Читаем без скачивания Чистильщик - Дмитрий Соловьев

А в другой комнате так же долго не могла уснуть Мирдза. Она никогда не могла бы подумать, что ее тоска по любимому человеку будет столь сильной. Иногда, конечно, ее охватывала злость на ушедшего не попрощавшись, не сказавшего ни слова, Вадима, но эта злость бывала всегда непродолжительной. Чаще она злилась на себя, за эту тоску и апатию. Пара скоротечно завязанных ею после нового года романов (когда стало ясно, что Вадим не вернется), так же скоротечно и прервались, став всего лишь двумя встречами-однодневками. Эти попытки сделать что-то, чтобы вышибить из себя ноющую тоску по Вадиму, обернулись лишь кратковременным, но стойким омерзением к себе и разочарованием в мужчинах.

Сегодня Мирдза получила наконец письмо от Вадима. Длинное покаянное письмо, которого она в принципе ожидала. Если бы не одно «но» – то, что написал Вадим, выходило за рамки ее миропонимания. «Мутанты», «ано-малы», «ликвидаторы», «нелюди» – эти слова частенько мелькали в письме. Не все из них были понятны, большая часть письма походила бы на фантастический роман, но Вадим не умел врать или, как говорят в народе, «заливать». Он мог отмолчаться, перевести разговор на другое – но не врать. Тем более он описал в письме все, что заметила необычного за ним сама Мирдза и успела уже подзабыть. А Вадим, с бесстрастностью автомата, это запомнил, изложил и объяснил – что, как и почему. И заживление ран и порезов, и сверхчуткий слух, и ночное видение.

Слезы навернулись на глаза девушки. «Ну почему? – в отчаяньи подумала она. – Почему?! Ведь это не заразная болезнь, не уголовное преследование! Просто человек (аномал, – поправилась она) отличается от всех остальных людей, делает свое дело. Он говорит, что с ним опасно. А без него? Без него нам страшно, черт возьми! Лучше знать об опасности, чем мучаться непонятными страхами». Мирдза тряхнула головой. После всего прочитанного хотелось глоток свежего воздуха. Вот еще одна вещь, к которой ее приохотил Вадим – ночные прогулки.

Неслышно скользнув в прихожую, Мирдза оделась и вышла под мягкий нежный снегопад, окунулась в него, как в пену ванны. Снегопад окутал ее, поглотил все заботы и беды, растворил в себе, оставив только наслаждение от бесцельного блуждания по заснеженным улицам любимого города. И Мирдза старательно выбирала наименее оживленные улицы, свернула с Ницгалес на Деглава, перешла по высокому мосту железнодорожные пути, свернула на Валмиерас, а с нее – на Лачплеша. Недолго постояла на мосту, глядя, как снежинки исчезают в так и не замерзшей Даугаве. Все так же неспешно прошла по Баускас, и сердце снова кольнуло – это был их любимый маршрут прогулок, Вадима и Мирдзы, когда они были вдвоем, и мир был велик, а в то же время – тесен для двоих.

Поблуждав по улочкам Агенскална и перейдя еще одну ветку железной дороги по мосту, Мирдза свернула на Калнциема. Одноэтажные или двухэтажные дома, почти патриархальная Латвия, как ее хотят видеть ура-патриоты. Но снег падал так мягко и завораживающе в синем свете фонарей, что не хотелось думать о злободневном. Даже о Вадиме и его письме не хотелось думать. Хотелось лишь брести, распинывая мягкие сугробики снега.

Но это бездумное блуждание вскоре было грубо прервано. Еще на углу Калнциема и Руцавас Мирдза почувствовала уставленный ей в спину, подобно пистолетному стволу, недобрый взгляд. Нервно оглянулась – вслед ей тащился, прихрамывая, типичный полубомж, полуработяга. Пожав плечами и нелестно отозвавшись – мысленно – о своих нервах, Мирдза зашагала дальше. Но взгляд продолжал буравить спину.

Оглянулась на углу с Плескодалес – мужичок продолжал идти следом, даже сократил дистанцию. Мирдза снова пожала плечами – мало ли зачем он идет следом, и не спеша пошла дальше. Свернула на Золитудес и услышала сзади скрип снега под ногами бегущего человека.

Она не успела обернуться, как сильный удар в шею свалил ее на снег. Удар, правда, смягчился, так как она, из-за поднятого воротника пальто, разворачивалась всем корпусом. Она извернулась и упала на бок, увидела краем глаза давешнего мужичка. Он стоял над ней, тяжело дыша, и копался в кармане. После такого начала знакомства ничего хорошего от нападающего Мирдза не ждала. В голове сразу всплыли слова Вадима на его кратких уроках самообороны: «Если тебя уронили на землю – не стоит вставать. Урони противника и работай с земли». Мирдза, недолго думая, пнула мужичка в пах острым носком сапожка, а когда он согнулся, подсекла ноги, как учил Вадим. И тут же, едва он приземлился, перекатилась в его сторону и локтем наотмашь врезала ему в горло. Раздался сочный хруст.

В первую секунду Мирдза подумала, что сломала локоть, но рука действовала нормально. Лишь приглядевшись к мужичку, увидев, как из его рта вытекает струйка крови, девушка поняла, что сломала гортань нападавшего. Но, тронув мужичка за щеку и увидев, как неестественно повернулась его голова, Мирдза поняла, что кроме гортани сломала нападавшему еще и шею. Что он мертв.

Тяжело поднявшись, Мирдза проковыляла еще несколько шагов и снова опустилась в сугроб. Наклонившись над землей, она судорожно опустошила желудок. Ее рвало снова и снова, даже когда скудный ужин был извергнут на чистейший свежий снег, желудок извергал горькую желчь, от вкуса которой снова тянуло тошнить.

Зажевав рвоту снегом, старательно прополоскав рот талой водой – растаявшим во рту снегом, – Мирдза поднялась и направилась, не оглядываясь, в сторону станции Золитуде. На Юрмалас гатве ей удалось поймать машину, довезшую до угла Бривибас и Лиелвардес. Сделав изрядный крюк, она наконец вернулась домой. Дрожащей рукой, все еще не раздевшись, Мирдза налила полный стакан виски «Teachers», оставшегося от Вадима, и залпом выпила. Дрожь в конечностях не прошла, но стала глуше. Девушка скинула пальто и сапоги. И тут же услышала тонкий крик Марты – девочке снился очередной кошмар.

Чистильщик медленно опустился на камень, ни на секунду не выпуская Волошина из поля зрения. За девушкой он следил краем глаза – но тоже следил. Парень с девушкой уселись напротив него на расстеленную на траве куртку – которую он узнал и беззвучно хмыкнул. Обезоруживать Мишку Чистильщик не стал, хотя заметил торчащую из-за пояса рукоятку «Макарова». Свой ПСС он по-прежнему держал в опущенной руке. Никто не наблюдал за ними, и Чистильщик чувствовал, что парень один; то есть не один, с девушкой, но без прикрытия. Возможно, они действительно встретились случайно, может быть, парень и хотел сейчас просто поговорить. Да вот только в случайности Чистильщик давно уже перестал верить.

И хоть парень был без прикрытия, Чистильщик ни на секунду не расслаблялся – мало ли что может взбрести в голову юному псевдоаномалу. Где гарантия, что в процессе мутаций у парня не съехала крыша? Последние пару-тройку лет Чистильщик был на пике формы, и вряд ли хоть один аномал сумел бы уделать его в рукопашной или в скоротечном огневом контакте. Но сейчас он смертельно устал, и, бреясь утром, каждый раз встречал в зеркале взгляд тяжело больного человека. Укатали сивку кривые горки.

Чистильщик внимательно поглядел на Волошина. Тот сидел в двух шагах напротив него и так же внимательно глядел в лицо Чистильщику, стараясь не встречаться с ним взглядом. И парень, и девушка, которую Волошин называл Еленкой, были напряжены, но это напряжение было скорее нервозным и ярко отражалось на лицах, нежели готовностью тела к броску. Тем более что Еленка тесно прижалась к Мишке и крепко обхватила его за плечи руками. Чтобы прыгнуть или выхватить оружие, Волошину понадобится освободиться от этого своеобразного захвата, на что уйдет несколько драгоценных для него долей секунды, которых с лихвой хватит Чистильщику. Если, конечно, они не работают в паре.

Но вряд ли. Чистильщик легко скользнул по поверхностному слою сознания девушки, чтобы не встревожить ее, и прочел лишь страх, недоумение и что-то еще, похожее на обиду. Так же легко он скользнул и по сознанию Мишки – и опешил. Страха он не заметил вовсе, лишь болезненно-яростное любопытство, неясную надежду и… радость?!

– Зачем ты здесь? – сухо повторил свой вопрос Чистильщик.

Мишка как-то по-детски моргнул, шмыгнул носом.

– Я… это… – невнятно проговорил он, не зная с чего начать. Он репетировал эту речь десятки раз: что скажет при встрече, что спросит. Но все слова куда-то улетучились, и теперь Мишка ощутил нечто, что можно было бы охарактеризовать в шутейном разговоре, как обратное выражению «словесный понос». Словесный запор, пожалуй. Но Мишке было не до шуток. Еленка все крепче прижималась к нему, и Волошин буквально физически ощущал ее страх.

– Я закурю? – неуверенно попросил он.

Чистильщик кивнул, слегка напрягшись. Мишка вытащил из кармана брюк пачку «Явы» и одноразовую зажигалку, сунул в губы сигарету. Еленка тоже вытащила сигаретку из пачки. Они закурили, чувствуя себя жутко неуютно под пристальным взглядом бесцветных глаз Чистильщика. Мишка глубоко затянулся, закашлялся. И тут его, наконец, прорвало.