Читаем без скачивания Властелин булата - Александр Прозоров

– Не говори «гоп», Валька, – негромко возразил бог войны. – Просто все поняли, что добычей в новом походе не пахнет. Человек слаб. Любому мужику куда больше хочется вернуться домой с добычей и похвастаться перед девками своей крутостью, нежели искать новый повод для драки, рискуя лишиться головы. Со мной пойдут только те, кто мне верит, кто ищет славы, а не барахла. Кто так же любит сражаться, как люблю это я. Со мной пойдет настоящая дружина, истинные побратимы. Их окажется немного, я это знаю. Но зато это будут лучшие из лучших.

– Ты уверен, Вик? – Богиня смерти кинула в рот кусочек рыбы, запила пивом и громко спросила: – А вот мы сейчас спросим… Эй, Волох! Скажи, парень, пойдешь ли ты с великим Одином через славянские земли, рискуя при этом получить палицей в лоб от самого великого Сварога? И без надежды прибарахлиться?

Юный воин, пока еще часто кашляющий и хрипящий, но уже уверенно стоящий на ногах и даже сумевший разжиться в египетском походе наборным поясом с самоцветами и толстыми кожаными наплечниками, поднялся со своего места и склонил голову, положив обе ладони на оголовье палицы:

– Коли великий Один призовет меня, я пойду с ним куда угодно, не требуя награды! Если наш повелитель сказал, что так надлежит поступить, значит, так нужно!

– Молодец, – усмехнулась Валентина. – Садись, пять. А ты, Ковыльник? Что скажешь, кудряшка?

– Однажды я уже пошел за великим Одином, валькирия, – ответил плечистый ратник. – Значит, мне надлежит идти за ним до конца!

– О, я знаю, кто прочистит вам мозги, – перекатилась по подстилке девушка. – Ронан! Ну, отвечай! Ты домой пойдешь или с дружиной?

Сын воды из Толленза надолго замялся, прикусывая губу, тяжело вздохнул:

– Да, я тоже пойду, – кивнул он. – Мы ныне в одном братстве, в одной рати. Негоже бросать своего друга на половине пути!

– Иди сюда, друг мой! – расхохотался Викентий и крепко обнял рыжего вождя. – Я никогда не сомневался в твоей верности! И поверь мне, брат, ты о своем выборе не пожалеешь!

– Вы все чокнутые, – откинулась на спину девушка. – Нет чтобы вскопать клумбу, посадить цветочки, сесть рядом в кресло-качалку и вязать шерстяные носки. Нет, вечно вы куда-то за приключениями плывете да еще и меня с собой тащите!

– Ты хочешь остаться здесь, великая? – удивленно спросил Копытень, тоже сменивший где-то на Ниле рысью куртку на льняную тунику.

– Можно подумать, от меня это зависит, дурачок, – покачала головой богиня смерти. – Моя вольница закончится с первой же вашей дракой!

– Как ты меня назвала?! – моментально вспыхнул воин.

– Уж не хочешь ли ты меня наказать, брутальный мачо? – Богиня смерти призывно провела ладонью по своей груди, другой ладошкой огладила бедра.

Храбрый вождь от этого предложения как-то сразу сник и отвел взгляд в сторону.

– Похоже, настало время делить добычу, – оглядел своих ближайших соратников бог войны. – Бастаран, Копытень, Переслав, Ронан… Пусть все, кто пожелает, остаются здесь! Нашему острогу не помешает крепкий гарнизон. Пусть все, кто пожелает, отправляются в родные селения! Наши отважные воины заслужили отдых и свою толику славы. Я не стану держать обиды ни на кого. Но те, кто предан мне без сомнения, кто ищет настоящей славы… Пусть знают, что наш поход не закончен! Для настоящих героев всегда найдется место на борту моих ладей и место в строю в моей дружине!

– Да-а-а!!! – отозвались на его призыв многие сотни крепких глоток.

Настала самая приятная и долгая часть похода: выгрести добычу из трюмов, примерно определить ее ценность, разделить напополам – половина повелителю, половина всем остальным, затем так же на глазок разделить ее на кучки поменьше – соответственно числу воинов, выставленных каждым из родов детей воды. В каждой из долей имелись и зерно, и сласти, и серебро, и золото, и ткани, и медь, и прочее попавшееся под руку победителей барахло. Поначалу потомки русалок сочли частью добычи даже триеры и прихваченных из Египта девок. Однако после долгих споров на них махнули рукой. Боевые гребные корабли, стремительные на морском просторе, но узкие и длинные – на извилистых речных протоках становились страшно неудобны. Подобной награды за кровь, раны и тяготы себе никто не хотел. Смуглые молодухи – их ведь не только ласкать, их еще и кормить требовалось. Что же это за добыча – лишний рот в родной поселок? Это больше на убыток похоже, чем на доход.

Но все остальное пошло в «общий котел».

Во имя справедливости, ценность многих вещей определялась жребием – иначе как можно сравнить золотое оплечье и бронзовый котел на высоких кривых ножках? Обсуждение щедро заливалось вином и пивом, заедалось рыбой, оливками и яблоками, иногда прерывалось то драками, то братанием, но в конечном итоге все сводилось к веселью и празднику, каковой затянулся на целых четыре дня…

После этого славянский флот перестал быть единым целым. И хотя от берегов Тасканского острога ладьи и струги отвалили все вместе и вместе поднимались по Рону до волока – на самом деле теперь все они шли сами по себе, и уже с самых верховьев Луары кто-то начал отставать, кто-то отворачивать, кто-то спешить вперед.

Дружно и едино двигались только восемнадцать ладей и три струга великого Одина – преданная дружина бога войны, решившая продолжить поход вместе со своим повелителем. К ней примкнули Копытень со своими бойцами, Волох и еще несколько отрядов из западных и северных славянских родов. Самых храбрых и отчаянных ратников, еще не наигравшихся копьями и топориками, не насытившихся упоением смертельных схваток, ищущих не просто добычи, но и славы, и величия…

Спустя двадцать семь дней весь этот флот свернул в просторные озера Скандии-Навии и бросил якорь возле обширного селения, окружающего острог с высокими черными стенами.

Множество домов, выстроенных вокруг твердыни, охраняющей вход на Радужный мост Валгаллы, появилось здесь стихийно. Срубленные, слепленные, связанные из чего попало, крытые лапником и циновками, утепленные мхом и шкурами. Путники, прибывающие во владения великого Одина за славой и приключениями, не особо беспокоились о жилье. Со стен не дует, с потолка не капает – и ладно. И тем невероятнее смотрелся среди всего этого убожества огромный – под сотню шагов в длину и около тридцати в ширину – четырехярусный дворец, сложенный из беленьких свежих бревен. Забранные слюдой маленькие окна, волоконные продыхи для дыма в стенах самой высокой надстройки и поросшая свежей молодой травкой крыша из толстого, локтя в полтора, слоя дерна.

– А ведь все это надо было сюда еще и привезти! – не сдержала своего изумления Валентина.