Читаем без скачивания Агенты Берии в руководстве гестапо - Валерий Шамбаров

Исказил он и историю о том, как после начала войны с Россией были арестованы несколько сотрудников советских учреждений. А потом, дескать, они боялись возвращаться к своим, опасались гнева начальства и репрессий на родине. В реальности подчиненные Шелленберга в тот раз захватили нескольких работников торгпредства и журналистов, не имевших дипломатического иммунитета. И измордовали их так, что для последующего размена на немецких представителей в Москве некоторых пришлось нести на носилках. Наконец, именно Шелленберг, а не Мюллер договорился с вермахтом о деятельности айнзатцгрупп на советской территории и их обеспечении (на Нюрнбергском процессе он наивно отговорился тем, будто не знал, для чего предназначены эти группы — ну мало ли, порядок поддерживать, охранную службу нести, воришек ловить, движение на дорогах регулировать?)

Но, между прочим, и в целом сложившееся представление о том, будто преступления творила только кучка эсэсовцев и гестаповцев, а большинство германского народа осталось при этом вполне «цивилизованным», очень далеко от истины. Я не зря привел в начале книги примеры из времен Первой мировой, когда не было ни нацизма, ни СС. Так чего бы немцам не вытворять то же самое во Вторую мировую, когда это вдобавок поощрялось господствующей идеологией? Взять хотя бы армию. Охрану Освенцима несли не только подразделения СС, но и вермахта. Комиссаров и евреев, а часто и просто пленных расстреливали по приказам Кейтеля не эсэсовцы, а захватившие их армейские части. А в 1941–1942 гг., чтобы не отвлекать служащих вермахта, конвоирование пленных и охрана лагерей возлагалась на солдат из строительной организации Тодта, куда призывались почтенные граждане старших возрастов. И именно они пристреливали отставших, морили людей голодом и холодом в первых, самых страшных лагерях военнопленных.

Армейцы широко участвовали в карательных акциях. Многие солдаты и офицеры становились палачами очень охотно, при этом чрезвычайно любили позировать перед фотообъективами и кинокамерами, собирая целые коллекции свидетельств о своих «подвигах». Из-за чего и сохранилось так много кадров, где «бравые немецкие парни» измываются над жертвами, расстреливают, вешают, жгут. Манштейн, оставивший подчеркнуто «солдатские» воспоминания, правда, попросил Олендорфа, чья айнзатцгруппа оперировала в полосе его 11-й армии, не осуществлять массовых расправ ближе 200 км от его штаба. Но обратился и с другой просьбой — прислать ему несколько тысяч часов, взятых у расстрелянных. Для награждения офицеров. Что ж, Олендорф обе просьбы любезно исполнил. Чего не сделаешь ради плодотворного сотрудничества? Ведь и Манштейн ему помогал, предоставлял солдат для расстрелов, машины для перевозки жертв к месту казни.

Некоторые военачальники и сами «полезную инициативу» проявляли. Скажем, командование группы армий «Центр» 12 июня 1944 г. направило меморандум Розенбергу, что по предложению, выдвинутому 9-й армией, собирается захватить 40–50 тысяч подростков 10–14 лет и направить в рейх для работы учениками и подмастерьями. Пояснялось, что «эта мера направлена не только на предотвращение прямого пополнения численности армий противника, но и на сокращение его биологического потенциала». Операция получила название «Сенокос».

Кстати, и некоторые германские сателлиты в данном отношении вели себя не лучше. Например, венгерские солдаты Сегедского корпуса под командованием генерала Ф. Фекетхалми-Цейдлера «отличились» в январе 1942 г. массовыми расправами над сербами и евреями в югославской Воеводине. По селам сотни людей даже не расстреливали, а обезглавливали топорами. И учинили двухдневную бойню в городе Нови-Сад. Богатые семьи вырезали прямо в домах, а 3,5 тысячи человек собрали на берег Дуная, приказали раздеться, выгнали на лед, расстреляли и спустили трупы в проруби. В 1942 г. в Будапеште вышла книга свежих фронтовых воспоминаний «Военный дневник». И один из авторов, взводный командир Шандор Криштоф, подробно расписывал, как он и его подчиненные помогали немцам в «спецакциях» в украинских селах, какое наслаждение доставляло ему собственноручное убийство женщин и детей, смаковал подробности и имел наглость благодарить Бога, что смог поучаствовать в уничтожении славянской и еврейской «заразы». Причем этой книге в Венгрии была присуждена конкурсная литературная премия!

О зверствах мадьяр на Черниговщине вспоминают в своих мемуарах А. Ф. Федоров, Б. Д. Полищук. Комдив Шафаренко описывает, как, отбив у венгров село Сторожевое под Воронежем, солдаты нашли трупы расстрелянных крестьян, а рядом — кучу запакованных посылок домой с награбленным добром. Жестокостью отличались и финны. Очевидец A.B. Титов, живший в войну ребенком в Починковском районе на Смоленщине, рассказывал автору, как сперва в их селе стояла германская часть и вела себя относительно прилично. Но затем вместо нее пришел батальон финнов, и в первый же день, без всякого повода, они вывели всех мужчин за околицу и перекололи штыками.

Не оставались в стороне от преступлений и немцы вполне «цивильные». Концлагеря неоднократно навещали руководитель «Гитлерюгенда», а впоследствии гауляйтер Вены Бальдур фон Ширах, министр экономики Шпеер. Тоже написавший в тюрьме очень «гуманные» мемуары. Но известны его приказы о «суровых наказаниях» за «лень и саботаж» для рабочих из пленных и «остарбайтеров». Известны и его распоряжения отсылать тех, кто уже выжат трудом, обратно в лагеря. То бишь, на смерть.

Добропорядочные германские промышленники, из «хороших семей», вовсе не возражали против использования рабского труда, наоборот, боролись, чтобы получить побольше дармовой рабочей силы. На одних лишь заводах Круппа трудились тысячи пленных, заключенных и «остарбайтеров». Заводской врач Эйгер описывал собственный небольшой концлагерь, где под охраной эсэсовцев содержались 600 женщин. Они ходили босиком, единственной одеждой им служили мешки с отверстиями для рук и головы, все были истощены и больны, многие умирали. «Остарбайтеры» жили и работали тоже в жутких условиях. По свидетельствам того же Эйгера, «более других страдали татары и киргизы. Они гибли, как мухи, от плохих условий проживания, низкого качества и недостаточного количества пищи, непосильной работы без отдыха». Даже снабжение водой для них иногда прекращалось на срок от 8 до 14 дней…

Аналогичное положение было и на заводах других фирм, на шахтах и рудниках. Концерн «И. Г. Фарбениндустри» специально построил цеха рядом с Освенцимом, чтобы иметь резерв рабсилы под рукой. И, кстати, германских рабочих, трудившихся на тех же предприятиях, подобное положение не очень трогало. Во всяком случае, ни одного факта возмущения, протестов, забастовок и других проявлений «классовой солидарности» не зафиксировано. А чего им было возмущаться? Они имели на военных заводах броню от фронта, получали пайки и очень хорошую зарплату (за счет использования рабов).

Против «взаимовыгодного» сотрудничества с карательными органами ничуть не возражала и германская интеллигенция. В солидный и «цивилизованный» рейхсбанк поступали в огромных количествах вещи казненных — золотые часы, серьги, кольца, браслеты, зубные коронки. Приходовались они на счет под шифром «Макс Хейлигер», но это было не ахти какой тайной. Потому что с 1942 г. подобные ценности Рейхсбанк стал закладывать в муниципальные ломбарды, чтобы обратить их в наличные. И операции приняли такой размах, что к началу 1944 г. Берлинский ломбард оказался переполнен этими вещами, известив Рейхсбанк, что далее он их принимать не в состоянии. Однажды начальник административно-хозяйственного управления СС Поль и директор Рейхсбанка Функ устроили для служащих и финансистов банкет, в ходе которого гости совершили экскурсию к сейфам, где им продемонстрировали те же груды сережек и зубных коронок, после чего все вернулись за столы и продолжили веселую трапезу.

Или возьмем высококвалифицированных германских инженеров, техников, конструкторов. Когда был объявлен конкурс на строительство крематориев в Освенциме, поучаствовать в нем нашлась масса желающих. Выиграла контракт компания «Топф и сыновья», специализирующаяся на поставках отопительной аппаратуры. По данному поводу была обнаружена обширная переписка, показывающая, что назначение конструируемых систем отнюдь не скрывалось. Так, фирма писала в Освенцим: «Содержание: О строительстве крематориев 2 и 3 для лагеря. Мы подтверждаем получение вашего заказа на 5 тройных печей, включая 2 электрических подъемника для поднятия трупов и 1 запасной подъемник. Заказ включает также установку для загрузки угля и устройство для транспортировки пепла…» А другие фирмы были рады урвать контракты на строительство и оборудование газовых камер.

Словом, можете себе представить обычную атмосферу конструкторского бюро. Начальник сообщает — так и так, удалось получить хороший заказ для концлагеря. И начинается обычная деловая работа. Инженеры на технических совещаниях спорят, какой запас прочности придать каким-нибудь штырям для подъемников. Роются в справочниках конструкционных материалов, советуются с технологами, как будут влиять температурные условия, насколько опасны человеческий жир и пепел с точки зрения коррозии. Находят оптимальные решения. Пожилые обстоятельные чертежницы и вертихвостки-машинистки готовят проектную документацию, клерки пересылают ее на производство.