Читаем без скачивания Собрание Сочинений. Том 4. Произведения 1980-1986 годов. - Хорхе Луис Борхес

Перед нами две прославленные поэмы азиатских литератур. Одна — «Бхагавадгита», ее название можно перевести как «Песнь Бога» или «Песнь Благословенного». Она создана во втором или третьем веке до нашей эры. Имя автора неизвестно; индусы обычно приписывают произведения своей словесности богам, сектам, героям сказаний или попросту Времени — гипотеза, достойная внимания, но пугающая эрудитов. Поэма насчитывает семьсот строк и входит в «Махабхарату», насчитывающую двести двенадцать тысяч. В ней сражаются две армии; герой Арджуна колеблется, вступать ли ему в бой, поскольку боится принести смерть своим родителям, друзьям и наставникам, которые выступают за армию противника. Возничий побуждает его следовать долгу, предписанному кастой. Заявляет, что мироздание призрачно, а значит, призрачна и война. Душа бессмертна, со смертью плоти она переселится в другие существа. Ни крах, ни триумф значения не имеют; главное — исполнить долг и достигнуть нирваны. Потом раскрывается, что в его облике был Кришна, чье имя — одно из тысячи имен бога Вишну. Одному из пассажей, где утверждается единство противоположностей, поздней подражали Эмерсон и Шарль Бодлер. Забавно, что хвала войне доходит до нас из Индии. В «Бхагавадгите» сталкиваются шесть школ индуистской философии.

Вторая включенная в этот том поэма — эпопея о Гильгамеше. Перед нами — первая из эпопей мира, и, может быть, не только в хронологическом смысле. Она была создана или составлена четыре тысячи лет назад. Ее текст записан на двенадцати табличках, сохранившихся в прославленной библиотеке царя Ашшурбанипала. Число табличек не случайно, а соответствует астрологическому порядку повествования. Героев поэмы — двое: царь Гильгамеш и дикий, невинный человек по имени Энкиду, вместе с газелями бродящий по лугу. Он был создан богиней Аруру для того, чтобы убить Гильгамеша, но они стали друзьями и пережили приключения, напоминающие двенадцать подвигов Геракла. Кроме того, в поэме предвосхищается спуск в подземную обитель Аида из будущей «Одиссеи», спуск Энея и Сивиллы и даже «Комедия» Данте. Гибель великана Хумбабы, который сторожит кедровый лес и чье тело покрыто шершавыми листами бронзы, — одно из множества чудес в этой многоликой поэме. Ее главные темы — печальная участь ушедших и поиски личного бессмертия. Я бы сказал, что в этой вавилонской книге есть уже все. Ее страницы внушают ужас перед тем, что древнее всего на свете, и дают почувствовать неуследимый бег Времени.

ХУАН ХОСЕ АРРЕОЛА{230}

«ФАНТАСТИЧЕСКИЕ ИСТОРИИ»

Казалось бы, я не верю в свободу воли. И тем не менее, если бы мне пришлось определять Хуана Хосе Арреолу каким-то словом, кроме его собственного имени (а к этой условности нас, в конце концов, никто не приговаривал), я бы не обинуясь выбрал слово «свобода». Свобода неограниченного воображения, которым правит только одно: ясный ум. Его книга, вобравшая в себя вещи 1941,1947 и 1953 годов, называется «Выдумки на любой вкус», и это заглавие можно отнести ко всему им написанному.

В эпоху самого недоверчивого и самого меднолобого национализма Хуан Хосе Арреола, пренебрегая обстоятельствами истории, географии и политики, не устает всматриваться в мир и его фантастические возможности. Из рассказов, вошедших в этот том, меня особенно поразил «Зачарованный миллиграм», который наверняка заслужил бы благосклонность Свифта. Как всякая хорошая новелла, она доступна множеству разных и даже взаимоисключающих толкований; что здесь бесспорно, это сила ее воздействия. Гигантская тень Кафки падает на самый известный рассказ Арреолы, «Стрелочник», но у Арреолы есть детскость и веселость, несвойственные его наставнику, в котором чувствуется иногда что-то механическое.

Насколько мне известно, Хуан Хосе Арреола не служит ни одному из направлений и не принадлежит ни к одному из микроскопических кружков, так завораживающих кафедры и историков литературы. Он отдается на волю своего воображения ради собственного удовольствия и удовольствия всех нас.

Арреола родился в Мексике в 1918 году. Но мог бы родиться в любом другом месте и веке. Я несколько раз встречался с ним; помню, однажды вечером мы обсуждали последние приключения Артура Гордона Пима.

ДЕЙВИД ГАРНЕТТ{231}

«ЖЕНЩИНА-ЛИСИЦА. ЧЕЛОВЕК В ЗООПАРКЕ.

ВОЗВРАЩЕНИЕ МОРЯКА»

Я не буду предаваться бесполезному исследованию трех повестей, составивших эту книгу, не стану даже силиться, говоря словами Китса, «разъять радугу». Пусть их сила коснется читателя помимо пересказа — таинственно и напрямую. В случае с Гарнеттом, как и во всех других случаях, сюжет значит ничтожно мало. Что в самом деле важно, это способ повествования, передающие его слова и ритмы. Изложи мы в нескольких словах самую знаменитую из новелл Кафки, получилось бы что-то вроде «Lady into Fox»[191]. Тем не менее это два совершенно разных текста. Кафка безнадежен и мрачен; Гарнетт ведет рассказ с мягкой иронией и точностью прозаиков восемнадцатого века. Тигр — символ пугающего изящества, пишет Честертон. Эта эпиграмма, позднее вполне применимая к Бернарду Шоу, замечательно подошла бы Гарнетту.

Дейвид Гарнетт был наследником давней литературной традиции. Его отец{232}, хранитель Британского музея Ричард Гарнетт, оставил короткие и тщательные биографии Мильтона, Колриджа и Карлейля, а также историю итальянской литературы. Мать, Констанс Гарнетт, перевела на английский сочинения Гоголя, Достоевского и Толстого.

Его последние книги, среди которых многочисленные романы и объемистая автобиография с ироническим названием «The Golden Echo»[192], не превосходят первых, которым он и обязан своей известностью.

Две первые повести в этом томе — фантастические. Все в них описанное происходит и навсегда остается исключительно в воображении. Последняя, «The Sailor’s Return»[193], — реалистическая. Остается лишь надеяться, что ничего из рассказанного в ней никогда не происходило, настолько оно правдоподобно и мучительно.

Эти истории принадлежат к самому древнему из литературных жанров — кошмару.

ПОЛЬ ГРУССАК

«ЭССЕ О ЛИТЕРАТУРЕ»

Поль Груссак родился в 1848 год в Тулузе, на родине известного правоведа Жака Кюжа{233}. Причины, подвигнувшие его перебраться в Южную Америку, неизвестны. Он приплыл в Буэнос-Айрес восемнадцатилетним. За свою жизнь он перебывал пастухом, учителем, инспектором министерства образования, директором педагогического училища в Тукумане и всегда оставался неутолимым, любознательным читателем. В 1885 году его назначили директором Национальной библиотеки — пост, который он сохранил вплоть до смерти, последовавшей в 1929 году. Самыми близкими его друзьями были Сантьяго де Эстрада{234}, Карлос Пельегрини{235} и Альфонс Доде. Для Клемансо он перевел киплинговское «If»[194].

В наследии Груссака преобладает полемика — литературный жанр, который он употреблял с надлежащей строгостью. Приведу начальный абзац одной из его статей: «Видимо, каждый чувствует, что, поступи реестр заслуг доктора NN в продажу, это нанесло бы непоправимый удар его популярности». Он