солдаты обворовывали спящих товарищей и уходили в ночь безнаказанными. На что только люди из-за денег не пойдут. Роха вон вчера едва до брани не дошёл. Если бы не люди вокруг, дал бы ему, мерзавцу, в морду. Едва сдержался. А дал бы при всех, так дурень на поединок бы позвал.

Не хватало ему ещё такого. Хуже и быть ничего не может. Хорошо будет, если солдаты про офицерскую склоку не узнают.

Волков вздохнул: да, не ожидал он, что Карл Брюнхвальд его не поддержит, не ожидал.

Но вот кто точно был рад принятому им решению, так это простые солдаты. Даже простые ландскнехты, и те, кажется, не выглядели недовольными. А уж в ротах Брюнхвальда и в ротах Рохи так люди искренне радовались, что живые и здоровые уходят из этого негостеприимного края. И это как раз и убеждало генерала, что решение, принятое им, правильное. Рядовые и сержанты не хотели продолжать войну, а хотели идти к реке и делить, то, что захватили за две кампании.

К Висликофену пришли через два дня уже к вечеру. И полковник Эберст, приехав к генералу из города, был очень рад их приходу, и первое, о чём попросил, так это разрешения на усмирение городской сволочи.

— А что случилось? — спрашивал Роха, который как раз в то же время пришёл к генералу за указаниями по поводу секретов и пикетов вокруг лагеря.

— Озверели еретики, все дни, что мы тут стоим, всё задирали и задирали наших людей. По вашему с ними уговору, господин генерал, должны они были нас кормить, но ту еду есть мы не стали, один раз привезли хлеб, так одна корзина дерьмом воняла. Мне пришлось у ворот караулы увеличить, эти городские сволочи подстрекали мальчишек кидать в нас камни. И бабы их бранились. А со вчерашнего дня словно с цепи сорвались, стали собираться на улицах кучами, хоть и не с оружием, но с палками, вставали на проходе моих людей, стали их задирать, и даже дело до кулаков доходило.

Роха смотрит на генерала: ну, и что? Неужели ты не ответишь?

— Выбитый зуб? — спрашивает генерал у полковника Эберста. — Больше ничего?

— Слава Богу, — отвечает тот.

— Выводите гарнизон из города прямо сейчас, — приказывает Волков.

Ему никак не хотелось сделать хоть что-то, что могло поставить под вопрос переговоры. Хоть как-то спровоцировать злость местных. Отправь он в город солдат, чтобы вразумить городское быдло, — всё, считай, что война продолжена. А он уже отошёл от столицы земли, там, наверное, стену укрепили, отданных им пленных вооружили, силы с окрестных деревень стянули. Всё, время ушло, теперь они снова могут воевать. А он… а он уже нет, его солдаты, помыслами уже поделив добытое, кто дома с бабой своей, а кто и в кабаке сидит. Только офицеры этого как будто не видят. Не видят, что солдаты уже не те, что были в начале кампании.

— Так что, мы и не поквитаемся с этой швалью за обиды, нам нанесённые? — спрашивает Эберст.

— Нет, полковник, вы всё сделали прекрасно, не довели дело до крови и удержали город, я вами доволен, но никого мы наказывать не будем. А солдату тому, которому выбили зуб, я выдам два талера, — отвечал Волков. И видя, что полковник немного удивлён, добавил: — Я уговорился с ними о переговорах, не хочу дать им повод те переговоры сорвать.

Роха повернулся и пошёл прочь, даже не дождавшись распоряжений по поводу охраны лагеря. Пошёл не поклонившись, не выказав ни малейшей какой вежливости. Эберсту это бросилось в глаза. Он покосился на уходящего майора, а потом поглядел на генерала и спросил:

— Значит, мир?

— Хотелось бы, чтобы так и было, поэтому никого наказывать не будем, а гарнизон выводите из города прямо сейчас.

Утром они начали свёртывать лагерь, обоз у него и так был немаленький, а тут ещё увеличился почти на сто телег. И ведь ничего не бросишь: еда, порох, оружие, палатки — всё денег стоит. Кто ж деньги бросает? Хотел выйти на заре, но вышли только к полудню.

Горожане, свиньи, выбегали на стену, улюлюкали, орали вслед ругательства. Кидали всякую дрянь вслед его войску. Конечно, докинуть не могли, но задевать руганью его и так злых офицеров, конечно, задевали.

До лагеря у реки дошли, слава Богу, без происшествий, хоть и не без ночёвки в пути.

Как дошли, так он велел часть обоза перевозить на тот берег, а солдатам, чтобы не сильно радовались, велел укреплять лагерь. Углубить и расширить ров, с севера и востока насыпать вал, с запада набить побольше рогаток, а в самом лагере сделать насыпи для пушек. Чтобы к любой стене лагеря можно было привезти