Читаем без скачивания Квантовый вор - Ханну Райяниеми

— Это было бы чудесно, — говорит Исидор.

Антония кивает, и через мгновение его мозг наполняется сложными механическими и квантовыми схемами и вдобавок головной болью. Пока он щурится от боли, Антония разглядывает своего посетителя с улыбкой.

— Надеюсь, Джастин вас не испугал, — говорит она. — Наша профессия обрекает на одиночество — долгие часы работы, редкие благодарности, — и его иногда заносит, особенно с молодыми парнями вроде вас.

— У сыщиков почти то же самое, — говорит Исидор.

Он решает пообедать в небольшом парящем в воздухе ресторанчике в парке Монгольфье, а заодно и привести свои мысли в порядок. Его узнают даже здесь — очевидно, «Вестник» постарался отметить его участие в прощальном приеме Анру, — но он так сильно занят Часами, что даже не пытается скрыться от любопытных взглядов под пеленой гевулота. Едва отведав тыквенного пирога, он сосредотачивается на схеме Часов.

Все они одинаковы, за исключением гравировок. Bonitas. Magnitudo. Eternitas. Potestas. Sapientia. Voluntas. Virtus. Veritas. Gloria. Благость, Величие, Вечность, Сила, Премудрость, Воля, Добродетель, Истина, Слава. Ни одно из этих качеств невозможно отнести к Жану ле Фламберу. Но совокупность гравировок свидетельствует о том, что случай с Анру не был вызван просто желанием позабавиться с варварами из Ублиетта, как полагал сам миллениар. Ле Фламбер явно имел какое-то отношение к Марсу, хотя бы двадцать лет назад.

За чашкой кофе Исидор рассеянно смотрит на город и обдумывает значение гравировок. Все вместе эти Божественные Достоинства встречались в средневековых работах Раймонда Луллия[39], жившего в XIII веке, и имели отношение к каббалистическому Древу Жизни и утраченному искусству… памяти. Одним из последователей Луллия был Джордано Бруно, который усовершенствовал мастерство дворцов памяти, хранения мысленных образов в физических объектах, как бы за пределами сознания. Что ж, эта стыковка имеет смысл. Экзопамять Ублиетта делает то же самое: все мысли и ощущения хранятся в ячейках многочисленных компьютерных устройств, расположенных вокруг города.

Общие контуры дела кажутся ему верными, но Исидор не уверен, он как будто разглядывает проявляющиеся в облаках образы. Затем в мыслях всплывает фрагмент воспоминаний с архитектурными набросками.

Еще одно прищуривание — в поисках дворцов памяти — выявляет, что двадцать лет назад Голос санкционировал серию новых построек. Девять отображений в памяти архитектора по имени Поль Сернин.

Все дворцы памяти расположены в Лабиринте, относительно недалеко друг от друга, но общественная экзопамять о них устарела, и, чтобы их отыскать, Исидору приходится поработать ногами.

Первый объект на его пути стоит неподалеку от рыночной площади Лабиринта: он втиснулся между синагогой и небольшим общественным центром фабрикаторов. Это весьма экстравагантное здание размером с небольшой дом построено из какого-то гладкого черного материала и состоит из геометрических фигур, на первый взгляд беспорядочно нагроможденных друг на друга. И тем не менее Исидор улавливает некоторую закономерность. Между плоскостями остается пространство, похожее на жилые помещения и переходы, но странным образом искаженное, как будто отражается в кривом зеркале. На небольшой табличке над тем местом, где предполагается вход, начертано Eternitas.

Со стороны кажется, будто строение спроектировано алгоритмическим процессором, а не человеческим существом. Больше того, очертания отдельных частей кажутся размытыми, словно поверхности продолжают процесс деления и раздвоения, недоступный человеческому зрению. В целом здание производит не слишком приятное впечатление. Кто-то из местных жителей, вероятно, желая сделать мрачное сооружение менее зловещим, поставил внутрь горшки с цветами, и лианы, стремясь к свету, обвивают острые выступы.

Попытка Исидора получить дополнительную информацию заканчивается коротеньким сообщением о том, что Eternitas является «экспериментом по трансформированию фрагментов экзопамяти в архитектурные и жилые пространства». В конце концов, подобных проектов в Ублиетте великое множество, а несколько знакомых Исидору студентов работают и над более странными идеями, но здесь явно имеется нечто более глубокое, нечто важное для вора или бывшее важным для него в прошлом.

Повинуясь внезапному импульсу, он достает увеличительное стекло. И невольно ахает. Едва он включает увеличение, поверхность становится невероятно сложной — обнаруживаются черные листья, шпили и пирамиды, целые архитектурные комплексы, поражающие своей точностью на молекулярном уровне. Кроме того, его лупа не в состоянии определить, что это за материал. Вещество напоминает ку-материю зоку, но еще плотнее; при сравнительно небольших размерах это здание должно быть невероятно тяжелым. При ближайшем рассмотрении оно кажется не столько предметом архитектуры, сколько немыслимо сложным механизмом, застывшим во времени.

И это только одно из девяти сооружений? Исидор глубоко вздыхает. Возможно, это действительно выше моих возможностей.

В глубокой задумчивости, полагаясь на чувство направления, ведущее его по Лабиринту, он идет к следующему объекту Отражения, который находится всего в нескольких сотнях метров.

Как же все это связано с Анру? Время, дворцы памяти, Божественные Достоинства? Может, все это бессмысленно, а ле Фламбер просто безумец? Но инстинкт подсказывает, что существует определенная логика, что до сих пор он нащупал только осколок огромного айсберга.

От неожиданного шума он едва не подпрыгивает. На соседней крыше мелькнул силуэт на роликовых коньках. Строительство в этой части Лабиринта было начато, но вскоре приостановлено, поскольку движение городских платформ переместило участок в невыгодную позицию. Здесь повсюду недостроенные здания и очень пустынно. Здания на узких улочках напоминают гнилые зубы. Любитель кататься на роликах уже исчез, превратившись в серое пятно гевулота. Исидор ускоряет шаги и продолжает идти к своей цели.

Через минуту он слышит за спиной шаги. Поначалу ему кажется, что его преследует один человек, но, остановившись, чтобы прислушаться, он понимает, что шагают несколько пар ног, двигаясь синхронно, как в военном строю. Он спешит свернуть с главной улицы в боковой переулок и тут же замечает, что в результате смещения противоположный конец превратился в тупик. Он оборачивается и видит четверых Себастьянов.

Они все в точности похожи на приятеля Элоди: молодые, с привлекательными лицами, в облегающей одежде, отдаленно напоминающей костюмы зоку. Сначала их лица остаются бесстрастными, но затем они одновременно растягивают губы в жестокой, беспощадной усмешке.