Читаем без скачивания Замуж за орка, или Эльфы тоже плачут - Ирина Успенская

— Моя мама. Я был один сын в кладке, а у нас мужчины не живут с женщинами. Но ей некому было меня отдать, потому что папа даже не знал, что я вылупился. А мамой мне нельзя было ее называть Сестрам можно, а мне нельзя А теперь меня нашел Лорен и меня здесь любят и даже разрешили называть Саринэ бабушкой! Ой, а можно я возьму вот этого щеночка с собой? Мак, можно? Я буду его любить! Сильно, сильно!

— Конечно, можно, если госпожа маркиза не возражает.

Госпожа маркиза не возражала, наоборот ей хотелось сделать приятное этому мальчишке с большими зелеными глазами. Она очень хорошо помнила себя в пять лет, когда умерла мама. Помнила свое одиночество, ощущение ненужности, заброшенности. Как ей не хватало родных объятий, но папенька был занят на службе, бабушка жила далеко, а воспитатель постоянно твердил, что маркизам не подобает, не пристало, не положено…

Вот гадина его мамаша, чтоб ей провалиться на три, четыре, восемь! Ну как можно не любить своего ребенка? Даже если он не такой как все, даже если у него клыки, хвост, крылья или длинные уши? Это же твое родное!

«Я всегда буду любить своих детей, даже если они будут орчатами! И никому не позволю их обижать!»

— А как папа к тебе относится?

— Меня любят. Мне так кажется.

Шайсс подобрался, от его веселости не осталось и следа, он грустно посмотрел на Элизу прижимая к груди того самого черного щенка, который понравился и ей.

— Только…

— Что?

— Если папина жена не захочет чтобы я жил с ними, меня, наверное, отдадут бабушке. Я люблю бабушку, но с папами мне интереснее и я очень хочу, чтобы у меня была мама.

Элизабет обняла его и прижала к себе. Хотелось плакать.

— У меня тоже не было мамы и я очень по ней скучала. Но я верю, малыш, что тебя не бросят. Ты такой замечательный!

— Женщина! — раздался низкий голос и в проходе появился скалящий клыки Шеол. — Почему я должен искать свою ханым-бай по всему замку?

— Папа! Смотри, какого щенка мне подарила Элиза!

— Папа? Папа?! И я опять узнаю об этом последней? Ах ты, гадкий, мерзкий, наглый орк!

— Он не виноват!

— Шайсс, отойди в сторону, когда я разговариваю с твоим отцом!

— Эй, это не я! Это Дри!

— С ним я тоже поговорю! Аргументировано!

— Женщина, ты мне угрожаешь этой деревянной зубочисткой?

— Ха! Сейчас ты узнаешь, какова твоя ханым-бай в гневе! Элизабет подбросила на ладони скалку и решительно шагнула к ухмыляющемуся орку.

— Так значит, со мной можно не считаться? От меня можно скрывать вампиров и детей? Меня можно игнорировать? Мне можно врать?

— Остановись женщина! Иначе…

— Иначе, что?

Первый удар пришелся по руке, которой Шеол попытался закрыться. Второй попал в ногу, а от третьего орк увернулся, вперед спиной выскакивая из псарни.

— Иначе, я отвечу!

— Ты еще смеешь со мной спорить?

— А мы ведем диалог?

Они бегали по двору — раскрасневшаяся и растрепанная Элиза воинственно размахивающая большой скалкой и хохочущий орк. Шеол удачно уворачивался от ударов и успевал комментировать действия супруги:

— Кто же так держит дубинку? А вот это неплохо! Береги дыхание, ханым-бай! Двигайся, двигайся!

— Они ведь не по-настоящему, да? — Шайсс испуганно посмотрел на Мака.

— Это любовь, мой господин. Это любовь, — спрятал в бороде улыбку старый охотник.

— Женщина, ты не устала? — Шеол легко перехватил скалку и, отбросив ее в сторону, прижал Элизу к груди.

— Отпусти! — девушка заколотила кулачками по широким плечам.

— Скучала? — выдохнул орк в губы.

Его желтые глаза были так близко, что Элизабет почувствовала слабость. От хана пахло степью, кожей и сталью, таким родным, желанным Богиня, дай сил устоять! Ну почему его присутствие действует на нее как хмельное вино? Веселит, расслабляет и вызывает желание

— Шеол, что ты делаешь?

— О да, ты мне о важном, а я о всяких непотребствах, — даже не подумал останавливаться хан, продолжая нагло гладить ханым-бай и покрывать легкими поцелуями шею и плечи.

— На нас же смотрят!

— И что? Еще скажи, что тебе не нравится.

Элизабет тихонько вздохнула и обняла мужа за шею.

— Нравится, — шепнула она, понимая, что не в силах сопротивляться.

— И?

— Нам нужно будет серьезно поговорить и решить какой будет наша дальнейшая жизнь.

— Какой пожелаешь, ханым-бай. Пока нет детей, ты вольная делать что хочешь.

— Я не ослышалась, ты сказал детей? Во множественном числе?

— Конечно, минимум пятеро.

— Что? А ну поставь меня на землю! Пусть Дри тебя обеспечивает детьми! У него хорошо получается! И прекрати меня щипать!

— Прекращу, как только ты попросишь о кое-чем.

Глаза хана смеялись, затягивали, заставляли сердце трепетать. Неисправим! Но ведь ей и самой этого хочется.

— Поцелуй меня, мой хан.

Шеол довольно оскалился и, не раздумывая осуществил просьбу ханым-бай — сильно, властно, словно подтверждал свои права на эту женщину. До боли, до дрожи в кончиках пальцев, до головокружения

— Мы возвращаемся в орду.

— Я еще вас не простила! Отпусти меня!

Элизабет не успела опомниться, как была перекинута через плечо, Шеол хлопнул ее по попе и шагнул в открывшийся портал, следом за ним подхватив с земли скалку, скользнул довольный Шайсс, прижимая к груди черного щенка.

— Ханым-бай вернулась! — заорал Тургун и со всех сторон раздались громкие радостные крики — Что-то она сбледнелда и схуднела! Женщины, накрывайте столы! Праздник в орде!

— Отпусти меня, морда орочья!

Элизабет изо всех сил стукнула Шеола по спине и подняла голову.

— Нет, пожалуй, не отпускай! Держи меня крепче!

Шеол со смехом перекинул ее на грудь.

— Ты определись уж, женщина. Отпустить тебя или держать?

— Если ты меня отпустишь, я его… я его… убью! — прошипела Элизебет, не спуская глаз со златовласого эльфа, скромно стоящего в стороне и всем своим видом выражая раскаянье и вину.

— Э, нет, — хохотнул Шеол опуская ее на землю. — Сами разбирайтесь.

— Элиза, возьми, — Шайсс с невинным выражением протянул ей скалку. — Мак сказал, что ты била папу потому что любишь. А второго папу ты тоже ведь любишь?

Шеол расхохотался.

— Только по голове не бей, она у него и без того слабая.

Элиза взяла скалку и вдруг поняла, что давно простила Эриндриэля и больше не злится. Ну как можно обижаться на этих двоих? Разве можно не простить этого желанного и любимого мужчину? Если она хочет жить в мире и гармонии ей придется принимать их такими, какие они есть. Ведь они приняли ее. простили за ее неуместное любопытство, за неподчинение, за те проблемы, что она создала своим поступком. Шеол ни словом ни взглядом не попрекнул ее…