Читаем без скачивания Куда возвращаются сказки - Window Dark
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пролёт за пролётом оставались позади. Никто не реагировал на лёгкое цоканье носков Вениных кроссовок. За дверями притаились укутанные тишиной тайны. Они предназначались не Вене. Веня просто проходил мимо. Возможно эти тайны знали грабители. Возможно, они привлекут их сюда, как только Веня выберется из подъезда. Ну и пускай. Пускай они забираются в эти квартиры за любыми тайнами. Пускай они только не доберутся до Вениного этажа. Ненадолго. Всего на несколько часов. А потом Веня вернётся и закроет за собой дверь. Веня даже посидит на полу перед дверью, вслушиваясь в тишину, чтобы предотвратить приход грабителей. Ведь каждому известно, что грабители приходят только если в квартире никого нет. Или когда все спят. А Веня не будет спать. Всю оставшуюся ночь. И много-много ночей потом, если так надо. Не будет спать до того самого момента, когда в большой комнате задребезжит будильник, и времени останется только для того, чтобы чёрным котом проскользнуть по полу в свою комнату и зарыться под покрывало. Веня мысленно согласился и на эту, и на многие другие жертвы, лишь бы грабителей не занесло в его отсутствие сквозь щель, неприметную для взгляда обычного человека.
Вытянув обе руки вперёд, Веня открыл внутреннюю дверь, отделявшую подъезд от маленькой шлюзовой камеры и рванул во двор. Дверь за его спиной оглушительно состыковалась с косяком. Веня даже присел от страха. Канонада, разлетевшаяся на десятки отголосков, прокатилась по спящему подъезду. И Веня рванул, что есть силы. Он уже представлял, как распахиваются двери и на площадки выглядывают недовольные жильцы. Он уже представлял, как проснувшаяся мама зажигает в Вениной комнате свет и немедленно будит папу. Он уже представлял, как папа одевается и следует за Веней, безошибочно определив его маршрут.
Он бежал всё быстрее и быстрее, стремясь оторваться от гнетущих страхов, но на полпути в него врезалась мысль, заставившая сбросить скорость и остановиться.
«А что если в Колькином подъезде никого не будет?!» — пронеслось у него в голове.
Глава 41,
в которой повествуется о том, что же произошло в подъезде
Дверь заскрипела и открылась. В тёмном силуэте, возникшем на пороге, угадывался Веня. Все разом вскинули голову и посмотрели на вошедшего. Даже гном, который беспокойно бродил по Лениной ноге и то волновался, то сокрушался.
— Побыстрее не мог, — накинулся он на Веню. — Тут такие дела… Такие… А ты… Да может теперь ничего и не получится.
Веня зло посмотрел на гнома. Может, у гнома и не было ключа от квартиры. Так ведь ему и ключ-то не нужен!
— Не волнуйся, — прошептала Лена, легонько стукнув гнома по голове. — Ещё есть время.
— Время, время, — пробурчал гном, — а чего он опаздывает. И вообще… По голове бить нельзя. Можно на всю жизнь дураком стать.
— А долгая она, гномья жизнь? — спросил Пашка, покусывая нижнюю губу.
— По разному, — милостиво объяснил гном. — Мне ещё лет триста-четыреста осталось. Гномьих лет. Они человеческих раз в десять длиннее. Или в сто.
— Вот и не скачи, — уставился на него Пашка. — Слышь, а то нарвёшься. Будешь тогда все свои тысячи оставшиеся мучаться. Или в сто раз больше.
Гном ничего не сказал. Он демонстративно отвернулся от Пашки и хотел снова приняться за Веню, но тот уже втиснулся в самый угол между Колькой и стеной, скрывшись от бдительного взора гнома. А кричать в пустоту гном не любил. Он на секунду присел, но тут же вскочил и снова принялся нервно расхаживать по тёплой джинсовой ткани.
Наступила тишина. Лена взглянула на портрет Предзнаменовательницы. Честно говоря, она представляла её иной. Похожей… Ну на эльфийку что-ли. Узколицую, остроухую и певучую. Портрет, сотканный из серебристых нитей, выглядел совершенно иначе. Но Лене он понравился. Особенно глаз, сверкавший бисерным светлячком. Волнистые волосы тоже были хороши. Когда Лена вырастет, у неё тоже будут такие волосы. И никто не заставит её ходить в парикмахерскую и отстригать такую красотищу. Левый глаз сейчас закрывал только один локон. Он незаметно уменьшался. Лена никак не могла подглядеть момент, когда он становился чуть-чуть короче. Когда Лена с гномом пробралась в подъезд, то второй локон только-только начал убывать. А теперь он исчез. Навсегда.
Лена повела плечами. Было немного зябко. Рядом нахохлился Димка и размышлял о чём-то своём. Пашку, сидевшего на полу и привалившегося к маленькой дверце, тьма скрывала полностью. Если бы не постоянное его ворочанье, то было бы неизвестно там он ещё или уже исчез. А сейчас было неизвестно, сидит ли там Пашка или его место заняло что-то чужое и опасное.
Душа у Лены напевала чуть слышную мелодию без слов. А всё-таки здорово оказаться здесь ночью. Идти по двору, где над твоей головой колышутся ветки деревьев, а в разрывы листвы мигают крохотные звёздочки. Лена даже останавливалась по пути, чтобы пристальнее рассмотреть небо, на котором сверкали тысячи холодных искорок, каждая из которых вблизи могла оказаться раз в сто больше солнца. Но Лену они устраивали именно такими, переливающимися от красного до зелёного, захватывая на мгновения синий и жёлтый. Словно лампочки гирлянды. И только одна большая звезда приткнулась ровным бледным пятнышком. Мама говорила, что это планета. Только планеты не мерцают. Вот здорово, мама спит, а Лена гуляет по совершенно пустым улицам. Такого с ней ещё не случалось никогда. А впереди ещё гномья дорога, по которой Лениного гостя можно будет немного проводить.
И здесь, в подъезде, вполне уютно. Сумрачный свет едва пробивался с верхних этажей. Входная дверь плотно прикрылась и отгораживала теперь от сквозняка. Прокладка труб, на одной из которых сидела Лена, была мягкой и удобной. Ночь прятала свои тайны от Лены. Но одна из них — портрет Предзнаменовательницы сияла на стене прямо перед ней.
Последний свисающий на лицо локон Предзнаменовательницы растворился, выпустив на всеобщее обозрение второй глаз. Он оказался вовсе не серебристым, а фиолетовым. Тусклым, в отличие от мягкого света остальных чёрточек портрета. Печальным. Угнетающим.
Тишина в подъезде посуровела и начала давить. Ведь звёздный час наступил, а ничего не происходило. Ну просто ничегошеньки.
Первым не выдержал Пашка. Он выбрался из своей тьмы, потянулся с хрустом и подошёл к портрету, засмотревшись на новоявленный глаз, столь разительно отличающийся от общего стиля.
— Какого… — начал он, но взглянув на Лену, смутился, скомкал фразу и начал по-новому. — Я хотел сказать, что уже почти полчетвёртого, а я не сплю.
— Все мы не спим, — пробурчал Веня.
Коля молча ковырял носком ботинка трещину в цементном полу. Димка согнулся и сопел во тьме. Он то как раз успел уснуть.
— Ну, — Пашка присел перед Ленкиными коленями и уставился на гнома. — Давай, показывай, где тут твоя дорога. Скоро народ на работу попрётся. Тогда уж точняк ничё не выйдет.
— А что я, — завозмущался гном. — Как что, так сразу я. Ночь-то на дворе не гномья. Вот была бы гномья ночь, я бы вам такого наворотил. А сейчас ночь Путешествий и Путешественников. А я разве путешественник? Гномы, они по натуре не путешественники. Они — работяги. Вот.
— Что-то ты не похож на работягу, — скривился Пашка. — Сидишь, да стонешь. И мы из-за тебя не спим.
— А я вас звал? — обиделся гном. — Звал, что ли? Сами припёрлись меня провожать. Валите отсюда, вот что я вам скажу. Да. Так и скажу. Валите! Сам уйду. Никто мне не нужен. Я сказал!
— Ага, — скривился Пашка ещё больше, но Лена не дала ему продолжить.
— Всё, — девочка сцепила пальцы и выставила их перед гномом защитным редутом. — Хватит. Нам ещё только разбудить весь подъезд не доставало.
— Да пускай, — мотнул головой Пашка. — Хоть и разбудим. До утра всё равно хрен кто высунется. Так что мы, ништяк, в безопаске.
— Думать надо, — протянул Колька. — Чего-то мы ещё не сделали.
— У тебя башка большая, вот и думай, — Пашка уселся на место. — Ночь заканчивается. Через двадцать пять минут уже утро.
— А разве утро не в пять наступает? — удивился Веня.
— Дурак, — Пашка постучал по голове. — Историю учил? «Двадцать второго июня, в четыре часа утра, без объявления войны…»
Веня надулся от обиды. Кто бы его учил! Ведь Пашка — известный двоечник. Но против правды не попрёшь. Но Пашка не приглядывался к разобиженному Вене, он в три прыжка преодолел укороченный пролёт и затоптался то ли по площадке первого этажа, то ли по следующему пролёту.
— Не ссорьтесь, — сказала Лена. Она тоже расстроилась. Ведь минут через двадцать выяснится, что ночь Путешествий и Путешественников окажется самой обыкновенной ночью.
— Ладно, — вступил в разговор Колька. — Всё равно надо думать, — он повернулся к Лене. — Кого ты ещё видела в своём замке?
— Никого, — замотала головой Лена. — Только длинного в чёрных очках и печального трубача.