Читаем без скачивания Смерть идет по пятам. Вне подозрений. Кровь в бухте Бискайн - Эдгар Бокс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Френсис подошла к двери. Когда фон Ашхенхаузен распахнул ее перед ней, снова сверху послышались какие-то звуки. Слабые, едва различимые. Они не обратили на них внимания и попрощались так, словно ничего и не произошло. Не обратили они внимания и на черноволосого человека с хриплым голосом, который стоял снаружи за дверью, засунув под ремень большие пальцы. По приказу фон Ашхенхаузена он опрометью помчался наверх, перепрыгивая через три ступени. Фон Ашхенхаузен вновь приобрел свою обычную невозмутимость, улыбка ни на миг не сходила с его лица. Он стоял у дверей и смотрел им вслед, пока они не поравнялись с деревьями. Френсис ощущала затылком его ненавидящий взгляд; она заставила себя идти непринужденно, будто гуляла по одной из улиц Оксфорда. Только сейчас оформилась в сознании мысль, которая пришла ей в голову еще в Англии. Человек, долгое время принадлежавший к числу друзей, сделался непримиримым врагом. Такое признается с трудом.
Когда они вышли на дорогу, Френсис полной грудью вздохнула.
— Итак, сделан еще один шаг в моем образовании, — сказала она.
Ричард не ответил. Мысли его смешались.
— Что-то случилось? Ты не забыл адрес в Женеве? А?
Ричард покачал головой. Казалось, он ни на что не обращал внимания, лишь пристально разглядывал дорогу, словно пытался что-то запомнить.
— Примерно вот здесь, — размышлял он вслух. Заметил недоумение Френсис. — Примерно тут плечо горы уже не загораживает дом. Прибавим еще двадцать ярдов.
Дорога повернула дальше за выступ холма; едва они миновали опушку, Ричард неожиданно потащил Френсис вверх по крутому откосу под защиту деревьев. Все произошло так быстро, что Френсис не успела опомниться, удивление мешало ей говорить. Ричард оглянулся, отпустил ее руку.
— Гора прикрывает нас, отсюда мы незаметны. Не то, что с дороги.
— Что-то случилось? — снова спросила Френсис.
— Случилось. Пока не соображу.
Он направился в рощицу, Френсис последовала за ним; ощущение безопасности, охватившее ее, как только они вышли на дорогу, бесследно исчезло. Фон Ашхенхаузен так ничего и не выяснил, правда, он понял, что им не нравится политика его страны — для него это не было новостью, пусть он хоть треснет от злости. Что же встревожило Ричарда? Он подошел к большому дереву, которое защищало землю от утреннего дождя. Они отдышались. От дороги до этого места было не более двух минут ходьбы.
Лес рос на большом холме, с возвышенности сквозь деревья ясно проглядывалась часть дороги. Можно было смотреть, не боясь, что тебя обнаружат. Ричард прошел чуть влево и нашел место, откуда отчетливо проглядывалась дорога. С этой точки можно было смотреть даже сидя. Все бы хорошо, если б не одежда Френсис. Он вытащил красный шелковый платок, подоткнутый за воротник ее белой рубахи.
— Надень свитер как следует, — посоветовал он, — и застегни его до конца, чтобы не было видно белого воротника. Не нравятся мне эти красные носки: их за несколько миль видно. Вот… — Он взял горсть сырой земли и яростно начал натирать ею красную шерсть, пока она не приобрела коричневого оттенка.
— Опомнись, — сказала Френсис с изрядной долей раздражения.
— Кошечка, придется тебе пострадать из-за своего яркого наряда. — Он говорил едва слышно, но все-таки она различила в его голосе обеспокоенность.
— Хорошо, что свитер зеленый, не то ты бы извалял меня в грязи… Что случилось?
Ричард обнял ее, и, не отрываясь, начал разглядывать дорогу.
— Френсис, о чем ты подумала, когда услышала шум наверху?
Так вот что его беспокоило. Она с удивлением на него посмотрела.
— Хм, это могла быть собака, — сказала она.
— Забудь про собаку. О чем напомнили тебе эти звуки? Когда ты их услышала, а не когда тебе о них рассказали?
Френсис несколько минут рассматривала свои измазанные глиной носки. Она стояла возле пианино; коктейли, до которых они не дотронулись, сверкали, как янтарь в солнечном свете.
— Если честно, сперва раздался грохот, казалось, упало что-то тяжелое и твердое, похоже, мебель какая-то. А потом послышались удары.
— Так?
— Это могли быть удары кулака, но не думаю, чтобы удары кулака можно было расслышать через деревянные потолки и полы. Нет, не думаю, что эти гулкие звуки были ударами кулака. Для этого они были слишком мощными. Думаю, это собака кидалась на тяжелую дверь. Большая собака.
— Но удары были отчетливыми. Следовали через определенные интервалы. Если собака бросается на дверь, она царапает ее когтями, а этих звуков мы не слышали. Даже когда мы уходили и стояли возле лестницы, она не скулила, не скребла лапами. Странная какая-то собака.
Френсис взглянула на Ричарда, он не отводил взгляда от дороги. Она начинала понимать причину его беспокойства.
— Да, — согласилась Френсис. — Удары были четкими. Дробными.
— А последние два, тогда мы находились возле лестницы и слышали их более отчетливо, были совсем слабыми.
— Да. — Что-то смутно зашевелилось у нее в памяти. — Подожди, — сказала она. Если бы только сообразить, что напоминал этот звук. Нечто подобное она слышала этим днем… в комнате.
— Ричард… — В голосе послышалось волнение, он предостерегающе приложил палец к губам. — Ричард, если собака прыгнет на дверь, как мы, казалось, поверили, то удар по двери отличается от удара о пол, так ведь? Хорошо, помнишь этого мужика с бычьей шеей, который пошел за Меснельбруном, когда мы пришли? Он затопал по полу, и его каблуки производили тот же самый монотонный стук. Это был удар не по двери, а по полу. Не поверю, чтобы чем-то мягким, будь то рука или собачья лапа, можно было так застучать. Ты совершенно прав, Ричард.
— А ты еще более права. Молодец, Френ. Теперь давай порассуждаем. Мы услышали грохот, словно чем-то твердым, какой-то мебелью ударили по полу. Допустим, стулом? Допустим, к стулу был кто-то привязан? Тогда удар будет именно такой, какой мы услышали. Удары были более увесистыми и сильными, чем удар кулаком. Скажем, двумя ногами, связанными вместе? Видно, кто-то медленно поднимал их вверх и бил по полу. Все правильно, именно такие звуки мы и слышали; когда ноги или лодыжки стянуты, можно бить по полу обоими каблуками вместе. Теперь понятно, отчего удары становились более слабыми. Довольно трудно и утомительно привлечь чье-то внимание таким способом.
— Но если не считать последних пяти минут, в доме все было спокойно и тихо.
— Да, пока ты не допела своей песни.
— Кто-то узнал ее?
— Да… Пока мы разговаривали, узник не мог разобрать наших голосов. И никакой пользы не было бы, если б он услышал песню, спетую по-немецки. Но когда он уловил английские слова и узнал песню, которую практически поют только англичане, у него появилась надежда привлечь наше внимание.
— Так, возможно, это был наш человек. Ради всего святого, что нам делать, Ричард? Мы его нашли, и мы его потеряли. — О таком обороте Питер Голт и подумать не мог; им предстояло или увидеться с англичанином или узнать, жив ли он. Все ясно и понятно, и ничего похожего на такую безнадежную головоломку.
— Что делать будем? — грустно спросила она.
Ричард вытащил из кармана плитку шоколада.
— Подкрепись, — предложил он. Посмотрел на часы. — Уже намного больше пяти часов. Надо подождать. Если представится возможность, мы ее не упустим. А если не представится, я провожу тебя к фрау Шихтль, а сам вернусь сюда вечером. Хочется во всем разобраться.
— У тебя нет оружия, — тихо проговорила Френсис; она оцепенела от страха. — Возможно, это вовсе не наш человек, — добавила она в надежде его разубедить.
— Как бы то ни было, но это человек. Надо во всем разобраться. У Генри, наверное, есть оружие. Если есть, я его одолжу. Если нет, при мне всегда моя тросточка. — Он нежно погладил лежавший подле него альпеншток. Френсис взглянула на баскскую грубо обработанную палку с круглой кожаной рукояткой и заостренным наконечником. Не бог весть какая защита; металлический наконечник годился только для того, чтобы взбираться по крутому склону. Ричард заметил ее реакцию. Со снисходительной улыбкой отвинтил рукоятку.
— Я тебе этого еще не показывал. Страшное приспособление. — Набалдашник и верхняя часть палки отделились, обнаружив грозный стальной клинок длиной в восемь дюймов. Он был наглухо заделан в основание трости и превращал ее в серьезное оружие.
— Я не кровожаден, — добавил Ричард. — Купил ее во время поездки по Пиренеям, когда был студентом; мне нравилось смотреть, как баски возвращаются с рынка, поигрывая такими тросточками, привязанными к руке кожаными ремешками. По дороге в город они погоняют стальными прутьями скот. Возвращаясь из города, завинчивают рукоятку, вешают палку на руку и весело ее раскачивают — на плечо наброшена куртка, в кармане деньги, на губах улыбка для девушек. Люблю бытовые подробности.