Читаем без скачивания По воле судьбы - Мэдлин Хантер

Медленно продолжая свое движение, Риз говорил:

– Ты не уйдешь на рассвете, не убежишь. Ты останешься со мной столько, сколько нам отпущено. Я разберусь с этим человеком завтра, а остальное скоро решится само собой.

Он не требовал. И Джоан была благодарна ему за то, что ей не нужно отвечать. Она не хотела говорить о том, что произойдет на рассвете, не хотела говорить о расставании и том, что она уйдет от него навсегда. Ей не хотелось думать о том, что у них почти не осталось времени.

Она постаралась отдаться страсти, забыть обо всем, чтобы он не догадался о том, что означает ее молчание. Она возбуждала его своими прикосновениями и словами, стремясь удовольствием хоть ненадолго затмить горькую правду. Она наслаждалась истинной свободой и хотела, чтобы Риз чувствовал то же самое.

После Риз заснул, а она лежала, прижавшись лицом к его плечу, ловя его дыхание. Этот последний час был наполнен красотой ночи. Джоан наслаждалась этой красотой и черпала силы в своей любви, которая заполнила ее сердце вместе с радостью, печалью, благодарностью и горьким сожалением. Она никогда прежде не знала такого чувства, не ощущала жизнь во всей ее полноте. За этот час в ожидании рассвета вся ее жизнь пронеслась перед ее глазами.

Наконец Джоан почувствовала, что ночь подходит к концу. Выскользнув из-под руки Риза и бросив долгий взгляд на его лицо, она почувствовала невероятную муку, но страх за близких ее сердцу мужчин придал ей мужества.

Тихо одевшись в свое простое платье, она приколола мантилью и вуаль в надежде на то, что это все-таки поможет ей. Она в последний раз обернулась и нежно поцеловала Риза в щеку.

Уйти оказалось гораздо труднее, чем Джоан себе это представляла. Ей пришлось оторвать себя от Риза, но какая-то ее часть отказалась уходить; она отделилась от ее души и осталась с ним, чтобы всегда жить в этом прекрасном союзе.

Боль расставания взяла верх над ее чувствами, но не над волей. Отгоняя печаль и вооружившись придававшим силы страхом, она отвернулась и вышла из дома.

Наконец она ушла от него, чтобы выполнить то, что задумала.

Глава 22

Наверное, Джоан стала невидимой, так легко она передвигалась по Вестминстеру. Ее визиты во дворец вместе с Ризом сделали ее появление привычным, и она не привлекала внимания.

Войдя во дворец, Джоан сделала вид, что направляется к королевским покоям, но, как только осталась одна, тут же бросилась в другом направлении. Крепко прижимая к себе корзину и пряча лицо, она пробралась в маленький сад.

Сад Мортимера… Его укрытие, где он, уединившись от всего света, плел интриги и встречался с гонцами и шпионами… и каменщиками, иногда.

Она заглянула в калитку. В центре сада красовался шелковый балдахин, который должен был защитить великого человека от жаркого солнца. Яркие цветы расходились лучами от него, а все дорожки вели к мягкому креслу, где он должен был восседать. Но его еще не было. Он придет, обязательно придет. День выдался прекрасным, и он захочет посетить свой сад.

Пышная красота сбивала ее с толку. Зло должно бояться света, испытывать трепет перед щедрой добродетелью, заключенной в природе. Оно должно скрываться в укромных, недоступных глазу уголках, темных и мрачных. Судя по этому саду, душа Мортимера была не так уж черна.

На мгновение она дрогнула, но тут же напомнила себе, что поставлено на карту. Жизнь и будущее ее брата, а возможно, и Риза. Бароны королевства, может быть, слишком слабы, чтобы противостоять этому человеку, но она осмелится на это.

Джоан присмотрела высокую изгородь, за которой можно было спрятаться и подождать, и осторожно открыла калитку.

Ради Марка и Риза. Ради отца и Пирса. Ради всех тех, чьи жизни оказались растоптанными и раздавленными за эти годы. Ради себя самой.

И вдруг она с ужасом почувствовала на своем плече руку. Пальцы сжались, останавливая ее, и она застыла, боясь оторвать взгляд от цветов.

Она отчаянно старалась придумать, зачем ей понадобилось заходить в этот сад. Она крепче сжала корзинку, молясь, чтобы стражнику не пришло в голову заглянуть внутрь.

– Ты потерялась, милая?

От этого голоса кровь стыла у нее в жилах Не только из-за того, что он принадлежал Ги Лейтону, но и из-за того, что в нем чувствовались отголоски угрозы. Она бы предпочла, чтобы ее поймал сам Мортимер.

Собрав все свое самообладание, – она не даст ему возможности насладиться ее страхом – Джоан медленно повернулась. Ги с подозрением рассматривал ее.

– Да, – сказала она, изображая облегчение.

– Я видел, как ты кралась, и решил проследить за тобой, Джоан. Кого ты ищешь? – сквозь его полуопущенные ресницы поблескивали угрожающие огоньки. – Короля?

Святые угодники, он считает, что она пришла потребовать справедливости. Он решил, что она ищет Эдуарда, чтобы поведать ему свою историю и попросить его заступничества.

– Что мне может понадобиться у короля? Он решит, что я какая-то служанка, которая пытается претендовать на место мертвой женщины, – она выдавила жалкую улыбку. – По правде говоря, я искала тебя. Паж показал мне, как пройти в твои покои, но я заблудилась и подумала, что если пересеку этот сад, то быстрее попаду в ту часть дворца, что за ним.

Бдительность немного притупилась. Как раз настолько, чтобы дать ей надежду.

– Зачем ты меня искала?

– Я думала о нашем разговоре на рынке и сожалела о том, как мы расстались. Я растерялась, когда увидела тебя, и была сама не своя. Вот и пришла поблагодарить тебя за то, что ты простил мое безрассудство и предложил снова защищать моего брата. Ты многим рискуешь, и я хочу, чтобы ты знал, как я тебе благодарна.

От ее слов лицо Ги смягчилось. Она заклинала, чтобы он решил, что причина того, что ее лицо пылает, в женском смущении, а не в отвращении, с которым она боролась.

Его честолюбие сыграло ей на руку, как она и рассчитывала. Совсем другое пламя зажглось в его глазах. При виде вспыхнувшего в них огня вожделения к ее горлу подступила тошнота.

У него был взгляд голодного самца, выслеживающего жертву, такой непохожий на тот, что она видела совсем недавно. Такой уродливый, по сравнению с красотой прошлой ночи.

Она не будет думать об этом сейчас, просто не может себе этого позволить. Но от этого невольного сравнения к ее ужасу перед ним примешалась жалость. Несмотря на власть, красоту и богатство, Ги никогда не узнает того, что можно познать, разрешив себе любить, а не ненавидеть.

Она не теряла бдительности и теперь, заглянув в эти глаза, увидела больше, чем видела прежде. За маской животной страсти она различила жажду чего-то другого, тоскливую жажду. Она внезапно поняла его лучше, чем когда-либо раньше, лучше, чем ей того хотелось.