Читаем без скачивания Слово воина - Александр Прозоров

Похоже, понимали это и хазары, которые отошли от стен на безопасное расстояние и спешились. Незадолго до сумерек они дружно поднялись на коней и ушли в лес по Ростовской дороге, оставив вокруг города около полусотни лошадиных туш и запалив столь удачно повоевавшую катапульту.

Княжеская дружина вернулась утром, вскоре после рассвета. Как потом выяснилось, воины заметили поднимающийся со стороны города дым и повернули назад, поняв, что творится неладное. А затем жизнь Мурома вошла в привычное русло. Стражники скучали над запертыми городскими воротами, хазары два-три раза в день проносились по границе предместий, пуская редкие стрелы и распугивая возможных путников, что хотели бы попасть в осажденную крепость. Три сотни дружинников ушли по Ростовской дороге искать лагерь, в котором могла скрыться конница поганых, но вернулась всего лишь с тремя татарскими пленниками и десятком своих раненых – разгромили-таки один из разбойничьих разъездов. Но допросить хазар не удалось: услышав первые же вопросы, степняки начали биться в судорогах, изо рта у них потекла желтая пена, глаза остекленели, и вскоре на руках у катов остались только мертвые тела.

Наблюдая за гикающими вдалеке погаными, Олег только сейчас начал понимать, как ему повезло, что удалось проскочить между подобными хазарскими облавами. Против лихой конной сотни никакая сабля и никакое заклинание не помогут – лежал бы сейчас на сырой земле с раскроенной головой али бежал с арканом на шее на ближайший невольничий рынок. Объезды свои степняки устраивали не в определенное время, а как Кощей на душу положит – то их нет по полдня, то вдруг каждые полчаса проскакивают, а потому угадать безопасное время для выезда было совершенно невозможно. Середин начал подумывать о том, чтобы уехать из Мурома на ладье – но оставлять на произвол судьбы гнедую, с которой он успел сжиться-сдружиться, не хотелось. И заводной коняга оказался тоже ничего. Будет жалко, коли на мясо пустят.

Надежный выход из сложившейся ситуации видел только тощий, как каспийская вобла, и скрипучий, как несмазанная дверная петля, византиец Кариманид.

– Храмов Господних нет в городе ни единого, – занудно вещал он, – оттого и не внушает он страх еретикам. Церковь надобно строить, князь, церковь. Дабы видом своим, звоном колокольным страх она внушала поганым, а народу христианскому – радость великую.

Князь, скрепя сердце, на требование монаха поддался, открыв ему свою, и без того безнадежно похудевшую, казну.

Впрочем, произошло и кое-что хорошее. После того, как здешний правитель объявил Олега воеводой, местный ключник перевел его из общей казармы в небольшую светелку, больше похожую на монашескую келью, под самым бревенчатым теремом. Комната представляла собой каменную конуру метра три на четыре, но зато имела топчан с матрацем, набитым сеном, пустой сундук и затянутое чем-то, похожим на пергамент, окно, выходящее на Оку. Створка легко открывалась, так что полюбоваться видом Середин при желании все-таки мог.

В тот день они опять обсуждали возможные планы продолжения войны. Плечистый Святослав, поигрывая палицей, предлагал рискнуть, оставить на время город под защитой малых сил, дружиной на ладьях и лодках спуститься до Итиля и устроить разгром хазарским селениям – чтобы осаждающее Муром войско помчалось спасать родные стойбища.

Дубовей соглашался с этим планом почти полностью, но советовал князю сперва разослать во все стороны гонцов – особенно к норманнам – с призывом идти городу в помощь за щедрую оплату и начать карательную экспедицию, когда на стенах соберутся достаточные для самой напряженной обороны силы.

Свое мнение имелось и у Олега. Однако, как только он начал излагать принципы минирования и методы изготовления огненного зелья, с Кариманидом случилась такая истерика, он разразился такой гневной проповедью против всякого бесовского колдовства, что Середин предпочел замолчать. Можно было подумать, что греческим огнем пользовались в полный рост не византийцы, а какие-нибудь людоеды из племени тумба-юмба.

– Хорошо, – подвел итог совету князь Гавриил. – Тебе, Дубовей, поручаю я выбрать девять честных и преданных воинов из семей муромских. Серебра им дай в дорогу, грамотами на право говорить от моего имени снабди. Ужо год супротив поганых стоим. Бог даст, и до зимы выстоим, дождемся силы свежей, иначе с хазарами поговорим… Быть по сему!

После совета ведун вернулся к себе, закрыл окно, в которое с растаявшей в ночной темноте Оки тянуло зябкой сыростью, растянулся на медвежьей шкуре, наброшенной поверх топчана, потушил свечу. Сон не шел. Олег, вернувшись к своей идее, начал прикидывать, как устроить хазарам огненный сюрприз.

Состав пороха тайной ни для кого не является: сера, селитра, уголь. С углем проблемы нет, древесины вокруг хватает. Тем паче, что лучшим углем для пороха является березовый, а не какой-нибудь каменный или бурый. Селитру достать не проблема – она во всех отхожих местах сама нарастает, сера должна у знахарей иметься: она издавна для мазей от кожных болячек использовалась, для окуривания от заразы… Стоп, стоп, стоп… Чем там его волхвы в Новгороде обванивали? Наверняка, серой! Значит, и у здешних жрецов запас должен быть. Так что порох изготовить не проблема. Закопать емкости на пути движения хазарских сотен тоже нетрудно. Но вот как заставить его взорваться в нужный момент? Именно тогда, когда степняки над минами пойдут? Фитилем тут не обойтись, нужен взрыватель нажимного действия…

Внезапно запястье левой руки начало испытывать сильный жар. Уже успевший поотвыкнуть от подобных ощущений, ведун далеко не сразу сообразил, что стремительно раскаляющийся крест сигнализирует о приближении некоего магического объекта. Что-то колдовское, причем невероятно сильное перемещалось совсем рядом.

– Стану не помолясь, выйду не благословясь, из избы не дверьми, из двора не воротами, мышьей норой, собачьей тропой, окладным бревном, – встав и опоясываясь ремнем, начал шепотом наговаривать ведун, – выйду на широко поле, спущусь под круту гору, войду в темный лес. В лесу спит дед, в меха одет. Белки его укрывают, сойки его поят, кроты орешки приносят… – Середин накинул на плечи косуху, застегнул молнию, поддернул ее вверх, чтобы низ куртки уперся в ремень и не закрывал рукоять сабли. – Проснись дед, в меха одет. Дай мне хитрость лисью, силу медвежью, ловкость кунью, глаза кошачьи, уши волчьи…

Из окружающего мрака проступили серые одноцветные детали: свод потолка, у двери метелка можжевельника от злых духов, ребристый прямоугольник сундука. Ведун осторожно приоткрыл дверь, выскользнул в коридор, затаив дыхание, прислушался – и учуял на лестнице крадущиеся шаги. Стараясь ступать как можно тише, что в тяжелых милицейских ботинках получалось не очень хорошо, Олег выскользнул на лестницу, прислушался снова.