Читаем без скачивания Во тьме - Максим Шаттам
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И все-таки, несмотря на всю свою осторожность, он не стал изменять почерк, хотя для того, чтобы не вызвать подозрений, ему достаточно было воспользоваться любым компьютером; тем не менее он раздавал рукописные указания, в том числе копам. Аннабель узнала его почерк на листках для записи, приклеенных к пакету и коробке с видеокассетой. Неужели Боб настолько заражен нарциссизмом, что считает себя выше подобных условностей? Не боится, что к нему смогут подобраться с этой стороны?
Нет, он доказал, что хитер, действует расчетливо, продумывает все шаги, даже если они являются верхом тщеславия, он постоянно себя контролирует. Значит, почерк не является зацепкой.
А что такое почерк? Подпись? Свидетельство индивидуальности? Учитывая современные научные достижения, возможность использования лабораторий и обширные познания экспертов-графологов, невозможно представить, что сегодня кто-либо смог бы так успешно подделать почерк. Боб слишком хорошо знает все это, чтобы игнорировать. Крайняя осторожность во всем и неожиданно подобная глупость — писать от руки, становясь абсолютно уязвимым. Парадокс.
Если только…
Бролен как вкопанный остановился посреди тротуара. Огонь витрин окрашивал снег в цвета радуги.
Если только он не делал это нарочно.
Бролен представил себе неприметное лицо Боба, орудия его преступлений — все, что можно было бы приложить к делу. И вдруг прямо позади фигуры Боба замаячили ниточки, за которые его кто-то дергал.
А будь я главой секты просвещенных каннибалов, человеком, которого питают болезненные импульсы, желание властвовать, контролировать, править, обожающим власть и порядок, требующим всеобщего уважения. Я бы тоже стал копом. Чтобы постоянно иметь дело с преступлениями, видеть, как льется кровь, выбрать профессию под стать своим тайным желаниям. Но это еще не все, мне было бы нужно больше… Неважно, как я действую — встречи и т. д. Я жажду власти, но при этом крайне осторожен — я ведь фрик и знаю, как меня можно вычислить, и потому я очень внимателен к тому, что делаю. Мне известны методы работы полиции, и по опыту я прекрасно знаю, что преступника может выдать любая мелочь. Я предусмотрителен, поэтому, еще больше заметая следы, придумываю себе женское имя. Более того, я начинаю использовать человека, которому доверяю и с помощью которого безо всякого риска могу контролировать все. Я разрабатываю способы похищения, которые подсказывает мне мой опыт, приобретенный в полиции, я прячусь за спиной моего подручного Боба. И если однажды — следуя наименее приятному для меня сценарию — братство Калибана разоблачат, все примутся искать главаря, идеолога секты. Если Спенсер и Лукас заговорят, они назовут имя Боба, ведь они знают только его, а почерк Боба станет уликой. Это он лично подписывал все открытки, его почерком сделаны указания, оставленные в квартире Аннабель, — значит, Боба могут вычислить. Мне придется действовать еще осторожнее, затаиться. Весьма вероятно, убить Боба, чтобы быть уверенным, что он не проговорится, но, принимая его в секту, я имел на то свои причины… Да, как-то так…
Стоя посреди пустынного перекрестка, Бролен задумчиво смотрел на светофор.
Он был уверен, след верный. Коп, скрывавшийся под именем Малиши Бентс, не был простым исполнителем — именно он и управлял всем, оставаясь в тени. Клочок бумаги никак не вязался со всем остальным, это была его лазейка, его запасной выход — если секта Калибана окажется разоблаченной, Боба арестуют, но сам главарь должен ускользнуть. Никто никогда не должен был ничего узнать о Малише Бентс.
Малише Бентс… Малише Бентс…
Бролен неожиданно повернул обратно. Он почти бегом добрался по улице до кондитерской — одной из тех, что недавно вошли в моду у нью-йоркских студентов и школьников. Святилище функционировало до двух часов ночи, зазывая всех ностальгирующих по детству. По соседству с главным залом располагался магазин игрушек, обративший к улице свои стеллажи. Бролен прошел между пестрыми прилавками и вступил в царство игр, где какая-то пара торопливо выбирала куклу. Такое Бролен видел ночью только в Нью-Йорке.
Частный детектив прошел в отдел настольных игр. Он быстро нашел то, что искал, разорвав скотч, которым была заклеена коробка со «Скрабблом». Открыв мешочек, где лежали пластиковые фишки с выпуклыми буквами, он выудил оттуда те, с помощью которых можно было составить на полу слова MALICIA BENTS. Бролен стал переставлять буквы, образующие имя женщины, стараясь составить другие слова. Вдруг его осенило: он подумал про Калибана и понял, что это — анаграмма слова Canibal. Буква за буквой, Бролен выложил слово. Следующие появились почти сами собой.
Малиша Бентс — это тоже анаграмма.
Или Caliban it's me.
Да, человек, придумавший это, явно обладал чувством юмора. Его невероятное тщеславие и уверенность вылились в игру слов, наверняка заставившую его самого ликовать.
Бролен все правильно понял. Боб был обыкновенной пешкой.
Настоящий хозяин всего этого маскарада еще опаснее, чем он думал раньше.
Ведь никто не знает его истинное лицо.
67
Услышав в наушниках приказ специального агента Кила, Марк Мартинс глубоко вдохнул и дал знак двум своим людям начинать штурм.
Он выскочил из-за деревьев и побежал к дому, сжимая в руках «Хеклер&Кох МР5». Менее чем за тридцать секунд все подходы к зданию были отрезаны группами вооруженных мужчин с приборами ночного видения «ITT Найт Энфорсер 6015», позволяющими ориентироваться в темноте так же хорошо, как средь бела дня.
Входная дверь вылетела от мощного удара тарана; одновременно оказались разбитыми оба окна; эхо бьющегося стекла еще звенело в доме, когда пятеро мужчин проникли внутрь, исследуя углы, пока остальные врывались в здание.
Марк Мартинс входил в группу № 2; он встал на колени перед входом в гостиную, его напарник, держа всю комнату под прицелом, оперся об его спину. Никого. Мартинс поспешил к противоположной стене — очевидно, стене соседней комнаты. Он оказался в десяти сантиметрах от открытой двери. Несмотря на сотни часов тренировок, его дыхание срывалось: адреналин и негативный опыт давали о себе знать.
Он едва успел заметить дернувшийся по направлению к дверному проему силуэт и по пятну в приборе ночного видения узнал хромированную оружейную сталь; «ствол» был направлен прямо на него.
Нейл Кил наблюдал, как его люди берут в кольцо дом Роберта Ферзяка, растекаясь вокруг здания небольшими ручейками. Старший группы Стэн Лоуэлс докладывал ему о происходящем в режиме реального времени из эпицентра событий.
«Подразделение „Альфа“ на позиции, таран наготове, подразделения „Браво“ и „Чарли“ ждут… Пошли!»
Глухой звук выбитой двери, шаги…
«ФБР. Никому не шевелиться!»
Тяжелое дыхание бойцов группы, звон бьющегося стекла — во время штурма опрокинули вазу или лампу; усиленное микрофонами шуршание одежды.
«„Браво“, в гостиной чисто».
«„Альфа“, в кухне чисто».
С момента проникновения внутрь прошло восемь секунд.
Кил кивнул Брэтту Кахиллу, словно говоря: все идет как надо. Они могут входить: Роберт Ферзяк будет вот-вот обнаружен.
В рации раздался искаженный помехами голос, прокричавший:
«Опустить оружие!»
«Вооруженный подозреваемый», — откликнулся другой голос.
«Подозреваемый в комнате».
«Не шевелиться! Опустить оружие! Не двигаться!»
«Мне нужны люди позади него, за окном», — приказал капитан Лоуэлс.
«Не получится, капитан, там край скалы, оттуда невозможно зайти».
«Вижу цель как на ладони».
Двадцать секунд.
«Открывать огонь, только если он поднимет оружие».
«Само собой. Думаю, мы сможем...»
«Нет!»
Шум выстрелов в наушниках заглушил остальные звуки, казалось, воздух вокруг Нейла Кила и Брэтта Кахилла разрывается сухим треском; потом наступила тишина.
«Прекратить огонь! Прекратить огонь!»
Подбегая к дому, Кил согнулся, словно хотел избежать попадания пуль, и крикнул в рацию:
— Лоуэлс, что случилось?
Прежде чем в динамиках затрещал голос капитана, Кил пришел в ярость.
«Ферзяк лежит на ковре».
— Б…ь. У нас потери?
«Нет, мы открыли огонь первыми».
— Я иду.
Кил и Кахилл присоединились к отряду. В комнате висел едкий запах пороха. В гостиной и соседней комнате только что зажгли свет. Марк Мартинс склонился над телом, лежавшим недалеко от входа. Красное пятно под ним становилось все больше. Мартинс поднял голову:
