Читаем без скачивания Прекрасные незнакомки. Портреты на фоне эпохи - Борис Носик

Все было как в сказке, все, кроме самой принцессы. Она оказалась взбалмошной, романтической, избалованной, непредсказуемой дамой, детьми, как и многие богатые барыни, занималась мало, ездила в недалекую Москву, чтобы не пропустить новинок театральной и общественной жизни, занималась филантропией, а ближе к тридцати снова забеременела, но на сей раз не от мужа, а от младшего сыночка Варвары Карловны семнадцатилетнего Володи: «любовь свободна, мир чарует», как поет известная цыганка в опере Жоржа Бизе. Можно себе представить, сколько это принесло радости в семью. Французский биограф рассказывает, что обманутый муж, его младший братик-любовник и пылкая мать семейства Инесса собирались вместе по вечерам и плакали от горя и умиления, от полноты чувств. Впрочем, у французского биографа нет сомнений в том, что русские все должны разыгрывать по Достоевскому.

В конце концов решено было отправить Инессу с детьми и штатом прислуги на курорты Швейцарии, чтобы она могла отдохнуть от волнений и родить на досуге. Она, впрочем, не очень спешила в Швейцарию и для начала отправилась в путешествие по Южной Италии, посетила Амальфи, Сорренто, Неаполь, и только потом поселилась на берегу Люцернского озера. Видимо, было ей там скучновато, потому что она часто и надолго сбегала на берег другого – Женевского озера, кишевший беглыми русскими революционерами, посещала лекции и концерты, ходила в книжный магазин Куклина, возможно, общалась с бунтарями, с эсдеками. Французский биограф утверждает, что самой замечательной из прочитанных ею книг была труд некоего Ильина «Развитие капитализма в России» – нашим поколением уже не читанная, но послушно «законспектированная» работа Ленина.

Потом она жила в Москве со студентом Володей Армандом, оба занимались какой-то подпольной работой. Инессу сослали в Мезень, куда он к ней приезжал. Затем она бежала за границу, ну а в 1909 году (по другим данным, в 1912-м, что еще элегантнее, учитывая новые романы Инессы) Володя умер от чахотки на Лазурном Берегу. Александр, с которым Инесса не была разведена, жил в то время в Рубе, на севере Франции, с их общими детьми. Инесса поехала туда, но заскучала и отправилась в Париж. Потом они пожили вместе на курорте, на берегу Атлантики. Александр надеялся, что она теперь вернется в семью.

Инессе хотелось в Париж, но пристойности ради она согласилась на Брюссель, там она изучала экономику. В Париже ее представили Ленину, и он даже пригласил ее на какой-то съезд социал-демократов в Копенгаген. В общем, она была замечена. Не исключено, что Ильича заинтересовала вначале только ее фамилия: подмосковные богачи Арманды, пылко сочувствующие левым, могли пригодиться для финансовой поддержки. Собственно, Ильич и не ошибся в своих расчетах.

Позднее, в Париже, Инесса пристроилась на какую-то письмоводительскую работу у большевиков. Там было несколько молодых активисток, и с одной из них она сблизилась. Судя по ее собственному описанию, это была нежная любовь-дружба, которая случается у девочек-лицеисток, но, вероятно, бывает и у дам среднего возраста (вспомните Цветаеву и Парнок, Ахматову и Судейкину). Подруги проводили вечера в полумраке, и Тамара просила при этом приласкать ее. Позднее это зачем-то описала сама Инесса в письме к… Ильичу (уже ставшему ее любовником). Инесса представляет в своем письме их внезапную ссору и разрыв как следствие спора о том, каким должен быть социал-демократ. Инесса возражала против всяческих проявлений аскетизма, обвиняла «товарищей» в том, что в любовной сфере слова у них расходятся с делом… После этой ссоры Инесса стала придираться к Тамаре, изводить ее упреками… А потом юная Тамара покончила с собой, и Инесса винила себя в ее смерти.

Нетрудно догадаться, что ответил Ильич на длинное письмо влюбленной Инессы и ее рассказ о Тамаре. Он прислал телеграмму, критиковавшую… работу Комитета иностранцев: «Позор, скандал! Гнусная фраза Каутского… За это надо сечь без жалости…»

Впрочем, письмо было позже, а пока Инесса, забыв и живого, и мертвого Армандов, а заодно и пятерых детей, обмирая, глядела на великого Ильича. «Я завидовала другим, всем этим бесстрашным людям, которые без стука входили в твой кабинет, разговаривали с тобой», – вспоминала она позднее в письме Ленину. Однако мало-помалу Инесса приближалась к объекту своей любви. Она подружилась с Крупской, с тещей Ленина, проводила долгие часы в квартирке на Мари-Роз, латая какое-то белье. И ей удавалось видеть самого… Она стала желанным гостем в семье. Она пленяла семью фортепьянным своим мастерством. Пусть послабее, чем Добровейн, но она могла исполнить для Ильича его (и канцлера Бисмарка) любимое произведение – сонату фа-минор композитора Бетховена (она же «Апассионата»).

Бисмарку (отсылаю за подробностями к немецкому историку Себастьяну Гафнеру) казалось, что вышеупомянутая соната воплощала «борение и рыдание всей человеческой жизни». «Если бы я почаще слушал эту вещь, – заявил храбрый канцлер, – я был бы еще храбрее». Для Ленина, который тоже считал эту музыку прекрасной, «нечеловеческой», храбрость была неактуальной. Актуальной же для него была жестокость, а потому он признавал вредность воздействия подобной музыки на его организм бойца. Он говорил, что слишком часто слушать «Аппассионату» не может, потому что в результате этого слушания ему хочется погладить по головке людей, которые живут в таком аду и при этом умеют создавать такую красоту. А людей надо не гладить, а бить по головкам, бить безжалостно.

В мае 1911-го Ильич во время велосипедной прогулки набрел на уютное местечко к югу от Парижа – Лонжюмо, где и поселился на время с женой, тещей, семьей Зиновьева и другими представителями «ценного партийного имущества». Потом решено было устроить здесь заодно большевистский «летний университет» на манер тех, что устроили «отзовисты» и «ликвидаторы наизнанку» на Капри у Горького и в Болонье. Инесса горячо взялась за оборудование помещения, за организацию. Профессура была соответствующая. Ленин преподавал политэкономию и сельскохозяйственную науку. Инесса вела практические занятия по экономике, Каменев и Зиновьев читали лекции по истории партии, Рязанов – по истории рабочего движения на Западе, а поскольку Горький не приехал, то лекции по истории литературы пришлось читать Луначарскому.

Среди десяти большевиков-слушателей было только два агента охранки. Из этих двоих Ленин особенно доверял Роману Малиновскому. Был здесь также Серго Орджоникидзе, был Зевин, ставший потом одним из 26 бакинских комиссаров, был юный Сафаров, прославившийся позднее убийством царской семьи (с ним у Инессы и возник промежуточный любовный роман в стиле «стакан воды»). Самые толковые отчеты и подробные описания мы находим, конечно, в тайных донесениях какого-то из ленинских учеников-отличников, служивших по совместительству в русской полиции. Судя по первому донесению, Инессу агент-большевик еще знал плохо, но она ему явно понравилась, так как он скинул ей годов десять, добавил образования да еще для высшего шику записал бедную англо-француженку в неотразимые роковые еврейки (мода на которых утвердилась в руководящих большевистских кругах позже), зато вот о лекциях ее он судил вполне здраво: