Читаем без скачивания Посмертная маска любви - Светлана Успенская

Уж с ним-то, Ринатом, ничего не случится, это точно. Он благоразумно не ввязывался в грязные дела с братьями Палей. Тогда, два года назад, они предложили ему принять участие в переправке на Запад старинных икон и некоторых картин, полученных при ограблении провинциальных музеев. Планировалось, что он в своей мастерской будет наносить поверх старых полотен слой какой-нибудь ультрамодной живописи, чтобы на таможне их признали за новодел. А потом за границей их очистят от слоя современной краски и анонимно продадут на аукционах «Кристи» или «Сотби», а скорее всего, сплавят в руки коллекционеров, не доводя картину до публичных торгов.

Тогда он с негодованием отказался. И оказался совершенно прав. Именно тот отказ давал ему уверенность в том, что его никак не коснется серия этих ужасных смертей, которая, по версии Сереги Копцева, выстраивалась в стройную логическую цепочку, ведущую прямиком к одному человеку. К кому, интересно? Хоть к самому дьяволу, его это совершенно не касается!

Хорошо, что Копцев не ночевал у него сегодня. С утра прожужжал бы все уши своими подозрениями, испортил бы настроение на весь день. К тому же скоро придет натурщица, они смогут нормально поработать, не заботясь о том, что кто-нибудь им помешает. И женщина будет меньше смущаться, и он сам сможет полностью погрузиться в работу.

Интересно, куда же запропастился этот ненормальный? А вдруг с ним что-то случилось? Ринат пожал плечами, отгоняя поселившееся с утра беспокойство. Что с ним может произойти, закрутился с какой-нибудь девчонкой, он парень легкомысленный, любит порхать с цветочка на цветочек.

Погрузившись в размышления, Ринат внезапно вздрогнул — раздался негромкий стук в дверь. Он взглянул на часы. Натурщица? Половина первого, еще рановато. Он положил икону в сейф, закрыл его на ключ и опустил связку в глубокий карман халата.

— Кто? — осторожно спросил он, прислушиваясь к звукам из-за двери.

— Это я, Ринат Бахтиярович, — раздался тонкий голос. — Мы с вами договаривались на сегодня… Извините, что я пришла немного раньше, чем мы условились, — сказала она, входя в квартиру и стряхивая мокрый плащ в темных потеках воды, — удалось с соседкой договориться, чтобы она с детьми посидела.

— Проходите, раздевайтесь, грейтесь, — улыбнулся Ринат, приглашая ее войти в студию. — Хотите чашечку кофе? Надеюсь, ваши дети здоровы. Пожалуйста, в кресло, отдыхайте, переодевайтесь. А я пока подготовлюсь к работе…

Он попросил ее встать на одно колено, красиво расправил тунику, собранную ремешком на талии и падавшую широкими складками на стройные бедра, — богиня в пылу погони настигла оленя и сейчас целится в него. Несколько черных, упрямо вьющихся прядок он немного смочил водой и опустил на лоб. В этих прядках, прилипших ко лбу, все — и пот долгой погони, и жажда убийства, и азарт трудной добычи, и кровожадность настоящего охотника, убивающего животное не ради пищи, а ради удовольствия…

Он вновь залюбовался ее спортивной фигурой, вылепленной для бега и плавания, а не для рождения орущих детей. И удивился, не заметив на этом теле черт, которые говорили бы о том, что его обладательница целыми днями варила еду, стирала белье, нянчила своих отпрысков и гоняла с тяжелыми сумками по оптовым рынкам в поисках самых дешевых продуктов.

— Пожалуйста, поднимите арбалет повыше, — попросил Ринат и, увидев, как напряглись на руках крепкие шарики мускулов, улыбнулся: — Тяжело, да? Так надо, хорошо, что тяжело. Это настоящий спортивный арбалет, а не игрушка для детей дошкольного возраста. Из него можно убить живого оленя, а не только воображаемого, поэтому осторожней, пожалуйста. Хотя вы и Артемида в данный момент, но я-то не ваш Актеон… Вот сюда вы вкладываете стрелу, вот так натягиваете тетиву и держите, ясно?

Натурщица молча кивнула. Она вообще говорила очень мало.

— Так, хорошо, — мягко одобрил Ринат, отходя в сторону. — Нет, нет, голову повыше, повыше подбородок. Я вам говорю, подбородок выше! — Незаметно для себя он начал раздражаться. — Ну вот, теперь нос задрали, как будто олени летают в облаках, а не ходят по земле. Я же вам объяснял, вы — древняя богиня, девственница, не знающая мужчин, а вы горбитесь! Забудьте, что вы многодетная мать, что у вас пьяница муж, что у вас в холодильнике два протухших яйца на ужин. Я, конечно, выражаюсь отвлеченно. Нет, не годится, опустите арбалет.

Натурщица с облегчением опустила тяжелое оружие. Ринат нервно расхаживал по комнате, возбужденно взмахивая кистями длинных рук:

— Поймите, пожалуйста, натурщица, хорошая натурщица, должна быть хорошей актрисой, должна быть гениальной актрисой, если хотите! Она должна играть телом, должна играть несколько часов подряд один и тот же образ, в одном и том же ракурсе, что гораздо тяжелее, чем оттарабанить свою роль на сцене за два часа. Поэтому, милочка, еще раз: никаких опущенных плеч, никакого выпяченного живота, никакого вихляющего бедра. Постойте полчаса, как я вас прошу, и я вас озолочу! Поняли?

Женщина молча кивнула, сцепив губы.

— Ну, поехали! — Ринат опять начал ставить руку и голову так, как ему хотелось, ласково приговаривая: — Ну потерпите, моя милая, постарайтесь для искусства… Кроме того, стараясь для искусства, вы постараетесь еще и для собственного кармана… Вот так, вот так… Хорошо! — заключил он, окидывая фигуру сторонним взглядом и спеша, пока женщина еще не устала, запечатлеть в своей памяти ту линию мышц, которая еще не обмякла, не исчезла после нескольких часов статического напряжения.

Теперь Артемида стояла боком к нему, и ее греческий профиль сохранял напряженное жестокое выражение.

Ринат механически стал наносить несколько штрихов на ватман, но искомого ощущения удачи не наступало. Он подправил рисунок, оглядел его и с негодованием отшвырнул в сторону — все не то, ерунда какая-то, он совсем не так видел эту сцену. Лица охотницы почти не видно и поэтому нет ощущения сладострастной жестокости, а одно тело не может это выразить. Нет, ему непременно нужно что-то еще!

Он подошел к натурщице и поставил ее так, чтобы поток света, падающего с потолка, освещал ее лицо.

Еще несколько умелых штрихов на новом куске ватмана, и он понял — вот оно! Ринат принялся увлеченно работать, то и дело окидывая натурщицу внимательным, почти влюбленным взглядом. Она находилась от него метрах в четырех, и Ринат отчетливо различал каждую морщинку возле виска, каждый сосудик на тонкой коже, каждую ресницу ее широко распахнутых глаз.

Ее темные зрачки неотрывно смотрели на него, руки едва заметно дрожали, натягивая тетиву, стрела была направлена в угол.