Читаем без скачивания Тито Вецио - Людвига Кастеллацо

Между тем из всех щелей, в которые они попрятались во время общей суматохи, повылезали многие гордые патриции, в том числе претор Лукулл, Сулла и Аполлоний.

— Вели убрать эту пьяную тварь! — сказал Лукулл, указывая ликтору на окровавленного Остия, валявшегося под ногами. — И надо немедленно послать отряд верховых в погоню за разбойниками, пока они не успели скрыться в своих проклятых лесах, — продолжал претор.

— Догадываешься ли ты, Лукулл, кто предводитель этих странных разбойников? — спросил Аполлоний.

— Кажется, догадываюсь.

— И если это можно считать установленным, то наш красавчик с этой минуты вне закона.

— О, теперь нет никаких сомнений, что скоро мне представится отличная возможность отомстить.

— Что касается меня, то я в этом никогда не сомневался, — отвечал Аполлоний, — но, однако, необходимо принять безотлагательные меры. Ты все это дело должен описать, оформить и передать уголовным квесторам насилий. Я, между тем, постараюсь распространить слухи, что Тито Вецио учинил святотатство и убил фламина Остия. Завтра у квесторов окажутся все улики для начала уголовного преследования главы римской молодежи, который оказался святотатцем, убийцей и разбойником.

Лукавый злодей сдержал свое слово. Он распустил по городу самые нелепые слухи о Тито Вецио. Уверял всех, что он убил фламина Остия, ограбил фамильный склеп семьи Вецио, пристал к шайке разбойников, что пытается подстрекать рабов к бунту, и все за то, что его лишили наследства. Эти слухи с быстротой молнии облетели город и народ, еще совсем недавно обожавший своего африканского героя, народ, за который молодой всадник собирался положить голову, поверил нелепицам Аполлония. И даже те из них, которые своими глазами видели, что Тито Вецио взял лишь одну урну с горстью дорогого ему пепла, больше ни к чему не притронувшись, и они, в конце концов, поверили в появление на свет разбойника Тито Вецио. Ни один голос не раздался в его защиту. Все его проклинали и требовали применения к нему наказания, как к бандиту, убивающему и грабящему на большой дороге. И за эту бессмысленную, тупую и жестокую толпу мужественный Тито Вецио решил сложить свою благородную голову!

КАПУЯ

Прекраснейший живописный морской берег Италии между Тирренским морем и Апеннинскими горами по древним италийским преданиям считался ареной мифических сражений между богами и титанами. Вечно улыбающееся небо, серебристые ленты рек, протекающих по долинам, ширь моря, маленькие живописные бухточки производят на путешественника чарующее впечатление и заставляют его согласиться, что название «благословенной» дано очень удачно этой стране поэзии и мирного отдыха.

В золе потухших вулканов, в гранитных скалах, лаве, как будто в архиве, мы читаем историю самых отдаленных эпох этой страны, когда наша матушка-земля мучилась, производя на свет Альпы и Апеннины. Религиозные понятия древних италийцев складывались под влиянием удивительных явлений природы, которые они по своему невежеству объяснить не могли. Отсюда битва богов с исполинами, вдохновение Гомера преданиями древних народов, рассказы мореплавателей о пении сирен, заставляющем слушателя забыть обо всем, погрузиться в сладкие мечты и опомниться лишь тогда, когда над лазурным небом на желтом песке, рядом с широким, вечно колеблющимся морем он увидит белые человеческие кости. Все эти наивные верования ничуть не способствовали мягкости нравов обитателей страны. Кампания, хотя и названа счастливой, благодаря лазурному небу и морю, омывающему ее берега, превратилась в театр военных действий кровожадных завоевателей и ее название «Счастливая» превратилась в горькую иронию. Впрочем, это подтверждает известные слова Цицерона, говорившего, что за обладание земным раем можно было драться насмерть. Кроме голубого, вечно сияющего неба, деревьев, усыпанных фруктами, роскошных виноградников, обильной жатвы, зеленых лугов, усыпанных цветами, самой природой устроенных фонтанов, кроме всей этой естественной роскоши, аппетиты захватчиков разжигали богатые, цветущие города, такие как Форентум, Казилин, Капуя, Вольтурн, Кумы, Путеолы, Неаполь, Геркуланум, Помпеи, Сорентум. Сюда же следует добавить целый ряд живописнейших островов, вынырнувших у моря, словно прелестные наяды: Капри, Проекта, Искья, Евилея, посвященный богине красоты, и Мегарис, где Лукулл выстроил поистине царский дворец — они подчеркивали прелесть этой волшебной страны, возбуждая зависть в людях. О ней можно было повторить слова старых троянцев, что «из-за такой красавицы, больше похожей на богиню, можно очень сильно пострадать, если вовремя не остановиться».

История представляет нам калейдоскоп событий, череду беспрерывно сражающихся друг с другом народов. Первыми обитателями Кампании были, по-видимому, оски, сыновья земли, если принять во внимание, что название этого племени произошло от имени древней богини, впоследствии названной Цецерой, что означало «земля», «мать», «кормилица».

История упоминает еще о пелязгах, вероятно, первыми успевшими напасть на Кампанию приблизительно за полторы тысячи лет до Рождества Христова. Они первыми принесли в Италию искусства и верования Востока. За пелязгами пришли морем халкидийцы и самосцы. Сухопутным путем от низовьев рек По, Арно и Тибра явились тирренцы, основавшие свою священную додепархию, или союз двенадцати городов, как в Этургии, так и долине реки По.

Тирренцы, в некотором смысле более образованные и отдававшие дань искусству по сравнению с предыдущими завоевателями, отличались суеверием и развращенностью. Под роскошным небом Кампании они предавались неге, опускаясь умственно и физически. Их вера в предопределенность судьбы доходила до полного фатализма, что и было одной из основных причин их гибели. Несмотря на всемогущие заклинания авгуров и предсказателей, на жестокие, поистине ужасающие церемонии сожжения человеческих жертв, тирренцы были побеждены сильными и храбрыми горцами Самнита. Победители заняли Волтурн — главный город тирренцев в триста тридцать втором году от основания Рима. Все уважаемые граждане были ими перебиты. Так как название города было дано в честь одного из тирренских богов, то после завоевания оно было изменено. Город стал называться не Волтурн, а Капуя, по имени одного из самнитских военачальников.

Вскоре в завоеванной стране образовалось два класса: разбогатевшие изнеженные новые завоеватели и пришедшие вслед за ними суровые горцы. Между противниками, конечно, началась борьба не на жизнь, а на смерть. Слабые сибариты, изнемогая в борьбе с сильными горцами, обратились в Рим с просьбой о помощи. В четыреста двенадцатом году от основания Рима вечный город под видом союза и защиты сжал в своих железных когтях Капую. Сначала это иго не казалось тягостным, поскольку Капуя была подвластна Риму только юридически, но не фактически.

Шло время. Когда Ганнибал появился в Италии, оспаривая у Рима господство над миром, капуанцы, после сражения при Каннах, открыли ворота карфагенскому полководцу. Таким образом, следуя совету одного из своих лидеров, сенатору Бибию Вирию, капуанцы одно ярмо сменили на другое. В течение пяти лет жители города находились под властью Ганнибала, отнюдь не отличавшегося кротостью и справедливостью. Затем, когда город был осажден и взят римлянами, победители поступили с капуанскими гражданами не как с побежденными, а как с мятежниками — пощады не давали никому. Двадцать семь сенаторов, в том числе и злополучный советчик Бибий Вирий, видя невозможность сопротивляться римлянам, и не желая попасть в позорное рабство, отравились, выпив яд, растворенный в вине, и умерли, окруженные душистыми цветами родной страны.

Свирепый победитель Капуи Квинт Фульвий Флак ознаменовал взятие города целым рядом злодеяний. По его приказу были убиты двадцать пять сенаторов в Кальвиуме, двадцать восемь — в Теануме. Кроме того, триста человек из привилегированного сословия уморили в тюрьмах голодной смертью. Помимо этого множества народа было обращено в рабство, а город лишен сената и своих служебных мест.

Спустя двадцать два года за верность и послушание город снова получил права муниципалитета, сенат и все служебные должности республики, за исключением верховного судьи.

Восстановление старинных прав города, а заодно и колоний, начатое Брутом и Суллою и окончательно утвержденное Цезарем и Августом, способствовали блеску и процветанию Капуи. Впоследствии Август позволил городу наравне с Римом иметь своих консулов и использовал в столице Кампании свою любимую систему правления, так хорошо описанную Тацитом в его летописях.

Во времена Юлия Цезаря новая колония называлась счастливая Юлия, а при Августе — счастливая Августа. Во времена империи страна процветала, но затем, с упадком могущества императоров, ослабла и, вконец испорченная раболепием, совершенно одряхлела. Готы разграбили ее в четыреста десятом году нашей эры, а вандалы и разграбили и сожгли. В скором времени город, некогда большой и многолюдный, превратился в большую деревню, но, несмотря на это, являлся яблоком раздора между готами и Византией. В конце концов, также как и большая, часть Италии, Кампания оказалась под властью феодальной монархии Лонгобардов.