Читаем без скачивания Мохнатый бог - Михаил Кречмар

Примитивная загородка для установки петли. Колымское нагорье.

На сегодняшний день почти все вышеперечисленные самоловы отошли в область преданий, но было бы ошибкой полагать, что современные охотники стали смелее или отчаяннее своих предков, так что их больше радует перспектива столкновения с медведем «один на один». Нет, все эти «башмаки», «кляпцы», капканы уступили место другим, современным, изощрённым, действенным и неизмеримо более варварским орудиям убийства.

Петля — самое страшное оружие для добычи медведей.

Первое средство, которое, на мой взгляд, произвело революционную перемену в деле уничтожения медведей на территории Сибири, называется «мёртвой петлёй». Здесь следует отметить, что в принципе петля является одним из самых древних и универсальных способов истребления всего живого — её использовали с незапамятных времён для добычи рябчиков и куропаток, кроликов и кабарги, волков и косуль. Черкасов, например, упоминает петлю как одно из самых распространённых орудий лова в Забайкалье. Но он же и замечает:

«Случается, что медведи попадаются и в козьи петли, которые, впрочем, по большей части обрывают». Но XX век внёс в дело петельного лова одно существенное изменение. Как читатель, наверное, уже сообразил, в принципе петлёй возможно ловить любых зверей (за исключением имеющих раскидистые рога). Но это только в принципе. Потому что в условиях суровой жизненной реальности размер отлавливаемого зверя зависит от соотношения его силы с прочностью материала, из которого петля изготовлена. И на пороге XX века такой материал появился. Это оказался гибкий стальной трос.

В середине 60-х годов в Восточной Сибири появилось невиданное доселе племя охотников-медвежатников. Количеством погубленных ими медведей они могли поспорить даже с великим Охотником из сказки Евгения Шварца «Обыкновенное чудо». Среди них были люди, добывшие по пятьдесят, девяносто, сто медведей. Однако среди этих бесчисленных добытых зверей зачастую не было ни одного, который был бы убит из ружья на свободе.

Петли чаще всего ставились на долговременных медвежьих тропах, в местах, которые звери посещали чаще всего, вдоль берегов нерестовых рек, у троп, огибающих обрывистые морские берега, — словом, на всех тех местах, которые у охотников принято называть «ходовыми». Эти петли регулярно проверялись охотниками — чаще всего для того, чтобы не дать продукции испортиться. Вопреки распространённому мнению попавший в петлю медведь очень редко «давил» себя насмерть — чаще всего ему приходилось в муках дожидаться пули, которая освободила бы его от страданий. Однако иногда с подобными медведями происходили разные казусы, в результате которых сам браконьер или погибал, или отделывался смертельным ужасом. Как это происходило, будет подробно рассказано в дальнейших главах.

Если поблизости не оказывалось удобного места для ловли медведей в петлю (а медведи поблизости имелись), то браконьеры создавали такие места сами. На Охотском побережье неподалёку от Магадана из выброшенных морем стволов деревьев (так называемого плавника) браконьеры сооружали огромные «балаганы» — что-то вроде заготовки бамовского костра. Внутри этого «шалаша» из брёвен закладывалась приманка — чаще всего густо пахнущий труп нерпы. При этом петли устанавливались в специально оставленных просветах между стволами, так что медведь, желавший добраться до своего достояния, неминуемо совал голову в одну из них.

Применялись петли и в чисто «карательных» целях — против медведей-разбойников, повадившихся разбирать и грабить избушки. В таком случае петли ставились прямо в дверях и окнах угрожаемых строений. При этом если изба или балаган не имели достаточного запаса прочности, то они стараниями беснующегося зверя зачастую превращались в развалины. Так что самому охотнику чаще всего приходилось довольствоваться только моральным удовлетворением от наказания виновного животного.

Как уже говорилось выше, установка петель не была таким уж безопасным занятием, как это могло показаться поначалу. Большой медведь мог открутить петлю, выломать предмет, к которому она была прикреплена, её могли неаккуратно привязать, или, наконец, трос мог перержаветь от длительного употребления и лопнуть. В таких обстоятельствах медведь чаще всего переходил к самостоятельным боевым действиям, которые не раз и не два заканчивались плачевно для виновников его страданий.

Впрочем, не обязательно только для виновников. Случалось, что жертвой разъярённого, затаившегося в кустах с петлёй на шее медведя становились и совершенно ничего не подозревающие люди, вся вина которых заключалась только в том, что им довелось проходить мимо этого места.

Но этим не ограничивалась опасность, которую представляли собой медвежьи петли. Впрочем, как всегда, основным источником опасности являлись не медведи, а люди с фантазией. Вернее, те люди, которые решили свести для себя к минимуму ту опасность, которую для них представляли медведи, пусть даже пленённые стальным охватом троса. Их изобретением стали петли с так называемыми очепом и перевесом. Если традиционная медвежья петля не представляла для идущего по тропе человека никакой опасности (за исключением случая, когда в ней сидел живой медведь) — её можно было довольно легко снять руками, — то эти «очепы» и «перевесы» были разработаны двуногими хищниками таким образом, что всякий пойманный ими объект вздёргивался над землёй. Достигался такой эффект довольно разнообразными способами, чаще всего тем, что на другом конце петли был закреплён тяжёлый груз (например, несколько мешков с галькой), который при сотрясении срывался вниз, с развилки дерева, через которую был переброшен трос. Известно несколько случаев, когда от подобных сооружений погибали случайные люди — эвены-оленеводы, геологи, туристы.

На Охотском побережье изготавливают настоящие «шалаши» из брёвен, куда устанавливают петлю и выкладывают приваду.

Ещё один варварский способ добывания бурых медведей до сих пор имеет некоторое распространение в Северном Приохотье. В качестве ловушки используется железная бочка из-под бензина. На её днище делается крестообразный разрез, и заострённые края загибаются внутрь, так, чтобы они образовывали внутри бочки сходящиеся друг к другу острия. Внутрь бочки бросается кусок мяса или тухлой рыбы, а затем этот самолов оставляется в местах проживания зверя.

Нашедший эту бочку медведь пытается вытащить мясо наружу, перекатывает её так и эдак, а под конец засовывает в образовавшееся отверстие голову или лапу.