Читаем без скачивания Битвы божьих коровок - Виктория Платова

И пришел в себя только тогда, когда оказался один на один с ящиком, полным огрызков чужой жизни: каких-то наспех вырванных листков из блокнота, целой пачки фотографий, газетных вырезок, брошюрок…

Настя забилась в дальний угол комнаты, чтобы не мешать.

Поначалу Пацюк посматривал на нее, а потом так увлекся содержимым ящика, что даже забыл о ее существовании.

Первое потрясение он пережил: смерть Мицуко.

Теперь выскочившая из глубины ящика Мицуко вновь ожила, но предстала в каком-то новом, еще не совсем понятном свете. Не то чтобы записи в дневнике относительно девушки как-то особенно потрясли Пацюка. Нет. Он понимал их, как никто другой, он сам бы мог сочинить подобные.

Вот только ему и в голову не пришло бы связать все это с тремя погибшими бизнесменами.

Эти трое — Кабрин, Давыдов и Газарян — утяжеляли всю конструкцию. А если учесть фотопленку, которую, по словам его сестры, отщелкал Кирилл Лангер, — способны были и вовсе ее разрушить. И похоронить под обломками версию о трех несчастных случаях в конце этого питерского лета.

На пленке были отсняты все трое погибших, причем один из них в момент падения. Получается, что Лангер знал о будущей трагедии и даже заранее приехал, чтобы заснять все это? Нет, это не правильно. И так быть не должно.

Потому что предсказать несчастный случай и оказаться рядом с ним только потому, что ты знаешь, где и когда он произойдет, — невозможно.

Невозможно.

Даже самоубийство можно предугадать по некой совокупности сопутствующих факторов. А вот несчастный случай — нет.

Или в данном конкретном случае Кирилл Лангер был всего лишь тенью Мицуко, видел ее глазами и просто следовал за ней?..

Мысли о Мицуко все еще причиняли ему боль, и поэтому Пацюк решительно перескочил на совершенно нейтральных бизнесменов.

О несчастье, произошедшем с Давыдовым и Газаряном, он только слышал. Оно и понятно, люди подобного калибра никогда не уходят бесследно, они хлопают дверью напоследок.

А вот с Николаем Семеновичем Кабриным он столкнулся вплотную. Проще говоря, Пацюк лично проводил беседу с очевидцами трагедии.

Мать и жена Кабрина в голос утверждали, что из окна тот вывалился сам по неосторожности. То же самое касалось и двух других: несчастный случай и обязательно — свидетели этого несчастного случая.

Любая другая версия исключалась. Любой другой версии просто быть не могло.

Но почему покойный юноша так живо заинтересовался этим делом? Не потому ли, что в нем была замешана Мицуко?

И он что-то подозревал. Во всяком случае, начал подозревать. Отсюда и “СЕДЬМОЙ ГОРАЗДО БЛИЖЕ К НЕБУ, ЧЕМ К ЗЕМЛЕ”. “ЭТО ПОХОЖЕ НА КАБРИНА”…

Идиот Лангер уделил слишком много внимания своим чувствам к девушке (еще один выпавший из гнезда здравого смысла), но совершенно наплевательски относился к обстоятельствам дела. Интересно, где он работал?

— Где он работал? — спросил у Насти Пацюк.

— В детективном агентстве “Валмет”. Вы слышали о таком?

Час от часу не легче! Мальчик решил поиграть в детектива и дорого за это поплатился.

— Нет. Не слышал.

— Там работают высококлассные специалисты. Это они проявили пленку. И рассказали мне, что она может означать…

— И что она может означать?

Настя почти дословно пересказала Пацюку версию Метелицы. И тот вынужден был с ней согласиться. Не с самой версией, конечно. А с той своеобразной железобетонной логикой, которую она в себе несла.

Но в любом случае Мицуко выглядела неприглядно. Или ангел оказался с карающим мечом, а других ангелов просто не бывает?.. А как изменилась Анастасия Киачели!.. Ведь еще совсем недавно… Блажен тот мир, в котором ангелы заступают на караул, сменяя друг друга…

Фраза, целиком занимающая предпоследнюю страницу, позабавила Пацюка своим психиатрическим пафосом:

"Я ПОНЯЛ ЗАЧЕМ ОНИ УБИВАЮТ НО НЕ ЗНАЮ КАК МОЖЕТ БЫТЬ КТО-ТО НАЙДЕТ И ПОЙМЕТ ВСЕ ОСТАЛЬНОЕ ТОЛЬКО БЫ НЕ ОНИ БЫЛИ ПЕРВЫМИ ПРЯЧУ ДНЕВНИК”.

Для начала Пацюк расставил точки и запятые. Получилось: “Я понял, зачем они убивают, но не знаю как. Может быть, кто-то найдет и поймет все остальное. Только бы не они были первыми. Прячу дневник”.

Никакой логики. Получается, что самоубийца Лангер обвинял в убийстве жертв несчастного случая. Или намекал, что несчастный случай вовсе не является таковым. Даже если все свидетели, взявшись за руки, будут скандировать: “Никто, никто не виноват, рок сзади лыс, а спереди космат!”

По Кириллу Лангеру, несчастный случай является убийством.

— Откуда у вас этот дневник? — спросил он у Насти.

— Долго объяснять. — Кажется, ей вовсе не хотелось разговаривать на эту тему. — Как-нибудь потом…

Покончив с дневником, который вызвал у него головную боль (почти такую же, о которой через строчку ныл сам Лангер в своих последних записях), Пацюк углубился в изучение ящика. Он копался в нем несколько часов, снова переходил к дневнику, потом к фотографиям, обнюхивал сатанинскую (!) брошюрку издательства (!!) “Бельтан” (!!!), снова копался в мелочах. Никакой видимой (во всяком случае, предосудительной) связи между самоубийством Кирилла и гибелью трех крупных бизнесменов не было.

Так что “ОНИ УБИВАЮТ” можно смело отнести к тараканам, заведшимся в голове Лангера на почве неразделенной любви…

И все-таки совершенно неясная, эфемерная связь между Лангером и одним из троих (а именно Кабриным, делом которого они занимались) существовала. Пацюк просто не мог ее нащупать, только и всего.

Только к концу третьего часа он понял что.

Вернее, вспомнил.

Но того, что он вспомнил, явно не хватало для закономерности.

— Я заберу ящик, — торжественно объявил Насте Пацюк. — Весь ящик с вещами. Вы не будете возражать?

— Нет.

— Очень хорошо. А теперь расскажите мне об этом агентстве. Вы были там?

— Да… Я туда устроилась… Временно.

— Вы? — у Пацюка округлились глаза. — Кем?

— Делопроизводителем. — Господи, ну почему она так краснеет? Даже загар не может спасти.

— Понятно. Я могу посмотреть ему в глаза?

— Кому?

— Агентству.

— Да, наверное… А когда?

— Прямо сейчас.

— Конечно. Едемте.

— А коробку я беру.

— Я же сказала… Да.

…В небольшой однокомнатной квартире, назвать которую “агентством” можно было лишь с большого бодуна, никого не оказалось. Настя открыла дверь своим ключом и провела Пацюка в комнату. В углу маячила фанерная перегородка (Настя с придыханием представила клетушку за перегородкой как “кабинет начальника”, умора); левую часть комнаты занимали совершенно бесполезные шкафы, бесполезный компьютер с набором игр (тоже мне, работнички!), бесполезная конторка и бесполезный стол с бесполезным стулом.

Пацюку даже не потребовалось особых усилий, чтобы представить себе сотрудников. Наверняка свора неудачников числом до четырех максимум (больше здесь и не поместится). И все — уволенные по сокращению штатов труженики пригородного тепличного хозяйства, либо — луна-парка, либо почившего в бозе НИИ. Но зато в квартире есть горячая вода (у несчастного аскета Бороды ее ни с того ни с сего отключили вчера вечером).

— А телефон? — спросил Пацюк. Телефон был ему жизненно необходим.

— Телефон отключен за неуплату. Но у нас есть сотовый…

— Отлично. Вы не возражаете, если я здесь заночую? Мне нужно поработать.

Возвращаться в липкий ароматический фимиам поклонника даосизма Пацюку явно не хотелось, а здесь можно было хотя бы вымыться.

— Я не знаю, — заколебалась Настя.

— Это ради вашего брата, — напомнил ей Пацюк.

— Хорошо… В основном все приходят к десяти.

— Все понял.

— Вот, возьмите ключ.

— А вы? — с робкой надеждой спросил Пацюк.

— Я поеду домой.

…Проводив Настю до дверей и оставшись один, Пацюк принялся терзать телефон.

Он сделал бесчисленное количество звонков уже подрастерявшимся университетским друзьям, и друзьям друзей, и друзьям друзей друзей. Он выслушал бесчисленное количество бородатых милицейских анекдотов и совсем свеженьких историй о свежих трупах и даже посмеялся паре удачных реприз. Но, как бы там ни было, к концу второго часа он выудил все, что ему было нужно. И это “все” замкнуло круг.

Завтра же Пацюк попробует его разомкнуть.

…“МЕДИ-СЕРВИС” оказался довольно скромной конторкой, затерявшейся на длинном, как кишка, канале Грибоедова.

Пацюк даже не сразу нашел его. Никакой вывески на фасаде шестиэтажного, украшенного битой лепниной дома не было. И тем не менее, стоило ему войти в подъезд, как первая дверь подтвердила: Пацюк попал по адресу.

Он дернул за язык колокольчика, висящего под скромной табличкой:

МЕДИ-СЕРВИС

Часы приема 12 — 18

И ему тотчас же открыли.

— Вам назначено? — спросила медсестра, в свободное время, должно быть, подрабатывающая в стриптизе.

— Острая боль, — пробубнил Пацюк. — Сил нет терпеть. Шел мимо, дай, думаю, зайду.