Читаем без скачивания Танковый погром 1941 года. В авторской редакции - Владимир Бешанов

Указав полку новую линию обороны, Горбатов поехал разыскивать «нашу артиллерию»: «В лесу, справа от шоссе, я нашел корпусной артиллерийский полк и обнаружил, что его орудия не имеют огневых позиций, а у командиров полков, дивизионов и батальонов нет наблюдательных пунктов. Собрав артиллеристов, пристыдил их и дал необходимые указания, а командира артиллерийского полка связал с командиром стрелкового полка и установил их взаимодействие… Возвратясь, доложил подробно командиру корпуса о беспорядке в передовых частях, но, к своему удивлению, увидел, что это произвело не больше впечатления, чем если бы он услышал доклад о благополучной выгрузке очередного эшелона. Такое отсутствие чувства реальности меня удивило…» После 13 часов того же дня Горбатов вновь не нашел на месте 501-го стрелкового полка, бойцы разрозненными группами двинулись на восток к станциям Лиозно и Рудня. Это при том, что противник в полосе корпуса активных боевых действий не вел, позиции его не бомбил и наступал на другом направлении.

Надо ли говорить, что когда на следующий день немцы фланговым маневром вышли к Демидову, то посланный помочь войскам организовать оборону комбриг Горбатов не обнаружил в городе никого из своих «орлов»: ни стрелкового полка, ни артдивизиона. Немцы взяли Демидов без единого выстрела. 25-й стрелковый корпус фактически разбежался, даже не вступая в бой, — от беспокоящего артиллерийского огня противника. Комкор Чистохвалов сдался в плен вместе со своим штабом.

13 июля штаб группы Гота доложил в ставку Гитлера: «За первые три недели боев войска 3-й танковой группы понесли большие потери, которые, однако, меньше потерь войск, действовавших на Западном фронте. Так, потери 19-й танковой и 14-й моторизованной дивизий в общей сложности составляют только 163 офицера и 3422 унтер-офицера и солдата. Тем не менее физическое напряжение личного состава, вызванное сильной жарой, пылью, плохими условиями расквартирования и недостатком сна, значительнее, чем на Западе. Кроме того, моральный дух личного состава подавлен огромной территорией и пустынностью страны, а также плохим состоянием дорог и мостов (а если бы их все взорвать?), не позволяющим использовать всех возможностей подвижных соединений. Значительное влияние на состояние морального духа личного состава оказывает также упорное сопротивление противника, который неожиданно появляется повсюду и ожесточенно обороняется. Но, несмотря на это, немецкий солдат чувствует свое превосходство над противником».

Надо сказать, что воспитанные на советской пропаганде народы СССР в это время еще верили, что заграничные пролетарии не сегодня-завтра поднимут восстания против фашистов и эксплуататоров, а германские солдаты повернут оружие против Гитлера. Наши идейные вожди не забывали подбрасывать соответствующие «факты»:

«Немецкий летчик, взятый в плен после того, как его самолет был сбит нашей авиацией, заявил: «С русскими воевать не хотим, деремся по принуждению. Война надоела; за что деремся, не знаем»;

«Многие пленные немецкие солдаты на допросах рассказывают, что их сняли с гарнизонов, расположенных в оккупированных областях Франции, посадили в поезда, не сказав, куда их направляют. Только столкнувшись с красноармейцами, они поняли, что началась война с Советским Союзом. Военнопленные сообщают, что их гнали в бой под угрозой расстрела из пулеметов в спину»;

«На нашу сторону перелетел немецкий самолет «Ю-88» 1-го звена 1-й группы 54-й эскадры. Бортмеханик этого самолета ефрейтор Пауль Гофбауэр в своем обращении к обманутым Гитлером летчикам и солдатам немецкой армии говорит: «Братья! Поверните штыки против Гитлера и фашизма. Переходите в Советскую Россию. Я нахожусь сейчас в Советской России и вижу, что с пленными здесь обращаются хорошо, гуманно, по-человечески. Летчики! Не бросайте бомб на мирные русские города. Перелетайте на своих самолетах в Советскую Россию и вместе со всеми культурными людьми помогайте уничтожать кровавый фашизм».

Несмотря на неудачи в боях и отступление по всему фронту, департамент Мехлиса не терял надежды, что «братья по классу» в германском тылу поднимутся на борьбу с агрессором. Начальник Политуправления требовал регулярно забрасывать к немцам пропагандистскую литературу, а политотделы в каждом донесении докладывали о проделанной работе. Один только 7-й отдел политуправления Юго-Западного фронта за период военных действий до 3 июля издал воззваний, листовок и газет на немецком, румынском, польском и венгерском языках около 11 миллионов (!) экземпляров. Однако восстаний в германском тылу так и не дождались, число перебежчиков исчислялось единицами. Так что и эта часть советской политической доктрины на практике не оправдалась.

А тем временем командир 39-го моторизованного корпуса генерал Шмидт получил приказ передовыми частями любой из своих дивизий выйти на автостраду северо-восточнее Смоленска и преградить противнику путь отступления на восток. Дивизии второго эшелона корпуса развернуть по обеим сторонам шоссе Смоленск — Демидов фронтом на юг с тем, чтобы воспрепятствовать отходу советских частей из Смоленска на север. Выполняя эту задачу, 7-я танковая дивизия устремилась на Духовщину, Ярцево и начала выходить в тыл армиям Конева и Курочкина.

К удовлетворению немецкого командования, «все данные указывали на то, что противник не намерен использовать преимущества, которые предоставляют ему обширные просторы страны, а наоборот, несмотря на понесенные потери, чувствует себя достаточно сильным, чтобы контрударами и упорным сопротивлением на оборонительных рубежах остановить вторжение в его страну».

16 июля части 7-й танковой дивизии Функа, прорвавшиеся со стороны Духовщины, захватили Ярцево, перерезали автомагистраль Москва — Минск и преградили советским войскам важнейший путь отхода на восток. Вслед за ней двигалась 20-я мотодивизия Цорна. Одновременно немцы выбросили сюда крупный парашютный десант. В распоряжение Тимошенко из состава Резервного фронта были выделены 110-я мотострелковая и 69-я танковая дивизии, получившие приказ с утра 18 июля нанести удар на Духовщину, разгромить 7-ю танковую дивизию противника и выйти к Смоленску. Эту задачу советские дивизии не выполнили, так как действовали разновременно и с опозданием.

Не менее серьезная обстановка сложилась в районе Орши и Шклова на стыке 20-й и 13-й армий. Танковая группа Гудериана прорвала здесь оборону и начала развивать наступление на Горки, Ельню, а правым флангом — на Чериков и Кричев. Саму Оршу упорно обороняла 73-я стрелковая дивизия полковника А.И. Акимова. Здесь же русские впервые применили новое сверхсекретное оружие — реактивные установки БМ-13.

Трехдневные бои в районе Орши вела выведенная было в резерв 1-я Московская мотострелковая дивизия. 12 июля она получила приказ во взаимодействии с частями 61-го стрелкового корпуса нанести удар на Копысь и отбросить немцев за Днепр, а еще через два дня дивизия оказалась в полном окружении. 16 июля комдив приказал уничтожить все оперативные документы и технику и прорываться на восток. В поход выступили 1500 человек. К концу месяца остатки 1-й мотострелковой были расчленены на мелкие разрозненные группы, каждая из которых выбиралась к своим самостоятельно. Сделать это удалось немногим.

Обойдя Оршу с юга, 47-й мотокорпус Лемельзена приближался к Смоленску. Теоретически оборона города возлагалась на 16-ю армию. Действительно, генерал Лукин привез из Забайкальского военного округа полнокровную армию, в составе которой, наряду с прочим, имелось 1300 танков. Но к моменту выхода немецких дивизий к Смоленску в его распоряжении осталось всего две стрелковые дивизии. Армию растащили, значительная ее часть, в том числе танковые соединения, была передана генералу Курочкину и успешно потеряна.

13 июля жаркие бои разгорелись под Красным, где двум немецким дивизиям 47-го мотокорпуса противостояла 57-я отдельная танковая дивизия полковника В.А. Мишулина (в ней еще оставалось два взвода танков БТ-7), 152-я стрелковая, снова отобранная у Лукина, подвижный мотоотряд и бригада Смоленского гарнизона под командованием полковника П.Ф. Малышева, состоявшая из батальона милиции и трех батальонов ополчения. Они держали оборону трое суток, затем, когда немцы их обошли, еще пять дней дрались в окружении.

В ночь на 16 июля 29-я мотодивизия Больтенштерна ворвалась в южную часть Смоленска. Город остались защищать лишь добровольцы Малышева: «Захват южной части Смоленска был связан с тем, что мы в то время не научились еще организовывать оборону в крупных населенных пунктах малыми силами… при минимальной подготовке города могли быть превращены в прочные опорные пункты, которые нелегко было бы преодолеть даже с помощью авиации, артиллерии и танков». Из слов Еременко можно понять, что ничего для превращения Смоленска «в прочный опорный пункт» сделано не было. Следом подоспела 17-я танковая дивизия и развернулась южнее города, чтобы воспрепятствовать отходу советских частей. Дивизии вторично не повезло: в боях под Смоленском был смертельно ранен ее командир генерал фон Вебер, на его место заступил генерал фон Тома.