Читаем без скачивания Недостаточно хороша - Стелла Вайнштейн

Я попрощалась с семьей Максима, и они ушли по улице шумной и красочной группкой. Мужчины заглядывались на девочек, и я тоже не смогла оторвать взгляда от длинной косы Нади, спускающейся между лопаток до самого крестца и перевязанной белой ленточкой.

Ощущение от этого визита осталась неприятное. Будто у меня отняли нечто дорогое и нужное для приличного существования. Только выходит, оно никогда моим не было.

На помощь Нике

Поднимаясь по стертым ступенькам в общежитие, я задавалась вопросом, ясно обозначившимся после сегодняшней встречи – кто для меня Максим?

Отставим в сторону тайны, в отношении которых у меня появились первые догадки. Что для меня значит этот человек? Только ли он партнер для учебы или давно стал надежным тылом, устойчивым островком, к которому я стремилась после бури?

Да, Максим до сих пор был на вторых ролях. Следует признать, что, увлеченная Игорем, я не замечала ничего вокруг. Но помню, точно помню, что ближе к началу учебы я пробовала несмело флиртовать и наткнулась на стену отказа. Может, Настасья была тому причиной?

А вдруг Максим прекрасно видел, что я влюблена в другого, и мой поезд давно ушел? И сейчас я напрасно пытаюсь выяснить, насколько важен для меня этот тихий парень в очках, который всегда вел себя как мужчина.

Я открыла ключами заедающий замок. В кухоньке витал неприятный запах протухшей пищи, а в раковине высилась целая горка посуды.

– Аня?

Она появилась с компьютером в одной руке и бутербродом в другой. Я с облечением выдохнула и рассказала ей о встрече с семьей Максима. Мы устроились в комнате на кроватях друг напротив друга.

– Знаешь, – задумчиво сказала она, отставив бутерброд в сторону. – Я пришла к выводу, что этой Настасье не больше шестнадцати.

– Почему?

– Потому что я последний раз писала письмо и, – Аня скривилась, – заклеивала его розочкой, когда вместо мозгов в голове плавала розовая вата. То есть еще в школе.

– Ты когда-то писала любовные письма? – с сомнением спросила я. Я знала Аньку целую вечность. У нее был Юра, толстый и уютный, с образом которого романтические послания никак не увязывались. А после него Аня никем не увлекалась.

– Это было еще до Юры, – пожала она плечами и сказала с тоской в голосе. – Я по уши была влюблена в Женю, а он относился ко мне как к боевому товарищу. Я от всех скрывала, поэтому ты не в курсе. Дело очень давнее и, кстати, письмо я так и не отправила. Вот еще о чем я подумала: девочка передала через маму, значит, мама одобряет их отношения.

– Хотелось бы мне знать, какие отношения и почему он ничего мне о них не говорил.

– Сначала реши, что тебе нужно от парня. Таким, как Максим, морочить голову непорядочно.

Я вздохнула и потупилась, краснея. Аня, как всегда, зрит в корень. Обычно она на моей стороне, но тут встала на защиту Максима. Действительно, зачем выяснять отношения, прежде чем я готова что-то обещать?

Я встала, пытаясь убежать от ответа, и посмотрела в зеркало на стенке шкафа. Кого я хочу обмануть? Выражение глаз решительное без доли сомнений. Я не хочу лишиться Максима. Я не готова остаться на обочине, пока он идет в светлое будущее под руку с юной Настасьей.

На следующее утро мы встретились в библиотеке, будто ничего не случилось. Максим сидел ближе к стеклянной двери, я пила свое утреннее контрабандное кофе в термокружке, а на самом деле выжидала подходящий момент, чтобы задать зудевший в затылке вопрос.

Мы разложили учебники по органической химии. Теперь я проверяла знания Максима, а он вместо обстоятельных и неторопливых ответов, к которым я привыкла, постоянно сбивался.

Я видела, что он ощутимо нервничает, но не решается первым начать разговор.

– Кто там тебя заждался, Максим?

– Настасья, – сказал он и, кашлянув, продолжил серьезным голосом, не глядя мне в глаза. – Мы знакомы с детства, учились в одном классе. Наши родители бы очень хотели видеть нас обрученными, и я в принципе был не против. Но появились непредвиденные обстоятельства. Ты ни в чем не виновата, Маша. Ты просто была сама собой. Это я в тебя влюбился. Так получилось.

Мне вдруг стало жарко и душно, вокруг ребер обернулся железный обруч, мешающий дышать, а щеки предательски заалели.

Максим отложил учебник в сторону и в первый раз со времени нашего знакомства взял мою руку в свою. Его ладонь была горячей и влажной, я почувствовала, как и моя рука непроизвольно дрожит.

– Нам нужно поговорить. Давай выйдем отсюда.

Мы оставили рюкзаки и тетрадки открытыми. Мне хватило соображения взять с собой кошелек и телефон. Я все время повторяла про себя по кругу последние слова Максима, но не смогла набраться сил сказать что-нибудь в ответ.

Мы сели на скамейке в скверике, где зимой нас застал Стас и атаковал Максима в приступе недовольства. Теперь деревья были одеты в яркую зелень, некошеная трава изумрудно просвечивала под косыми лучами утреннего солнца. Воздух был свеж, и сладковато пахли мелкие белые цветочки на декоративных кустах.

– Есть несколько вещей, которые ты обязана знать и о которых до сих пор я держал тебя в неведении…

– Подожди, сначала я хочу узнать одну маленькую деталь. Скажи, не ты ли положил мне в рюкзак записку после экзамена по биологии?

Он усмехнулся и резко выдохнул воздух.

– Я. Ребячество, я понимаю…

Я спрятала лицо в ладони. Теперь мне стало мучительно стыдно за мое поведение весь прошлый семестр. Я вешалась на Игоря прямо на глазах у Максима, не считаясь с его чувствами. Я последняя сволочь, и мне поделом досталось от главного красавчика потока. Проклятая безмозглая эгоистка. Не понимаю, почему Максим не послал меня куда подальше.

– Ты знаешь, откуда я? – спросил Максим, отрывая меня от самобичевания.

– Нет, не знаю. Какой-то маленький городок?

– Апшеронск. Слышала о нем? В нем действует община адвентистов седьмого дня, к которой я принадлежу.

– Подожди, Максим, я ничего не понимаю. В какой… – я чуть не сказала «в какой ты секте?», но вовремя остановила себя, – церкви ты состоишь и что это значит?

– Маша, я не хочу, чтобы этот разговор превратился в подробную лекцию об основе веры в надежде тебя обратить. Достаточно того, что я обманул девушку, которая верит мне и ждет предложения в то время, когда я не могу перестать думать о другой. Просто представь, что я рос в мире, очень отличающемся от твоего. Я часто ощущаю себя в университете инопланетянином.

– У вас закрытая община? Свой проповедник?

– Ты совсем о нас ничего не знаешь, правда?

– Субботники? Кажется, так вы называетесь? Поэтому до тебя нельзя было дозвониться по субботам?

– Да.

– Что еще? Я хочу знать.