Читаем без скачивания Наследство рода Болейн - Филиппа Грегори

— Как же так можно! — Одно слово, мятежница.

Я схватила ее за запястья, словно служанку, которую собралась хорошенько проучить за глупость.

— Заруби себе на носу. — Настало время все сказать, резко и прямо. — Он — король, и такова его воля. Ни один человек ему не в силах противостоять. Никто, ни дядюшка, ни архиепископ, ни даже сам Папа Римский. Король поступает так, как ему угодно. А твое дело заботиться, чтобы он никогда от тебя не отвернулся, да и от всех нас тоже.

АННА

Ричмондский дворец, ноябрь 1540 года

Итак, я приглашена ко двору на рождественские праздники. Он держит слово — я вторая леди страны, впереди только Китти Говард (надо наконец выучиться говорить «королева Екатерина»). Сегодня от лорда-камергера пришло письмо с приглашением, меня поселят в покоях королевы. Не сомневаюсь, мне предоставят одну из лучших спален, принцессе Марии тоже. Увижу своими глазами, как Китти Говард (королева Екатерина) спит в моей постели, примеряет наряды в моей комнате, принимает посетителей, сидя в моем кресле. Похоже, выбора ехать или не ехать у меня нет, значит, надо с достоинством встретить неизбежное.

Не сомневаюсь, Китти Говард справится с ролью. Насколько могу судить, она сейчас репетирует. Ей нравится разучивать движения, улыбки, жесты. Надеюсь, к моему приезду она приготовит новую, любезную, улыбку, и я тоже должна быть любезной.

Надо купить подарки. Король любит подарки, а малютка Китти Говард (королева Екатерина) обожает драгоценности. Если подарки окажутся удачными, меня примут радушно, а я так в этом нуждаюсь. Была я герцогиней, потом английской королевой, теперь — что-то вроде принцессы. Надо набраться мужества и стать самой собой, просто Анной Киевской. Принять мое новое положение при дворе с достоинством. Будет Рождество, мое первое Рождество в Англии. Смешно вспомнить, как я мечтала на Рождество веселиться в кругу счастливых придворных. Думала, буду королевой, но все обернулось иначе, теперь я просто почетная гостья. В жизни женщины всякое может случиться. В чем моя вина? Разве это мне обещали? За что свергли? Я собиралась стать хорошей королевой для Англии, а теперь мой долг — стать хорошей английской принцессой.

ДЖЕЙН БОЛЕЙН

Хэмптон-Корт, Рождество 1540 года

Нынче, когда король обрушил свой гнев на семью жены и на собственную племянницу, все затаились, попрятались по углам и только надеются — авось пронесет и король на них сердиться не будет. Карл Говард, которого кто-то похрабрее нас вовремя предупредил, удрал в маленькой рыбацкой лодчонке к устью Темзы, уговорил взять его на какой-то корабль и уплыл во Францию, чем увеличил и без того немалую армию изгнанников, которым при Генрихе нет места в Англии. Это паписты, реформаторы, те, кого по новым законам обвинили в измене, те, чья единственная вина состоит в родстве с изменниками. Чем больше их бежит из Англии, тем подозрительней становится король. Его отец завоевал трон при помощи горстки недовольных, изгнанных в правление короля Ричарда. Кому лучше его известно, как ненавидят тиранию? Чтобы свергнуть монарха, всегда найдется кучка изгнанников и десяток претендентов на трон.

Карл благополучно добрался до Франции, и теперь ему остается только ждать смерти короля. Право сказать, ему живется там лучше, чем нам здесь. Он вдали от дома и родных, но на свободе, мы у себя, но боимся даже вздохнуть поглубже. Леди Маргарита отправилась обратно в Сионское аббатство, свою старую тюрьму. Узнав волю короля, она ударилась в слезы. Горько плача, признавалась нам: там ее не будут выпускать из комнат, из окошка едва можно разглядеть реку. Только двадцать один, а жизнь уже не мила. Дни в аббатстве тянутся, словно годы, а ночи — словно вечность. И ей всего-то хотелось любви достойного кавалера, замужества и счастливой жизни.

Мы все знаем — замужества ей больше не видать. А счастьем в эту зиму в нашем королевстве никто не избалован. Только королю положено быть счастливым, только ему одному.

ЕКАТЕРИНА

Хэмптон-Корт, Рождество 1540 года

Посмотрим, посмотрим, что у нас тут?

Наследство Сеймуров, да, все наследство. Замки, поместья, усадьбы, пожалованные Джейн Сеймур, — мои. Нетрудно вообразить, как злятся Сеймуры. Крупнейшие землевладельцы в Англии — и тут появляюсь я. Все земли Джейн теперь принадлежат мне.

Я еще получила почти все земли казненного за измену Томаса Кромвеля — туда ему и дорога. Так дядюшка говорит. Томас Кромвель хоть рода был незнатного, но поместья содержал в порядке, я получу изрядный доход. Это тоже дядюшка сказал. Хороший доход! Надо же! Да я и не знаю, для чего нужен плуг. Ну, на это существуют арендаторы.

Мне достались земли лорда Хангерфорда, приговоренного к смерти за колдовство и содомию. А еще — лорда Хью, настоятеля Редингского аббатства. Как всегда, не очень-то приятно получать поместья мертвецов, а ведь многие умерли из-за меня. Но как сказала леди Рочфорд (а я запомнила, хотя кое-кто считает, что у меня в голове ничего не задерживается), любое наследство мы получаем от умерших, нечего привередничать.

Это чистая правда. Но одна мысль засела у меня в голове: ей-тο наследство оставлено с любовью. Она довольна, что унаследовала титул Болейнов, только вот хорошо бы еще и дом в придачу. По-моему, вдове пристало больше горевать, а она почти не упоминает о покойном муже. Можно сказать, никогда. Я спросила однажды: «Странно, наверно, что покои вашей золовки теперь мои?» Так она только шикнула на меня. Могла бы иногда вспоминать о том, кого потеряла. Конечно, не все так чувствительны, как я.

Но мой случай — особенный. Если я овдовею, никто не будет ожидать от меня большой скорби. Муж гораздо меня старше. Он скоро умрет, это совершенно естественно, тогда я смогу устроить свою жизнь, как захочу. Ясное дело, вслух такое не говорят — придворной вежливости я научилась быстро. Король не желает слышать правду о себе, однако о других хочет знать все. Ему ни в коем случае нельзя напоминать о возрасте. Усталость, хромота, вонь от раны — закрытые темы. Я и притворяюсь, что вижу в нем ровесника, а не танцует он лишь потому, что предпочитает сидеть и любоваться, как танцую я. Долг жены ни словом, ни делом не показывать, что он мне в отцы годится. Да и отец из него никудышный — старый, толстый, слабый, вечно у него то запор, то нога болит.

Что я могу поделать — его дочь старше меня, серьезнее, лучше образованна. На Рождество она появилась при дворе — живое напоминание о матери. Я не жалуюсь, да и незачем. Одно присутствие дочери, серьезной, взрослой, раздражает короля. Да она куда больше годится мне в матери, чем в падчерицы. До чего ж я рада — гнев короля обратился на дочь. Мне и делать ничего не пришлось. С ней он стар, со мной — молод. Вот почему король не любит дочь и обожает меня.