Читаем без скачивания Новый взгляд на историю Русского государства - Николай Морозов

Нам хорошо известно (??), что при осаде Самарканда, Бухары, Мерва и других городов они употребляли особый вид горючих снарядов, в состав которых входила нефть (не иначе как из Баку!). Уже этот (такой похожий на библейское чудо!) факт технической снаряженности совершенно определенно говорит за то, что монголы-кочевники были достаточно увязаны с экономически сильными группами внутри тех стран, с которыми воевали, и с теми торговыми компаниями (вроде действовавших в то время по соседству венецианских и генуэзских, — прибавим мы от себя), которые держали в своих руках караванную торговлю...

Не следует преувеличивать численность монгольских отрядов. В этом отношении характерна осада г. Ходжента, где монголам было оказано сильное сопротивление. Как известно, монголов было всего 20 500 человек, остальные 50 ООО, принимавшие участие в осаде, были пленные. Будучи жителями завоеванных монголами городов и селений, пленные эти пропускались вперед (рискованное дело) в самые опасные при осаде места и служили для монгольского войска как бы щитом от оборонительных орудий осажденного города. Годы 1219-1221 ушли на завоевание Средней Азии, и в 1221 году оно было закончено. После тяжелой осады Самарканд, Бухара, Мерв и Ургенч, эти главные ремесленно-торговые и политические центры страны, были взяты „монголами“. Монголы могли теперь чувствовать себя полными хозяевами.

Долгое время в исторической науке существовало неправильное мнение о характере и роли монгольского завоевания. Его изображали как варварское нашествие, затопившее в крови все население захваченных стран, видели в нем лишь одни разрушения и опустошения и на самих монголов смотрели только как на насильников, которые взимали различного рода поборы и дани. Описание восточных источников XIII-XIV веков: Иб-Асир, Джувейни, Рашид-эд-Дин и другие, — дают в этом отношении огромный материал. Особенно пострадали такие города, как Ургенч и Мерв. Последний был начисто уничтожен, более того, приведена в полную негодность оросительная система Мургаба, знаменитый Мервский оазис превращен в пустыню и долее не возвращался к своему до-монгольскому цветущему состоянию, хотя в начале XV века при Шах-рухе[193] была сделана попытка вернуть к жизни оросительную систему в Мервском оазисе».

Так говорит А.Ю. Якубовский (с. 10), повторяя повествование указанных выше первоисточников. Но точно ли можно верить Рашид-эд-Дину и другим мусульманским авторам? Не проще ли допустить, что оросительная система Мервского оазиса и была сделана только по велению Шах-руха в XV веке, причем не оправдала своего назначения, и что бывшее ранее является мифом?

Ведь я уже не раз доказывал («Христос», кн. I—VII), что все «возрождения» вообще в действительности были зарождениями. Не так ли было и тут? За это говорят сами факты.

«Поразительно — отмечает А.Ю. Якубовский (с. 12), —та быстрота, с которой стали оправляться разрушенные города и вновь (?) оживать земледельческие районы. В ряде мест стали приводиться в порядок дороги, чиниться старые и строиться новые мосты. Вновь (?) ожила ремесленная промышленность городов, и еще с большим подъемом стала развиваться караванная торговля. Ряд фактов определенно говорят за то, что монгольская (одновременная с крестоносною) власть в первую очередь в своей политике считалась с интересами того торгового капитала, который почти с самого начала связан был с ходом монгольского завоевания. Стоит только посмотреть на состав крупных монгольских чиновников, чтобы убедиться, какую роль играли там купцы. Мы их увидим и в роли сборщиков податей, и на постах заведующих финансами, и в роли дипломатических представителей и т. д. Более того, тогда они (как — отметим мы — и одновременно с ними венецианские и генуэзские купцы) фактически были почти полновластными правителями целых областей. В этом отношении очень характерна история Туркестана. Известно, что здесь до 1238 года, т. е. как раз в разгар крестоносного движения на Востоке, вся власть по управлению богатыми районами находилась в руках Махмуда (т. е. в переводе: достославного) Ялована, представителя крупного торгового дома, и потом в руках его сына Масуд-бека, который правил Туркестаном вплоть до самой смерти в 1282 году. Здесь мы имеем яркий пример того, как при развитых торгово-денежных отношениях в эпоху феодализма посылается для взимания поступлений в ханскую казну во вновь завоеванные области не феодал-чиновник, а глава крупного торгового дома, откупивший право взимания феодальных сборов в свои руки. Уже перечисленного вполне достаточно, чтобы убедиться, насколько прочно была связана монгольская власть с богатыми кругами держателей караванной торговли.

Известно, что и сами верхи монгольского общества в лице ханов, членов их двора и военно-чиновной власти, игравших руководящую роль в политике, принимали (как в это же время и вожди крестоносцев) достаточное участие в торговых предприятиях. Вот почему, несмотря на казалось бы частные, военные столкновения в эту эпоху (разгар четвертого крестового похода), основной политический курс монгольской власти на всей территории вышеуказанных государств был направлен на создание благоприятных условий, при которых караванная торговля могла бы развиваться. Это прежде всего выражалось в том, что создана была полная безопасность торговых путей, что отмечается не только современниками (как восточными писателями, так и европейцами), особенно теми, кто сами принимали деятельное участие в торговых операциях с восточными странами. В этом отношении особенно интересно свидетельство Пегалотти, торгового агента, состоявшего на службе Флорентийского банка. Пегалотти отмечает полную безопасность пути на территории монгольских государств. Кроме того, создание больших государств привело к значительному снижению накладных расходов по транспортировке товаров из одной области в другую, что достигалось путем лишения ряда феодальных владений права взимать таможенные сборы.

Итак, торговый капитал на Востоке был той же общественной силой, с интересами которой монгольская власть чрезвычайно считалась, ибо извлекала из торговли большие доходы путем взимания с нее особых пошлин. Для правильного понимания роли монголов в истории XIII и XIV веков на Востоке необходимо отметить одно чрезвычайно важное обстоятельство, о котором уже говорилось. Движение монголов менее всего приходится рассматривать как колонизацию. Основная масса кочевников-монголов (как и крестоносцев) осталась у себя на родине. Передвинулись на новые места сравнительно небольшие военные отряды, исчисляемые десятками тысяч каждый из них. Таким образом, монголы легли сравнительно тонким слоем на завоеванные территории, в силу чего им естественно предстояло через определенное количество времени слиться с той массой, в среду которой они попали. В этом отношении особенно любопытно отметить судьбу монголов в составе Кипчацкой (т. е. по-русски купеческой, иначе Дештской — Deuntsch 'ской — Тевтонской) степи на территории Золотоордынского (т. е. Золотоорденского) государства. Вот что по этому поводу пишет арабский писатель первой половины XIV в. Омари:

„В древности это государство было страной Кипчаков-половцев, но когда им завладели татары, смешались и породнились с кипчаками, земля одержала верх над природными и расовыми качествами, и все они стали точно кипчаки, как будто одного с ними рода, оттого, что монголы поселились на земле кипчаков, вступили в браки с ними и остались жить на земле их“».

Я нарочно сделал эту выписку из книги талантливого специалиста в данной области А.Ю. Якубовского его собственными словами, причем только отметки курсивом в скобках принадлежат мне. А что же выходит? Очень интересная вещь.

Из одновременного пребывания на северных прибрежьях Черного и Азовского морей и кипчаков-половцев, т. е. купчаков-плавцов (потому что ни на каком языке, кроме русского, это имя не имеет смысла), и генуэзских купцов-мореплавателей, несомненно, что половцы, т. е. плавцы, было лишь русское название генуэзцев, завладевших беззащитными (по причине родового строя и отсутствия государственности) кочевьями и поселками этих мест.

По одновременности этих событий с крестовыми походами (первый из которых в XI веке доходил до Евфрата) и потому, что слово монголы есть греческое мегалы, т. е. великие, а это в старину применялось только к завоевателям и совершенно не подходит к мирным патриархальным пастухам пустыни Гоби, мы приходим к выводу, что западно-европейские истории не дают нам истории крестовых походов в полном их размере. По каким-то причинам они укоротили движение крестоносных рыцарских и миссионерских орденов на европейский и азиатский Восток, доходившее на самом деле до Индии и Китая, и отнесли его восточную часть к деяниям призрачных «великих μεγαλοι» азиатских завоевателей, приписав им встречное движение, хотя о неизбежных при этом столкновениях крестоносцев с «монголами» в Азии не говорится нигде ни слова.