Читаем без скачивания СЕЗОН ТУМАНОВ - Евгений Гуляковский

— Их и не надо предвидеть. Нужно что-то делать! Пока мы тут разглагольствуем, площадь поражения увеличивается с каждой секундой. Часа через два ею будет захвачена территория города!

— Спокойнее, друзья, спокойнее! Сейчас, как никогда раньше, нам понадобится все наше мужество, весь опыт. Нельзя допускать даже малейшей паники. У нас женщины, дети. Любой контакт с черным веществом приводит к гибели людей. Уже есть первая жертва…

Все повернулись к Анне. Она печально покачала головой.

— Когда Рудина нашли, у него начался распад центральной нервной системы и частично белков. Мы делали все возможное. Слишком поздно… И слишком большая доза, организм не справился. Рудин ни разу не приходил в себя. Была только одна короткая вспышка в самом начале. Он говорил что-то о дожде, психика, видимо, уже отказала. Современная медицина не знает такой болезни.

— Вы уверены, что причина в контакте с черной материей? Может быть, это неизвестная нам инфекция?

— Это не инфекция. В организме нет инородных белков.

Тягостное молчание повисло в зале. Наконец Петров откашлялся и, глядя в сторону, твердо сказал:

— Необходимо начинать экстренную эвакуацию. Дальнейшая борьба нашими средствами бессмысленна и опасна.

— Бросить город на произвол судьбы?

— У тебя есть другие предложения?

— Нет, нет у меня других предложений! Трудно с этим смириться, здесь наш дом, и вдруг бегство, да и куда? У нас даже нет кораблей.

— Корабли придут. Нашу радиограмму по аварийному бую приняли на Зидре, самое позднее через три месяца спасатели будут здесь.

— Три месяца! Если развал коры будет прогрессировать с той же скоростью, мы не продержимся столько!

— В таком случае придется временно переселить людей на спутники, на карантинную станцию. Продержимся. Надо будет — продержимся.

Угрюмое молчание повисло в зале. Каждый из присутствующих невольно представил себе, что сейчас творится на том месте, где совсем недавно зеленел лес…

Словно подчеркивая всю серьезность положения, донесся гул далекого обвала и в зале мигнул свет.

— Кажется, подземной энергоцентрали больше не существует.

— Сейчас главное — люди, — напомнил Петров. — Мы будем спасать людей. Считайте нашу эвакуацию временным отступлением. Сегодня мы еще не знаем, что собой представляет наш враг. Но мы это выясним, не сомневайтесь. Человечество — упрямая раса. Рано или поздно мы вернемся и найдем способ восстановить нашу изуродованную планету.

— Будем считать митинг законченным, — зло проговорил кто-то в зале, и Анна поняла, что люди не примирились, не простили руководству колонии этого вынужденного отступления. Каждую минуту можно было ждать каких-то неожиданностей, срывов, а возможно, и новых жертв…

Прежде всего решили вывезти из города людей и весь имеющийся наземный и воздушный транспорт. Для временного лагеря место выбрали на берегу моря, вдали от зон поражения.

Одновременно с вывозом людей из города началась переброска первых партий на спутники. Колония располагала всего двумя ракетными катерами, способными выйти на планетные орбиты. Из-за этого процесс переброски обещал затянуться на долгие месяцы.

Прежде всего отправили самых маленьких детей с двумя воспитателями. Анна вздохнула несколько спокойнее. Теперь ей хотелось как можно скорее переправить в безопасное место подростков. Уже дважды карантинным патрулям приходилось вылавливать их самодеятельные группы, отправлявшиеся на борьбу с «черными дырами».

Анна не спала третьи сутки, держалась только на стимуляторах и чувствовала, что ее силы на исходе. После отправки четвертого транспорта на спутники у нее впервые выдалось несколько свободных минут. На сон времени все равно не оставалось, и она решила хотя бы искупаться, благо лагерь стоял на самом берегу.

Не сразу нашла она подходящее для спуска к воде место. Они собирались устроить здесь хороший пляж, с песком и галькой, да все не хватало времени, не доходили руки. «Теперь мы его уже не сделаем. Не сделаем ничего из того, что планировалось на ближайшие годы».

Она села на камень, обхватив колени руками, и смотрела в морскую даль, каждой клеточкой впитывая дыхание этого чужого моря, ставшего своим. Прощаясь с ним навсегда.

«Что бы. там ни говорил Петров, мы сюда уже не вернемся, — прошептала она. — Планета слишком изуродована. Скорее всего, для них подыщут другое подходящее место. Но меня там уже не будет», — вдруг совершенно отчетливо поняла она. Этот поворот судьбы, ветер перемен, неожиданно ворвавшийся в ее тихую устоявшуюся жизнь, не мог кончиться так просто. Вспомнились строчки из старой книги: «В юности или в старости, рано или поздно — приходит время, когда нас позовет несбывшееся», — ее время пришло.

Сердце ударило неровно, и, наверно, от ветра защипало глаза.

Она вскочила, одним движением сбросила платье и прыгнула со скалы в море.

Вода охладила разгоряченное тело, смыла усталость, вернула ей утраченное самообладание.

6

День начался для Крымова удачно. Он подписал все необходимые бумаги в регистрационном отделе карантинного комплекса и получил наконец на руки карточку 0-1-0, означавшую примерно следующее: «Карантин прошел полностью. Ограничений в контактах нет. Противопоказаний нет».

Олег успел еще застать десятичасовой паром и в толпе галдящих пассажиров втиснуться в тесный, без сидений отсек маленькой ракетки.

Лететь предстояло минут двадцать, но все равно полное отсутствие комфорта в единственной каюте ракеты, узкие бронзовые поручни вместо сидений — все это его озадачило. И по своему удивлению, по тому, как жадно вглядывался в лица людей, в покрой их одежды, он понял, что слишком давно не был дома…

Ракетка с грохотом и скрежетом приземлилась на пригородном перроне столичного ракетодрома. С круглой бетонной площадки на самой крыше Олег спустился в подземный зал распределителя транспортных магистралей.

Здесь, среди стремительно протекавшей мимо него человеческой реки, он понял, что ему необходимо остановиться.

Там, где людской поток разбивался на отдельные ручьи, в центре зала сиротливо стояла скамейка, никто из спешащих пассажиров ее даже не замечал. Олег выбрался из толпы, свернул к скамейке и подумал, что даже в густом лесу вряд ли можно ощутить такое полное одиночество, как здесь, среди этих сотен незнакомых человеческих лиц.

Буквально в ста метрах, в центральном зале встреч, его ждала Люси… Она ждала больше года, еще пять минут вряд ли имели значение… Он должен был понять, зачем ему понадобилась эта скамейка, почему сломя голову он не летит к эскалатору? И вдруг совершенно отчетливо, с беспощадной и неожиданной ясностью он почувствовал, что его не волнует предстоящая встреча с женой. Это было невозможно, немыслимо, потому что он любил свою жену, тосковал по ней. Весь год ждал встречи, и вот теперь вдруг… Возможно, он отвык от женского общества? В конце концов, длительная изоляция в космосе, а затем еще карантин не могли пройти бесследно.

«Ты просто устал, старина, чертовски устал, — сказал он себе. — Через несколько дней все образуется, придет в норму, а сейчас надо сделать все от тебя зависящее, чтобы Люси ничего не заметила. Только удастся ли? Актер я неважный…»

Ему удалось… Или Люси не подала вида? По ее глазам он никогда не мог угадать, что она о нем думает. Как бы там ни было, они очень мило провели часа два в автоматическом кафе на привокзальной площади. Кажется, Люси была искренне огорчена тем, что они не могут улететь в свой коттедж в Карпатах. Пару дней придется пожить в столице. У него дела. Очень срочные, неотложные дела.

Дела действительно были. Ему не пришлось ничего выдумывать. После того как Ротанов отказал ему в поддержке, он решил самостоятельно добиваться повторной экспедиции к Черной. Кроме того, необходимо закончить формальности с отчетом.

Важно было выдержать эти первые, самые трудные дни. Он знал, как легкоранима Люси и как тонко она чувствует все оттенки его настроений.

Следующий сюрприз ожидал его в штабе, когда выяснилось, что они, так же как и Ротанов, не собираются поддерживать его идею с повторной экспедицией. Этого скорее всего и следовало ожидать. В штабе существовало простое правило: стоящая идея в конце концов пробьет себе путь через рогатки, и они на них не скупились.

Так что ничего нового для себя он не обнаружил. Сюрприз заключался в его реакции. Совершенно равнодушно выслушав причину отказа, он пожал плечами и вышел. И сразу же решил, что пойдет к Гафурову, поскольку Гафуров входит в Совет. Гафуров его не любит и знает, что он тоже его не любит, и, следовательно, если теперь явиться к Гафурову с просьбой, то этим самым он весьма польстит его болезненному самолюбию, и единственно по этой причине Гафуров его поддержит.