Читаем без скачивания Подкидыш - Джорджетт Хейер

Эта приятная перспектива заставила всех от души рассмеяться. Герцог послал Тома упаковать вещи, от всего сердца надеясь, что на свете не найдется возницы, который бы доверил ему вожжи.

Глава 19

Пока в Хитчине происходили эти волнующие события, мистер Ливерседж все так же бесплодно стучался в дверь капитана Вейра. Он получил доступ в комнаты к тому времени, когда герцог и двое его подопечных отправились в нанятом экипаже из постоялого двора «Солнце» в Эйлесбери. Джин, которым так обильно снабдил его Рэгби, заставил мистера Ливерседжа дурно себя чувствовать; а после ночи, проведенной на полу в кухне, он жаловался на то, что у него болит шея. Заверения Рэгби, что петля его быстро вылечит, были приняты им с глубоким возмущением. В течение нескольких минут он разглагольствовал с величайшим достоинством, но без толку. Рэгби посоветовал ему заткнуться и побыстрее побриться, потому что капитан, разумеется, откажется посадить с собой рядом в коляску мошенника с такой физиономией. Мистер Ливерседж сказал, что у него нет ни малейшего желания усаживаться рядом с капитаном.

— В самом деле, — добавил он хитро, — чем меньше я буду видеть молодого человека, которого нахожу крайне несимпатичным, тем больше я получу удовольствия!

— Захлопни пасть и делай, что я тебе говорю! — приказал Рэгби.

— Мне кажется непостижимым, — сказал мистер Ливерседж, беря бритву и презрительно ее разглядывая, — что джентльмену пришло в голову нанимать такого вульгарного типа.

— Нечего нахальничать! — рявкнул на него Рэгби. К тому времени, когда капитан был готов отправляться в путешествие, мистер Ливерседж не только побрился, но и выпил чашку крепкого кофе, который придал ему достаточно сил, чтобы приветствовать хозяина с похвальной учтивостью. Его оптимистический темперамент заставил его рисовать неожиданные и приятные повороты в отношениях с капитаном, вместо того, чтобы тратить время на ожидание мрачной расплаты. Денек был отличный, и прохладный воздух освежил его. Не прошло много времени как он уже говорил комплименты капитану Вейру по поводу его лошадей и его умения обращаться с поводьями.

— Чертовски любезно с вашей стороны! — сардонически отозвался Гидеон. — Вы, несомненно, знаток!

— Да, — кивнул мистер Ливерседж, плотнее обертывая ноги пледом. — Думаю, меня можно так назвать, сэр. Вы должны знать, что много лет назад я работал в конюшнях у одного выдающегося кучера — верх совершенства, в самом деле! Начав с низов, я быстро получил повышение, и это дает мне возможность безошибочно судить о лошади и кучере.

Гидеон был заинтересован.

— Вы были конюхом? А что потом?

— С течением времени, сэр, я достиг того, что было тогда пределом моих желаний. Я стал лакеем.

Гидеон с любопытством взглянул на него.

— Почему вы оставили это занятие?

Мистер Ливерседж махнул рукой.

— По различным причинам, сэр, по различным причинам! Можно сказать, что оно не давало размаха человеку широких взглядов. Мои идеи не умещались в его границах. В самом деле, если бы меня оценили по заслугам, сегодня я не был бы в вашей компании, ибо, уверяю вас, дело, которым я был занят влоследнее время, совершенно не удовлетворяет моим вкусам — оно, право, мне отвратительно! Но необходимость, мой дорогой сэр, не принимает во внимание чувствительность натуры!

— Вы — отъявленный мошенник, сэр, — подытожил Гидеон.

— Милорд, — возразил мистер Ливерседж, — я не согласен с употреблением этого эпитета! Отъявленный мошенник, с вашего позволения — это мошенник от природы, который не чувствует раскаяния из-за своего мошенничества. Со мной же совсем по-другому, уверяю вас. Например, мои чувства были истерзаны из-за того затруднительного положения, в котором оказался ваш благородный родственник — самый дружелюбный молодой человек, которому мне чрезвычайно неприятно было причинять неудобства!

— Мерзавец, вы бы убили его, согласись я с вашими рассуждениями! — воскликнул Гидеон.

— А вот в этом случае, — твердо заявил мистер Ливерседж, — ответственность, капитан Вейр, целиком лежала бы на вас.

При этих словах Рэгби, который сидел позади них, прислушиваясь к разговору, вмешался в него, чтобы умолять своего хозяина остановить лошадей, чтобы он мог иметь удовольствие поколотить мистера Ливерседжа.

— Нет, — сказал Гидеон. — Я предпочитаю передать его в руки закона, как велит долг.

— Я убежден, — заявил мистер Ливерседж, — что когда я верну вам вашего родственника, к чему я стремлюсь всей душой, вы измените свое некрасивое намерение, сэр. Неблагодарность — это порок, который я ненавижу!

— Мы сначала послушаем, что скажет мой родственник об этом, — мрачно ответил Гидеон.

Мистер Ливерседж, который хорошо представлял, что сорокавосьмичасовое пребывание в темной камере не может породить в жертве чувство снисходительности, удрученно замолчал.

Но его подвижный дух не мог долго находиться в угнетении, и к тому времени, когда Гидеон сделал остановку, чтобы переменить лошадей, он вполне оправился, чтобы угостить его занимательной историей. Пока Рэгби выпрашивал у конюхов двух лошадей попроворнее и отдавал необходимые распоряжения по поводу лошадей капитана, которых надо было отправить назад, в Лондон, он прикидывал свои шансы на побег но при всей своей оптимистичности должен был признать, что они невелики. Однако он горячо верил в Провидение и не мог не чувствовать, что Провидение вмешается в его участь до окончания путешествия. Он еще не открыл местонахождение герцогской тюрьмы, и его к этому не принуждали. Капитан Вейр считал само собой разумеющимся, что он отведет их туда. После раздумий мистер Ливерседж уныло признал, что если только не произойдет что-то непредвиденное, ему придется так и поступить.

На его взгляд, они слишком быстро добрались до Бэлдока — и без малейшего признака вмешательства Провидения. Капитан Вейр направил лошадей на середину широкой улицы, пустил их шагом и сказал:

— Теперь вы можете указать мне направление, мистер Ливерседж. Если только вы не предпочитаете, чтобы я спросил дорогу к ближайшему магистрату? Мне все равно.

Мистер Ливерседж был раздражен этим замечанием.

— Я удивлен, сэр, ваше заявление — лживо! Вам не все равно — и не может быть все равно благородному джентльмену с чувствительной душой! Я убежден, что вам вовсе не выгоден шум вокруг этого дела! В сущности, чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь, что и вы, и ваш благородный родственник будете у меня в долгу, если я все устрою так, чтобы никто не узнал об этом. Подумайте о том, что получится в результате, если вы будете вынуждены обратиться к закону! Не только его сиятельство будет…