Читаем без скачивания Сказки, расcказанные детям. Новые сказки - Ханс Андерсен

— Все правда, — ответили те, — одно только горе: детей у нас нет!

Стало быть, здесь искать талисман было нечего, и пришлось принцу с принцессой отправиться дальше на поиски счастливых и всем довольных супругов.

И вот приехали они в город, где, по слухам, был один честный горожанин, который жил со своей женой в мире, любви да согласии. К нему-то они и пошли и точно так же спросили, правда ли он так счастлив в браке, как о том рассказывают.

— Да, уж что правда, то правда! — ответил муж. — Живем мы с женой душа в душу, вот только детей у нас многовато, а с ними немало у нас и забот и горя!

Стало быть, и у него искать талисман было нечего, и принц с принцессой отправились дальше, расспрашивая повсюду, не слыхал ли кто про счастливых и довольных супругов. Но такие все не объявлялись.

Однажды, едучи полями и лугами, увидали они неподалеку от дороги пастуха, который весело играл на свирели. И видят, что к пастуху идет женщина с грудным младенцем, другого ребенка, мальчика, она ведет за руку. Как только пастух заметил женщину, он пошел к ней навстречу, поздоровался, взял малютку и стал целовать и ласкать его. А собака пастуха, прыгая и лая от радости, подбежала к мальчику и лизнула ему ручонку. Меж тем жена пастуха достала глиняный горшок, который принесла с собой, и сказала:

— Иди-ка, отец, поешь.

Муж сел на землю и принялся за еду, но первый кусок он отдал малютке, а второй разделил с мальчиком и собакой. Все это видели и слышали принц с принцессой. Подошли они поближе и заговорили с мужем и женой:

— Уж вы-то, наверное, самые что ни на есть счастливые и довольные супруги?

— Да, уж что правда, то правда, — ответил муж. — Слава богу. На свете нет ни одного принца с принцессой счастливее нас.

— Знаете что, — сказал тогда принц, — помогите нам, вы об этом не пожалеете! Дайте нам по лоскуточку от рубашек, которые вы носите на теле!

При этих словах пастух с женой как-то чудно переглянулись. А пастух сказал:

— Видит бог, мы бы рады дать вам не то что по лоскутку, но и но целой сорочке, будь она у нас. Но у нас и тряпки-то никакой в доме нет.

Пришлось принцу с принцессой отправиться дальше не солоно хлебавши. Под конец долгие напрасные скитания им наскучили, и они повернули домой. Когда принц с принцессой проезжали мимо хижины мудреца, они упрекнули его за то, что он дал им такой плохой совет, и рассказали про свое путешествие.

Улыбнулся на это мудрец и сказал:

— Неужто вы и вовсе понапрасну съездили? Разве не вернулись вы домой умудренные опытом?

— Да, — ответил принц, — я узнал, что счастье и довольство своей судьбой — редкий дар на этом свете!

— А я, — сказала принцесса, — поняла: быть довольным очень просто, нужно только… быть довольным.

Протянул тут принц принцессе руки, и поглядели они друг на друга с такой нежной любовью! Благословил их мудрец и сказал:

— В вашем собственном сердце отыскали вы истинный талисман! Храните его бережно, и тогда злой дух недовольства никогда не овладеет вами.

208

Был воскресный день. Солнечные лучи, ясные и теплые, освещали горницу; мягкий и освежающий воздух вливался в растворенное окошко, а на воле, под голубыми небесами, где поля и луга цвели и зеленели, ликовали пташки. На всем божьем свете царили радость и веселье, а в доме между тем поселились горе и нищета. Даже хозяйка, которая никогда не падала духом, с самого утра глядела печально. Так и не притронувшись к завтраку, она встала из-за стола, отерла слезы и пошла к дверям.

Казалось, будто над домом этим тяготеет проклятие. Все в стране дорожало, промышленность приходила в упадок, бремя налогов становилось все тяжелее и тяжелее, средств у семьи делалось меньше и меньше, впереди ее ожидали только нищета и несчастье. Все это уже давно тяготило мужа бедной женщины, который был всю свою жизнь работящим и честным человеком. Ныне же он приходил в полное отчаяние при одной мысли о том, что его ждет, и даже стал заговаривать о том, что хочет наложить на себя руки, покончить с этим убогим, беспросветным существованием. Напрасно его жена старалась вдохнуть в него бодрость, напрасно пытались друзья утешить его доводами, почерпнутыми из житейского опыта и религии. Он делался все печальнее и все больше замыкался в себе. Неудивительно, что жена его в конце концов тоже упала духом. Только ее печаль, как мы вскоре увидим, была совсем иного рода.

Увидев, что жена его опечалена и хочет выйти из горницы, он удержал ее и молвил:

— Я не отпущу тебя, покуда ты не скажешь, что тебя мучит.

Помолчав, она глубоко вздохнула и сказала:

— Ах, дорогой муженек! Мне приснилось нынче ночью, будто старый бог помер, а все ангелы его хоронят!

— Можно ли верить в такую чепуху! Откуда ты это выдумала? — ответил муж. — Разве ты не знаешь, что бог бессмертен?!

Тут лицо доброй женщины озарилось радостью и, с любовью сжав обе руки мужа, она воскликнула:

— Стало быть, жив еще старый бог!

— Ясное дело! — ответствовал муж. — Можно ли в этом сомневаться!

Тут она обняла его, взглянула на него ясными глазами, в которых светилось доверие, мир и радость, и молвила:

— Ах, дорогой муженек! Раз старый бог жив еще, почему же мы не веруем в него и не уповаем на его помощь! Ведь он сосчитал каждый волосок на наших головах и ни один не упадет без его воли! Ведь это он дарует одежду лилиям в полях, дарует воробьям их корм, а воронам их добычу!

При этих словах словно пелена спала с глаз мужа, и разжались тиски, сжимавшие его сердце; впервые за долгое-долгое время он улыбнулся и поблагодарил свою милую, благочестивую женушку за ту хитрость, с помощью которой она оживила его умершую было веру и вернула ему надежды. Тут солнышко еще приветливей засияло в горнице, озарив лица довольных людей, ветерок овеял их щеки, а птицы еще громче ликуя воздавали сердечное спасибо богу.

209

Когда я в 1833 году был в Париже, мой друг, молодой парижанин, повел меня на выставку картин. Одна из них чрезвычайно поразила нас. Там запечатлен был момент из июльских дней,210 эпизод исторический, возвышенный и прекрасный. Мой провожатый описал мне его в нескольких словах.

В дни Июльской революции, а именно, в блистательный день победы, когда каждый дом был крепостью, каждое окно — бойницей, штурмовали Тюильри.211 В рядах осаждающих сражались даже женщины и дети; они ворвались в парадные покои и залы дворца. Оборванный подросток храбро дрался рядом со взрослыми и пал, насмерть израненный штыками. Случилось это в тронной зале, и истекающего кровью оборвыша уложили на французский трон, перевязали бархатом его раны; пурпур королевского престола обагрился кровью.

Этот момент и изобразил на своей картине художник — бледное, просветленное лицо мальчика, устремленный ввысь взор, оцепеневшее тело. Обнаженная грудь, убогое платье и роскошный пурпурный бархат производили сильное впечатление.

Быть может, этому мальчику еще в колыбели предсказали: «Ты умрешь на французском престоле!» Быть может, материнское сердце грезило тогда о снежных укреплениях под Бриенном и о том, другом мальчике, что стал потом императором Франции?212 Быть может, мать мечтала о такой же судьба для своего сына? Но никогда французские короли так глубоко не волновали наши сердца, как этот умирающий мальчик в лохмотьях и царственном пурпуре.

Прошло несколько дней с тех пор, как мы видели эту картину, настали июльские торжества. Предстояло восстановление Наполеоновой статуи,213 одно народное увеселение должно было сменять другое; но первый день торжества был посвящен памяти павших. В городе были воздвигнуты алтари, задернутые траурным крепом и убранные трехцветными лентами и знаменами. На улицах звучали песни, на домах развевались траурные полотнища и флаги. Один такой алтарь воздвигли на маленьком кладбище подле Лувра; прохожим здесь вручали букетики из желтых иммортелей, повитые черным крепом, — их возлагали на могилу. Около одной могилы на коленях стояла какая-то старушка с бледным, но выразительным лицом.

— Это его бабушка! — зашептали рядом со мной два француза, с уважением глядя на старушку.

Они ушли, потом и она поднялась с колен, а мне никак было не отвести от нее взгляда. У меня из головы не шло, что старушка и есть бабушка того самого мальчика. После я спросил одного из друзей, который тоже видел картину и сам участвовал в июльских боях, где же погребено тело мальчика.

— На площади у Лувра! — ответил он, и моя догадка превратилась в уверенность. Вечером я вновь отправился на кладбище. Нескончаемый людской поток двигался в удивительном молчании. На каждой могиле теплился голубой огонек лампадки. Глубокая тишина брала за душу. Я возложил букетик на могилу, сохранив на память один цветок. Он напоминает мне о юном существе, погибшем за родину и свободу.