Читаем без скачивания «Если», 1998 № 08 - Нэнси Кресс

7. В космосе, как ни странно это звучит, проходит классический «кроссинг» — охват боевой плоскости противника своей (каждое сечение системы плоскостей образуе «палочку над Т»). К такому положению дел надо всемерно стремиться.

8. Исполняющий эти правила достигнет боевого успеха, однако не забывайте, что «знать победу можно, сделать же ее нельзя» (Сунь-Цзы).

До некоторого времени «Миры гуманного воображения» и «Миры страха перед будущим» были разделены Железной Стеной. Ныне эта Стена упала, что создало совершенно новую «стратегическую» обстановку. Именно это может сделать все вышеизложенное актуальным. Внезапно актуальным…

…В краях полуночных созвездий

Он крался попутной звездой…

Пол Деллинджер

ИГРА В КОСТИ СО ВСЕЛЕННОЙ

Когда похожий на гриб комок, цеплявшийся за поверхность астероида, помахал ему в ответ, Лаки[5] Старр всерьез подумал, что удача его покидает.

До сих пор в экспедиции все шло строго по графику. А теперь впервые неземное живое существо — или нечто очень на него похожее — помахало ему своей неуклюжей конечностью. Худшего момента оно просто не могло выбрать.

Лаки повторил жест, который сперва был просто шуткой, — поднял обтянутую рукавом скафандра руку и покачал кистью.

Тонкие сероватые щупальца, едва различимые на фоне скалы, где находилось существо, снова поднялись, медленно шевельнулись из стороны в сторону и опустились.

Лаки повернулся, насколько ему позволяли адгезионные подошвы, и взглянул на своего ангела-хранителя.

— Ты видела? — спросил он.

— Видела что? — прозвучал в динамиках его шлема голос Андреа Гардейн. — Я же тебе говорила, когда ты потребовал выслать капсулу на осмотр астероида, что на этом космическом обломке диаметром в пол мили не на что смотреть… — Увидев то, на что указывал его вытянутый палец, она смолкла и негромко выругалась.

— Вот именно. Думаю, нам лучше вернуться к капитану Роджерсу.

Лаки знал, что это открытие командира не обрадует.

Роджерс не очень-то был ему рад с самого начала. Даже их знакомство в космическом центре в Хьюстоне, куда Лаки прибыл с выигрышным билетом на этот полет, немедленно породило у них взаимную неприязнь

— Вас и правда так зовут? — первым делом спросил Роджерс. — Что за имя такое?

— Мои родители были поклонниками Азимова, — устало пояснил Лаки. Ему уже надоело подсчитывать, сколько раз ему задавали этот вопрос. — И поскольку у нас такая же фамилия, как у его персонажа, меня решили назвать его именем.

— А кто такой Азимов? — спросил Роджерс.

Лаки уставился на него с изумлением. Неужели есть космонавт, который этого не знает? Ему пришлось напомнить себе, что Роджерс — пилот, а он, Лаки, — профессиональный архивариус, чья работа заключается в переводе текстов, прежде существовавших лишь на бренной бумаге, на электронные носители Всемирного банка данных. Кроме того, он специализировался на писателях-фантастах, к категории которых принадлежал и Азимов.

И тут его взгляд упал на табличку с именем на униформе капитана.

— Энтони Роджерс, — прочел он вслух и широко улыбнулся — И вы еще полагаете, что у меня смешное имя?

Роджерс или не понял шутки, или понял, но, судя по его разъяренному взгляду, воспринял весьма неблагосклонно. Лаки благоразумно сменил тему и с тех пор никогда, ни единого раза не называл командира «Бак»[6]. В конце концов, он выиграл этот полет в лотерею, и следующие четыре месяца его благополучие, не говоря уже о жизни, будет находиться в руках Роджерса и второго члена экипажа, которому полагалось присматривать за пассажиром.

Почти четыре десятилетия назад, когда международная программа пилотируемых космических полетов была готова рухнуть из-за нехватки финансирования, одному невоспетому гению из отдела по связям с общественностью пришло в голову решение этой проблемы. Пусть люди не желают платить дополнительные налоги для поддержки программы, но ведь многие готовы раскошелиться ради шанса стать ее участником! Даже то. что победитель лотереи оставлял отпечаток пальца на документе, согласно которому с Международной космической администрации снималась всякая ответственность за возможный ущерб его здоровью и даже смерть, — а приводящие к этому происшествия время от времени случались, — мало кого отпугивало. «Солнечная лотерея», как ее назвала МКА (ни словом не упомянув, что это название было введено в оборот Филипом К. Диком), приносила столько денег, что космическое агентство не успевало отправлять достаточно миссий, чтобы их потратить, и уж тем более чтобы обеспечить космическими вояжами победителей ежемесячных розыгрышей. Часть средств была пущена на строительство «Колеса фортуны» — станции в форме бублика, наподобие той, что в докосмическую эру предлагали построить фон Браун, Кларк и другие. Правда, эта станция не была научной. Там предавались всем видам азартных игр, включая те, в которые можно было играть только в невесомости. Теперь и это последнее ограничение оказалось снято и стало приносить доход для поддержки постоянно растущего флота орбитальных челноков.

— Живое существо? — угрюмо повторил Роджерс, когда Лаки и Андреа вернулись на корабль и сняли скафандры. — И оно… помахало тебе?

Лаки утвердительно кивнул.

— Может, нечто вроде рефлекторной мимикрии? — заметил навигатор Рубен Малдонадо. — Откуда вам знать, что это был сознательный отклик?

— Да какая разница? — прервала его Берта Уингейт, уперев в бока сильные руки. — Будь оно хоть трижды разумно, вопрос стоит так: или мы, или они. И если я не установлю на этом булыжнике ядерные заряды и не взорву его ко всем чертям, пока он не приблизился к Земле, мы все отправимся следом за динозаврами.

— Верно, — согласилась Андреа, — но что если этот булыжник — единственное место, где обитают подобные существа? Полностью уничтожить другую форму жизни…

— Ты сама говорила, что оно похоже на какой-то склизкий гриб! — заявила Берта. — Откуда нам знать, может быть, они живут на каждом втором булыжнике в поясе астероидов? И если какой-то комок слизи не позволит нам сделать то, ради чего мы сюда явились, то, возможно, мы недостойны выживания. Не понимаю, зачем нам вообще сообщать о нем на Землю Это лишь создаст дополнительные проблемы.

Рубен негромко кашлянул: