Читаем без скачивания Шимпанзе горы Ассерик - Стелла Брюер

Мы провели на территории резервата все утро. Оба шимпанзе наслаждались прогулкой. Особенно счастлив был Камерон; он в восторге носился взад-вперед по тропе, и я боялась, что мне трудно будет убедить его вернуться в загон. Поэтому Абдули устроил на столе для кормежки настоящий пир и поставил два соблазнительных кувшина с фруктовым соком. Я внесла Юлу и дала ей пить, Камерон вошел в загон вслед за нами с не меньшей охотой, чем до этого вышел из него, и, приблизившись к столу, выпил свой сок. Потом оба начали есть. Они по-прежнему отказывались от папайи и других местных фруктов и отдавали предпочтение той пище, которая была известна им раньше. Приехала Чарлин и стала учиться ухаживать за обезьянами. Две недели она ежедневно выводила шимпанзе на прогулку, пока те не привыкли к ней, а она — к ним.

Оставив обезьян на попечении Чарлин, я могла спокойно возвращаться в Ниоколо. Меня не было там около полутора месяцев, из них две недели я провела в Абуко. В день моего возвращения шимпанзе долго не ложились спать. Наконец Уильям спустился в овраг и устроился в своем старом гнезде, Пух отправился спать в гнездо, сооруженное из лиан позади хижины, а Бобо в одиночестве залез на платформу и, прежде чем улечься, сложил кучу листьев в форме гнезда. Он больше нуждался в мягких подушках, и Найджел, который в мое отсутствие ухаживал за обезьянами, постепенно отучил его укрываться полотенцем.

После ужина Найджел долго рассказывал мне обо всем, что произошло в лагере за это время. Вскоре после моего отъезда исчез Бобо. Его не было 36 часов. Найджел, невероятно волнуясь, несколько раз облазил всю долину. Потом в лагере появилась Тина, однако Бобо с ней не было, и беспокойство Найджела усилилось. Пропавшего шимпанзе нашел Джулиан и сообщил об этом Найджелу. Бобо сидел на дереве у нижнего течения ручья, в километре от лагеря. Он был очень рад встрече с Найджелом и поспешно бросился в его объятия. Над глазом у него виднелась распухшая и кровоточащая рана, ноготь большого пальца на ноге был сломан; других повреждений на теле Бобо не было. Найджел предположил, что шимпанзе, упав с дерева, потерял сознание и потому не отзывался на их крики, когда они с Джулианом и Рене разыскивали его по всей долине. Бобо отнесли в лагерь и внимательнейшим образом наблюдали за ним на протяжении суток, но никаких последствий этого происшествия не обнаружили.

На следующее утро я увидела, как из оврага выбирается Тина, и в знак приветствия часто и громко задышала, подражая шимпанзе. Тина торопливо подошла ко мне, схватила за подбородок, прижалась открытым ртом к моей шее и запыхтела в ответ. Выглядела она, как всегда, прекрасно: большая, сильная, с гладкой блестящей шерстью. Бобо бросился к Тине. Она тотчас повернулась, обхватила его малюсенькую ручку своими могучими ладонями и принялась приводить в порядок его шерстку. Бобо явно привык к ней, а она до такой степени была готова баловать его и потакать его капризам, что я, признаться, удивилась. Я вспомнила как она усыновила Хэппи, будучи еще сама почти детенышем, и задумалась, доведется ли мне когда-нибудь увидеть собственного младенца Тины.

С тех уже далеких дней в Абуко у Пуха сохранился острый интерес к тому, как я делаю записи в своем дневнике. При возможности он и сам не прочь был почиркать в моей записной книжке. С возрастом Пух стал уделять этому занятию больше времени и внимания, а каракули, прежде грубые и неопределенные, приобрели иной вид. Когда у него появлялось желание поводить пером, он начинал хныкать, выпрашивая у меня ручку и тетрадь, а в случае отказа закатывал настоящую истерику. Получив требуемое, он немедленно успокаивался, открывал чистую страницу и с видом крайней сосредоточенности начинал выводить свои каракули и причмокивать губами, как если бы он занимался обыскиванием.

С годами его «чирканье» превратилось в нечто напоминающее стенографическую запись. Без сомнения, Пуху не нравится просто водить пером по бумаге, вычерчивая через всю страницу длинные беспорядочные линии. Он совершенно определенно стремится подражать моему письму. Получив от меня перо, он старается держать его, как и я, но обыкновенно хватает характерным для шимпанзе жестом — всей рукой. В результате длительной практики и неимоверной сосредоточенности Пуху удается изобразить над типографскими линейками серию мелких черточек и точек. Обычно он «пишет» слева направо, но иногда — сверху вниз, нанося небольшие иероглифы вдоль красной линии полей. Случается, что правый верхний или правый нижний угол страницы заполняется концентрированной массой линий и точек.

Я никогда не поощряла, а тем более не учила Пуха «писать». Для него получить в свое распоряжение перо и бумагу всегда было огромным удовольствием. Я же пыталась отбить у него эту охоту, так как не испытывала особого желания отдавать ему ручку и тетрадь в тот момент, когда сама пользовалась ими. Я никогда не показывала ему, как нужно держать перо, и очень удивилась, когда впервые увидела, что он держит его вполне по-человечески. Мне даже кажется, что, по мере того как его каракули становятся похожими на письмо, совершенствуются и его манеры. Как знать, быть может, если бы я обучала Пуха, он нашел бы новый способ самовыражения в виде своеобразной письменности!

Одним из видов пищи, доступных в это время года, были круглые плоды величиной с мячик для пинг-понга, которые росли на очень колючих кустах. Кожура у зрелого плода была густо-шоколадного цвета и отличалась необыкновенной твердостью. Из обезьян одна Тина могла раскалывать ее зубами. Уильям, Пух и Бобо научились пользоваться для этой цели камнями. Под кожурой находилась почти черная сердцевина, по вкусу напоминающая карамель. Она была пронизана мелкими горьковатыми семенами. Обезьяны очень любили темную мякоть плода. Они выковыривали ее из кожуры указательным пальцем и долго сосали, пока вся она не растворялась во рту, а семена они выплевывали.

Сладкие, похожие на конфеты плоды были так хорошо защищены колючками растения, что шимпанзе не могли вскарабкаться на куст и сорвать их. Правда, при малейшем дуновении ветерка зрелые плоды отрывались от веток и падали на землю, под кустом всегда валялось несколько круглых шариков. Но Уильяму было мало довольствоваться только упавшими плодами, особенно если свежие соблазнительно покачивались на колючих ветках прямо у него над головой. В конце концов без всякой помощи с нашей стороны он изобрел способ, как доставать их. Вначале нужно было из множества веток выделить одну, потом определить место, где она отходит от ствола, и осторожно оборвать колючки с небольшого участка, за который можно ухватиться руками. Покончив с этими приготовлениями, Уильям принимался энергично трясти ветку, и плоды градом сыпались на землю.