Читаем без скачивания Серебряные фонтаны. Книга 2 - Биверли Хьюздон

Я заколебалась. Тереза говорила так уверенно, но это не могло быть правдой.

– Он любил ее. Лео любил ее!

– О да, он любил ее. Поэтому он ее и выгнал.

– Мадам, – сказала я, – вы говорите загадками. Я ничего не понимаю.

– Она тоже ничего не поняла, а я ей тогда не рассказала. Я бы никогда не рассказала ей, но перед смертью она открыла правду и заплакала, ох как горько заплакала. – Тереза закрыла глаза ладонью. – Тогда она сказала мне, что я должна исправить то, что натворила, поэтому я и приехала, – она отняла ладонь от лица и взглянула мне в глаза. – Но, миледи, я не могу исправить причиненное зло, это можете сделать только вы, и я прошу вас об этом от ее имени. Это она прислала меня просить вас и извиниться перед вами.

Гнев поднялся во мне.

– Как она посмела! Она обманула его!

– Миледи, пожалуйста, будьте милосердны. Она была очень молода и сделала это из-за любви.

– Она не любила Лео, своего мужа, – резко ответила я.

– Да, она любила не его, – голос старой женщины был тихим и печальным.

– Ей не следовало выходить за него замуж, – продолжала настаивать я.

– Не следовало, – старушка нагнулась, чтобы взять свою корзину и уйти, ее плечи ссутулились. – Я вижу, что зря приехала – я слишком много потребовала от вас. Я... приношу свои извинения, – в ее глазах стояли слезы.

Вскочив, я подошла к ней и обняла ее.

– Мадам, пожалуйста, не уезжайте прямо сейчас. Вы проделали долгий путь и, наверное, устали. Позвольте мне предложить вам чаю или, если предпочитаете, кофе. Присядьте сюда, здесь теплее.

Она согласилась пройти и сесть в кресло у камина, а я позвонила мистеру Тимсу. Пока мы ждали чай, я не знала, о чем говорить, но, к счастью, проснулся Джеки. Я взяла его на руки, поцеловала его сонное личико, поприветствовала, приласкала его. Он улыбнулся мне, его ручки потянулись к моей блузке.

Когда он устроился у груди, я взглянула на свою посетительницу. Теперь она выглядела спокойнее.

– Мадам, в это время ко мне обычно приходят дочери, но если вы предпочитаете... – сказала я.

– Я буду рада взглянуть на ребенка Фрэнсиса, миледи. Когда мистер Тимс принес поднос с чаем, в комнату вбежали дети, раскрасневшиеся после прогулки. Словно щенята, они забрались ко мне на диван, «Мама, я сказала... Мама, а Флора сказала...»

– Тсс, у мамы гостья. – Они обернулись к Терезе, но ее глаза смотрели только на Флору. – Флора, поздоровайся с мадам Бальсан, – сказала я.

Флора соскользнула с дивана в облаке белых юбок и выполнила мою просьбу.

– Bonjour, ma petite, – голос Терезы дрожал.

Флора подала ей чашку чая, но Тереза больше не проронила ни слова. Дети потребовали моего внимания. Старая Тереза казалась довольной тем, что молча пила чай, и смотрела на них. Через некоторое время я позвонила Элен.

– Но, мама... – запротестовала Флора.

– Тсс, милочка моя, у меня гостья. Я приду к вам позже, – я попросила Элен забрать и Джеки тоже, а затем повернулась к Терезе: – Боюсь, от них много шума, мадам.

– Миледи, я поздравляю вас, у вас прекрасные дети.

– У вас есть семья, мадам Бальсан? – вежливо спросила я.

– Нет, у меня была только она, моя Жанетта, – казалось, у нее вдруг сменилось настроение, и она начала говорить так быстро, что я с трудом успевала понимать ее. – Я была замужем за добрым человеком, и мы ждали ребенка – своего первенца. Мы были счастливы, миледи, но незадолго до рождения ребенка случилось так, что поднялась буря. Муж пошел присмотреть за скотиной – убедиться, что она в безопасности. Дерево упало на него, и, хотя мне удалось его вытащить, он умер. Мой муж был крупным мужчиной, и, может быть, поэтому – не знаю, это один Бог знает – но мой ребенок умер сразу же после рождения. У меня было молоко, но не было ребенка. Тогда соседка сказала мне, что мадам графиня родила и ей нужна кормилица для новорожденной дочери. Я пошла туда и дала ей грудь, и с этого мгновения она стала моим ребенком. Вы должны понять это, миледи – вы сами кормите своих детей. Ее мать расхворалась, и вскоре умерла от родильной горячки. Моя Жанетта, никогда не знала ее. Ее отец прожил немного дольше, но умер от чахотки, когда ей шел пятый годок. Моя бедная Жанетта тоже была хрупкой и когда она затосковала... но я опережаю события, нам не дано заглядывать в будущее. Бог добр.

Вскоре ее отослали на воспитание к монахиням, так было принято. Я плакала, расставаясь с ней, но ее тетушки, мадам маркиза и мадам графиня, позволили мне остаться в особняке девушкой для шитья. Когда Жанетта приезжала домой на каникулы, я виделась с ней. Она прибегала ко мне, своей Терезе, с протянутыми руками, с развевающимися косами. Она была так нежна, так ласкова, так добра – и так невинна.

Лицо Терезы изменилось, когда она воскликнула: – Миледи, он воспользовался ее невинностью! Но я не знала этого – она рассказала мне все, но не сразу. Если бы я только узнала тогда... – на щеках Терезы показались слезы. – Ей было семнадцать, она окончательно вернулась из монастыря для подготовки к выходу в общество. Она печалилась, расставшись с монахинями, но и, была в восторге тоже. Ей было только семнадцать, миледи, она совсем, совсем не знала жизнь.

Я только однажды рассталась с ней, когда моего собственного отца хватил удар. Я была старшей дочерью, поэтому меня вызвали домой для ухода за ним. Меня не было с Жанеттой больше двух месяцев, а когда я вернулась, это уже произошло, но Жанетта не горевала. Она была грешницей, но не знала, что совершила грех. Она была такой скромной и утонченной – она расстраивалась из-за кузена, но не понимала, что согрешила. Кузен сказал ей, что они все равно, что брат с сестрой, а такой пустячок доставит ему огромное удовольствие, и она позволила ему лишнюю свободу. Миледи, эти монахини добрые женщины, но такие дуры! – голос Терезы прозвучал резко и зло. – Они сказали ей, что целоваться нельзя, и она не позволила ему целоваться, но когда ночью он пришел к ней в комнату... Потом она рассказала мне, что после случившегося подумала, что это нехорошо, и запретила ему приходить снова, и он больше не приходил. Думаю и надеюсь, что ему было стыдно. Это был ужасный поступок. Кузен заставил ее поклясться, чтобы она держала это в секрете, чтобы не рассказывала об этом никому, даже мне. Она любила его, поэтому поклялась.

Руки старушки дрожали. Она сжала их плотнее. – Вернувшись, я заметила, что у Жанетты не пришли в срок крови, но даже и подумать не могла... миледи, она была такой добронравной. К тому же во Франции девушек содержат в такой строгости, что она не встречалась ни с кем из мужчин, кроме своего исповедника, но даже в этом случае я ждала ее поблизости в церкви. Я спала в гардеробной, дверь между нами была открыта – но, конечно, в ту ночь, когда все и произошло, он знал, что меня нет поблизости.