Читаем без скачивания Призыв ведьмы. Часть четвертая (СИ) - Торен Эйлин

— Плевать…

— Это готов терпеть, а прощения попросить не можешь? — хотела сказать всё ещё злясь, но получилось, что голос пропал и прям прохрипела, под стать ему.

— Я, — ему кажется физически тяжело говорить. Хэла чувствовала невообразимое горе, боль, тяжесть, но понимала, если сейчас он не расковыряет это, то так тут и останется. — Ты… просто…

Да Хэла уже сотню и тысячу раз всё ему простила, она ему всё что угодно была готова простить.

— Рэтар, — она обняла ладонями его лицо.

— Нет, — упрямо повёл головой, будто пытаясь скинуть её руки, по которым она точно знала очень тосковал. — Пока я ходил, я старался не отдыхать, потому что пока идёшь, пока есть цель — легче. И я не мог спать, из-за остатков дурмана в крови и из-за того, что без тебя не могу. А когда приходилось останавливаться, то меня уничтожало, потому что не могу понять, как так? Как я… как я всё потерял, как испортил, как предал тебя.

Хэла повела головой, но Рэтар прервать его не дал. Он говорил очень сбивчиво, через силу.

— Понимаешь, когда человек голодает, он потом не может наесться, когда почти умирает от жажды, а потом добирается до воды, не может эту жажду утолить. И страх снова испытать то же самое, он доводит до безумия. Я просто… я… забыл, каково это — ласка, нежность, тепло рядом, любовь. Может и не знал никогда… Понимаешь? И я никогда не считал себя достойным, а в итоге просто запретил себе думать об этом. Мне это было не нужно. Мне не хотелось этого, когда спокойно, когда уютно, когда дома. И когда ты дала мне это, я просто не смог отпустить, мне страшно было отпустить, потерять это. Я вцепился в это мёртвой хваткой, и у меня бы это забрали только если бы я умер, Хэла.

— Родной, — как же она его понимала.

— Я был готов разорвать любого, — Рэтар упрямо повёл головой, продолжая говорить, словно нужно было, как дышать, — любого кто намекал или открыто говорил, что ты моя вещь, что я просто очень удачно тебя приобрёл, что купил тебя…

Из глаз его всё же потекли слёзы. А Хэла не могла на них смотреть — потому что он плакал, а у неё сердце умирало.

— Но я сам… — сглотнул Рэтар, — я сам обращался с тобой, как с вещью. Бесценной, нужной, как воздух, как жизнь, но вещью. Ты не виновата, что я сходил с ума по тебе, ты не виновата, что была для меня всем, что без тебя не могу дышать, не могу жить теперь. Это не твоя вина, ты не должна оборачиваться на это, не должна жить так, как мне надо. Это не правильно. И ребенок… боги, я не заметил, я так…

— Нет, это я виновата, — всхлипнула она.

— Нет, Хэла, нет! — оборвал феран её оправдания. — Я не мальчишка, Хэла. Я не впервые познал женщину! Я не знаю о последствиях близости?

— Я просто, — она попыталась оправляться, за свою беззаботность и откровенную неосмотрительность, — я думала, что бесплодна. Так было, дома, мне сказали после Егора, что больше у меня не будет детей. А потом моя болезнь… просто эта ваша белая комната…

— Она тебя вылечила, — договорил он за неё, а Хэла отчаянно закивала.

— И всё равно, не смей снимать с меня это. Я виноват. Потому что голову потерял, потому что стал безумен с тобой. И это моё, Хэла. Не твоё.

И она поверить не могла, что он действительно чувствует эту вину.

— И обряд… Я ведь доверяю тебе, доверяю, и на деле никогда не сомневался. И в Тёрке. И я знаю про повязь, про то, что близость не нужна. Но я просто увидел сон — тебя и Тёрка. И всё… Тогда в благословение Тэраф. Ты и Тёрк. Я так завидовал ему. До ненависти к себе. Что он может тебя трогать, обнимать, смеяться заставляет. Что ты с ним такая открытая. Такая… я когда увидел, что он за тобой в дом пошёл…

— Нет, ничего не было же, Рэтар, — и ведьма осознала, что если бы было, то она сама бы натворила эту их повязь, просто не зная. Но промолчала и не озвучила догадку.

— Я знаю, — кивнул Рэтар. — Я утром следующего дня увидел его и понял. И это злое счастье, Хэла. Внутри была эта жуткая ревность и она меня вывернула.

Он запнулся, нахмурился.

— Но и это не твоя вина. И я так хотел бы, чтобы ты меня простила. Потому что я утопил себя в дурмане, оказавшись слабым. Мне надо было тебя искать, а я подумал, что раз ты ушла, Тёрк ушёл — значит вы вместе. И всё. Сдался. Я даже на нить не смотрел. А ведь я обманул тебя, чтобы обвязаться, потому что боялся потерять.

Усмехнувшись, Рэтар повёл головой, всё ещё держа Хэлу одной рукой, вытер лицо рукавом второй руки.

— И мне надо было делать дело, потому что слова ничего не значат. Слова лишь слова. Но я оказался слабым и трусливым. И я не могу этого исправить. Себя и то, как я поступил. Я хотел просить о ещё одной возможности сделать иначе. Начать снова. Потому что ты моя родная. Ты часть меня. И я никогда не прощу себе того, что натворил. Но я просто прошу тебя позволить мне быть рядом.

Хэла мотнула головой, поцеловала его и это было так нужно. Всё это время она так по нему тосковала — её сушила сила магии, убивала повязь, но и невыносимая тоска по Рэтару. Она без него тоже не могла. А ещё так боялась возвращения в безумие, которое было с ней столько лет, с которым она столько времени как ей кажется боролась. А в этом мире отпустило, тут стало так спокойно, словно она бесконечность искала своё место и нашла. Нашла рядом с этим человеком, что он там сказал — кровь не обманешь?

— Это “да”? — тихо выдохнул Рэтар ей в губы, потому что его тоже выворачивала тоска по их близости, а сейчас от одного поцелуя стало совсем невмоготу.

— Разве я могу сказать тебе “нет”? — улыбнулась Хэла.

— Можешь. Можешь, Хэла. Должна. Вот что угодно мне не должна, а это говори. Когда надо.

— Сейчас надо? — нахмурилась она, улыбаясь.

— Нет, — ответил Рэтар, поддаваясь, — давай потом.

— Потом, — кивнула Хэла и… ох, проснулись её черти.

Снова до дрожи во всём теле, потому что не чувствовали друг друга слишком долго.

Она не тревожила своё безумие, а он изводил себя сначала потерей, а потом виной.

И им ещё очень долго это исправлять. Безумно долго. Но вот сейчас, как в первый раз.

Но Хэла привыкла, что он всегда был голоден, она привыкла, что он всегда был с ней на острие в близости и это отзывалось в ней бурей, накрывало с головой и всегда без возможности спастись.

Уж сколько времени она ждала, что от прикосновений и от поцелуев перестанет пробивать нещадно, но каждый раз било, каждый, чтоб её, раз. А сейчас вообще на мгновение показалось, что они умерли оба, потому что на истерике и он и она, потому что изголодались друг по другу, потому что очень близко были к тому, чтобы похерить жизни друг друга.

Но и любили ведь действительно очень сильно…

— Я на нём не полечу, — упрямилась Хэла, через два дня, стоя возле фергана. — Давай, я перепрыгну, а ты полетишь?

— Хэла, не трать силу, что ты, как ребёнок, это не страшно, правда, — возразил Рэтар. — Ты не боишься животных, они тебя любят и поверь ферганы намного смирнее тоор.

— Серьёзно? — фыркнула она. — Только проблема в том, что с тооры лететь до земли не так далеко, как с этой штуки!

— Ты же мне доверяешь? — спросил он.

— Тебе да, ему нет, — кивнула ведьма на фергана.

Рэтар обречённо качнул головой. Хэла вздохнула.

— Если мне будет очень не по себе, то я нас с неё телепортирую, ясно?

— Что?

— Перемещу, — пояснила ведьма.

— Хорошо, — согласился Рэтар.

И да, лететь ей не понравилось, потому что холодно, потому что стрёмно, потому что она самолётам не доверяла, а тут — самолёты были прекрасны.

Но вот у Рэтара прям в жопе заиграло детство. Он радовался как детё малое, она таким видела его в воспоминаниях его отца и, ладно, была готова терпеть эту жесть, лишь бы мальчику было хорошо.

Фара была огромна и потрясала невероятным многообразием людей, животных и разноплановых зданий. А рынок!

Он был посередине города, словно с него всё началось — типа везде с крепостей, а тут с базара. На нём была просто тьма всего и наверное, если бы Хэла не была девочкой из девяностых, то её можно было бы этим рынком поразить до глубины души.