Читаем без скачивания Главная тайна горлана-главаря. Книга 1. Пришедший сам - Эдуард Филатьев

Был выбран на сходке в круглом зале комитет, и в него вошли от каждого класса по одному ученику. Из фигурного попал В.В.Маяковский, из натурного – я. Мы должны были озаботиться венком, подписью, а также представительством от Училища как на панихиде и в самой похоронной процессии, так и на далёком кладбище за городом…».

Владимир Джунковский:

«24 ноября его хоронили в Донском монастыре, после отпевания в Крестовоздвиженской церкви на Воздвиженке. Множество верных почитателей его таланта, вся художественная и артистическая Москва собрались отдать последний долг таланту и хорошему человеку».

Давид Бурлюк:

«Над раскрытой могилой Серова речь говорил Маяковский».

Газета «Утро России» на следующий день написала:

«Над могилой были произнесены краткие речи, характеризовавшие покойного как художника, преподавателя и человека. Говорили: В.В.Матэ, двое из учащихся в Академии художеств и один ученик Училища живописи, ваяния и зодчества».

Ученик Серова, Василий Васильевич Матэ, был тогда широко известен. А Маяковского никто не знал, поэтому газеты, упомянув о названных им художниках (Викторе Эльпидифоровиче Борисове-Мусатове и Михаиле Александровиче Врубеле) самого выступавшего по имени не назвали.

Газета «Русское слово»:

«Ученик Училища живописи, ваяния и зодчества, указав на тяжёлые потери, которые понесло российское искусство за последние пять лет в лице Мусатова, Врубеля и, наконец, В.А.Серова, высказался в том смысле, что лучшее чествование светлой памяти покойного – следование его заветам».

Пётр Келин:

«Помню, после похорон говорю ему:

– Я очень вам благодарен, что вы так хорошо отнеслись к Серову.

А он в ответ:

– Подождите, Пётр Иванович, вас мы ещё не так похороним!»

Село Чернянка

На Рождество Давид Бурлюк поехал в село Чернянку Таврической губернии. Туда же отправились и его родные братья: стихотворец Николай, студент Санкт-Петербургского университета, и мечтавший стать художником Владимир, студент Пензенского художественного училища.

Вместе с Давидом в Чернянку прибыл также киевский студент и стихотворец Бенедикт Наумович Лившиц. Впоследствии (в повести «Полутораглазый стрелец») он написал:

«Семья Бурлюков состояла из восьми человек: родителей, трёх сыновей и трёх дочерей. Отец, Давид Фёдорович, управляющий Чернодолинским имением, был выходец из крестьян. Самоучка с большим практическим опытом сельского хозяина, он даже выпустил серию брошюр по агрономии. Его жена, Людмила Иосифовна, обладала некоторыми художественными способностями: дети унаследовали несомненно от матери её живописное дарование».

Село Чернянка, где жили Бурлюки, имела довольно примечательную историю.

Николай Семёнович Мордвинов был сыном адмирала и сам стал флотоводцем, одним из организаторов Черноморского флота. Александр I назначил его министром морских сил. В 1791 году он купил на Херсонщине, в устье Днепра, землю, по три копейки за десятину, и основал в Чёрной балке поселение, которое и стало деревней Чернянкой. Первыми её жителями стали беглые крестьяне – Мордвинов, обладавший либеральными взглядами, охотно разрешал беглецам селиться на землях своих южных имений.

Сами Мордвиновы (Николай Первый возвёл Николая Семёновича в графское достоинство) в Чернянке никогда не жили, но о селе заботились. В начале XX века здесь уже стояли паровая мельница, кирпичный завод, красильня и школа, содержавшаяся на средства графа.

Этим имением в 1907 году и стал управлять Давид Фёдорович Бурлюк. В Чернянку стали наезжать друзья его сына Давида, художники и поэты: Виктор Хлебников, Михаил Ларионов, Наталья Гончарова, Владимир Татлин, Алексей Кручёных, Бенедикт Лившиц.

Творчество сыновей-художников, Давида и Владимира, увлекавшихся левым искусством, родителей изумляло и настораживало. Бенедикт Лившиц писал:

«Огромные мольберты с натянутыми на подрамники и загрунтованными холстами, словно по щучьему велению, выросли за одну ночь в разных углах мастерской…

Меня отзывает в дальний угол Людмила Иосифовна. Она почему-то питает ко мне великое доверие и, со слезами в голосе, допытывается у меня:

– Скажите, серьёзно ли всё это? Не перегнули ли в этот раз палку Додичка и Володичка? Ведь то, что они затеяли здесь, переходит всякие границы.

Я успокаиваю её. Это совершенно серьёзно. Это абсолютно необходимо. Другого пути в настоящее время нет и быть не может.

Хуже обстоит дело с отцом. Он разъярен: мальчики издеваются над ним. Стоило ли воспитывать их, на медные гроши учить живописи, если они занимаются такой мазнёй, да ещё выдают её за последнее откровение.

– Я левой ногой напишу лучше! – бросает он в лицо сыновьям и сердито хлопает дверью.

Часа через три Давид приносит отцу пахнущий свежей краской холст. Не дать, не взять, Левитан.

– Вот тебе, папочка, в кабинет пейзажик…

Отец умилён:

– Ну, иди, иди… работай, как знаешь».

И молодежь работала. Она не только создавала картины. Ею был поставлен спектакль по пьесе Фонвизина «Недоросль». Об этом – Бенедикт Лившиц:

«В помещении «Попечительства о народной трезвости», расположенном на территории усадьбы, мы нашли готовую сцену с рампой, занавесом и прочими аксессуарами. Давид, воображая себя Мейерхольдом, носился из угла в угол, мелом чертя на полу ромбы, эллипсы и параболы, по которым должны были двигаться актёры – так представлялась ему мейерхольдовская работа над мизансценами».

Зрителями были жители Чернянки.

Давид Бурлюк исполнил роль госпожи Простаковой, его брат Николай стал Милоном, брат Владимир играл Скотинина, а Бенедикт Лившиц – Вральмана.

Кроме увлечения театром, собравшаяся в Чернянке молодёжь сочиняла стихи и весьма эмоционально обсуждала обстановку, сложившуюся в российских литературе и искусстве. Лившиц писал:

«Чернянка является точкой пересечения координат, которые родили то течение в русской поэзии и живописи, которое вошло в историю под названием футуризма. Разъезжаясь из Чернянки, мы не сомневались, что положили начало не только дружбе, но и новому направлению в русском искусстве».

Впрочем, заграничное слово «футуризм» у покидавших Чернянку молодых людей было не в чести. Они продолжали именовать себя «гилейцами». «Гилеей» («Лесной») эту область древней Скифии (в устье реки, которая в наши дни зовётся Днепром) окрестил древнегреческий историк Геродот. Виктор Хлебников, не переносивший иностранных слов, придумал, как мы помним, другое название – «будетляне». Эти «будетляне» и объединились в сплочённую группу авангардистов.