Читаем без скачивания Ты и Я переписаны - Чип Понс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
почтить два значительных произведения искусства, над которыми нашей
команде посчастливилось работать. Дебютный роман —Я должен был Я
Должен Был Сказать Тебе Тогда покойного Скотта Рассела и книга Больше
не невидимый под кураторством единственного и неповторимого Уилла
Коуэна, официально вышли в свет сегодня. Хотя они продаются отдельно, эти два мастерских вклада в литературный мир это глубоко переплетены... —
Митч смотрит прямо на меня, выражение его лица мягкое и наполненное
нежной добротой. —...и очень важны для всех нас здесь, в APH.
Его слова - это удар в самое нутро. Не плачь, Уилл. Я хотел пройти через это
событие, не проронив ни одной слезинки, потому что, думаю, за последние
несколько месяцев я выплакал достаточно, чтобы хватило на всю жизнь.
—Для меня было величайшей честью, видеть, как эти два произведения
искусства достигли того уровня, на котором они находятся сегодня. Пока вы
погрузитесь в сегодняшнюю выставку, присоединяйтесь ко мне в
признательности за неизмеримую стойкость и несокрушимость силы
человеческого духа военнослужащих, представленных в этом зале.
Митч снова поворачивается ко мне лицом и делает шаг навстречу как будто
мы разговариваем наедине, а не в комнате, полной незнакомцев и коллег. —И
для меня большая честь официально объявить, что все доходы от продажи
обеих книг будут переданы благотворительным организациям и фондам, которые оказывают поддержку военнослужащим, ветераном и членам их
семей, страдающих от посттравматического стрессового расстройства и
других невидимых ранений. Мы никогда не сможем отплатить этим
мужественным мужчин и женщин за их служение нашей нации, но это уже
начало.
Все дружно аплодируют, но я застыл на месте, совершенно не в силах
осознать масштабы невероятного жеста Митча. Единственное, что
удерживает меня в реальности, —это крепкая хватка Грэма на моей руке.
Люди начали собираться вокруг, и шум мероприятия постепенно
возвращается, когда Митч подходит и кладет руку мне на плечо.
—Митч, я не знаю, что сказать...
—Прогуляемся со мной? Я хочу тебе кое-что показать.
Я киваю головой и молча следую за ним, пока он ведет меня сквозь толпу к
дальнему концу галереи. Прежде чем мы доходим до более тихого уголка
экспозиции, он поворачивается, закрывая мне обзор небольших рам на этой
стороне комнаты.
—Уилл, я знаю, что ваши отношения с отцом были сложные, — говорит он
тихо, но с силой. —Я потерял своего отца, когда мне было примерно столько
же лет, сколько тебе, поэтому я знаю что нет слов, которые могли бы сделать
эту потерю менее тяжелой—. Он крепко кладет обе руки мне на плечи, заставляя меня смотреть прямо в глаза, которые Грэм так явно унаследовал.
Но я читал книгу твоего отца, и хотя я не могу сказать каким он был
человеком, я могу сказать, что как отец он обожал тебя и гордился тобой. И
все это? — говорит он., размахивая руками в направлении выставки. —Ты
сделал это. Ты превратил свое горе и душевную боль в то, что положительно
повлияет на бесчисленные жизни. Этим гордился бы любой отец.
Я чувствую, как начинаю дрожать. Исходя от Митча, человека и отца, которым я так глубоко восхищаюсь, его слова потрясли меня до глубины
души.
Отойдя в сторону, он расположился так, что теперь стоит рядом со мной и
успокаивающе обнимает меня за плечи. —Грэм сказал, что это может быть
слишком, но я подумал, что ему важно быть здесь сегодня. Пользуйся не
торопись, сынок—. Он задерживается со мной на мгновение, прежде чем
повернулся и направился к своей семье, а слово сынок снова и снова звучит в
моей голове.
Теперь, когда я могу разглядеть эту сторону экспозиции более отчетливо, мое
сердце замирает, когда я смотрю на простую черную рамку в центре дальней
стены... меньшую по размеру, но равную по значению, но не уступающую по
значимости тем, что окружают ее. Юношеский и очаровательный взгляд
моего отца смотрит на меня, его военный портрет запечатлел человека, которого еще не преследовали трагедии войны. Такого человека я хотел бы
знать.
—Это было сделано за несколько месяцев до того, как я с ним
познакомилась—, произносит мягкий голос моей матери, когда она
переплетает свою руку с моей, опираясь и положив голову мне на плечо. —
Иногда твое сходство с ним заставляет меня забыть, как дышать. Он был
самым красивым мужчиной, которого я когда-либо видела.
Я обнял ее за плечи, пока мы оба смотрели на человека, который навсегда
изменил наши жизни. —Как ты думаешь, что бы он подумал обо всем этом? —
шепчу я.
—Дорогой, он был бы потрясен всем тем, чего ты добился, — говорит она, указывая на его портрет.
Она заключает меня в объятия, которые, несмотря на разницу в росте, ощущается так же, как в детстве. —Когда я впервые встретила его, он был так
увлечен... тем, что его призвали служить своей стране и делать все
возможное, чтобы помочь тем, кто не мог помочь себе сам... — Она подводит
нас к фотографии моего отца, нежно положив руку на его лицо, которое, я
знаю, она видит, когда смотрит на меня.
—И в каком-то смысле, когда я смотрю сегодня на то, что вы все здесь
сделали, я не могу не думать о том, что твой отец наконец-то обрел покой—.
Слезы текут по ее лицу, когда она берет мои руки в свои. —Что в своей
смерти он смог сделать то, что так отчаянно хотел сделать все эти годы —
помочь другим.
Она прижимает наши лбы друг к другу. —Хотел ли ты или нет, мой
идеальный и милый мальчик, ты помог принести мир в его сердце и добавить
что-то значимое в его память. Это будет нелегко, милый. Возможно, это даже
будет не возможно, но просто постарайся помнить, что прощение для нас... а
не для того, кто нуждается в прощении.
Мама целует меня в щеку, прежде чем вернуться туда, где, как я могу себе
представить, терпеливо ждет мой отец, разрываясь между желанием
подарить нам этот личный и желанием задушить нас своей любовью. Я
поворачиваюсь, чтобы в последний раз посмотреть в глаза отцу, зная в
глубине души, что мне пора двигаться дальше. И тут я замечаю маленькую
золотую табличку с именем под его рамой.
В память о
ветеране – отце – авторе Скотте Расселе,
сержанте-оружейнике морской пехоты США.
Грэм был прав… все это
