Читаем без скачивания Банкир - Петр Катериничев

— Все собрались? — Герман окинул бойцов недобрым взглядом. Пусть они и мастера боя, но головой думать тоже нужно. Хоть иногда…

— Все, кроме тех, что при «конях»…

— И кроме тех, что уже трупы! — не сдержался Герман.

— И еще один мальчишечка за СОБРами бдит, — вежливо продолжил Костин, проигнорировав раздражение Германа. Распоряжение самого Магистра насчет этого шустряка дало Костину ощущение внутреннего спокойствия и превосходства: Герман — калиф на час и руководит только до окончания операции. После он уже не сможет руководить никем и никогда.

— Пока живой!..

Костин пожал плечами: дескать, ваше дело — командовать, наше дело — выполнять, а вообще-то…

— Инициатива упущена! Мы даже не знаем — этот «торговец куртками», алкаш-бомж, приблатненный, «двое из ларца, одинаковы с лица» — все они части единой комбинации или против работают несколько противников… Кстати, зачем было устранять алкаша и этого, приблатненного, у автомобилей? Руки чешутся?..

Костин снова тяжело вздохнул. Он был об этом «приоритете Магистра» лучшего мнения… Нет, возможно, это превосходный «одиночка» или организатор разовых, «точечных» акций, а вот руководитель группы — никакой… И ребята это чувствуют. Есть аксиомы, никогда не нарушаемые, тем более при четко обозначенной задаче, а именно: соблюдайте чистоту! Ребята и соблюдают. Вторая: устраняйте причины возможных неувязок сейчас! Ребята и устраняют. Если не убрали этого мордоворота-торговца, то только потому, что СОБРов нужно мочить скоро и разом. Благо никуда они не денутся, паренек держит их на мушке, а пули «АС» прошьют эту «железку» — магазин, как шампуры — масло… Блин, заткнется этот инструктор когда-нибудь или нет? Дело надо делать! И — сматываться… Знай распинается, будто чует, что сразу после операции есть приказ зачистить его самого…

Тот словно поймал мысли Костина: вдруг замолк, вперил в него тяжелый взгляд…

— Ладно. Разбор полетов — потом. Сейчас… Сколько времени вам понадобится, чтобы разобраться с СОБРами?

— Минута. Только приказ отдать.

— Вы уже отдали один приказ, результат — два трупа ваших людей и исчезнувший в неизвестном направлении некто Савосин… Меня интересует: сколько конкретно нужно бойцов чтобы провести операцию грамотно, скоро и чисто?

Костин почувствовал, как краснеет от досады… Оттого, что выволочка была заслуженной, досада только усилилась… Этот парень вовсе не так прост… А как он произнес слово «чисто», вперив взгляд в него, Костина? Словно не глаза, а два кубика дистиллированного льда…

— Еще два человека…

— Отдавайте приказ.

— Командир… — Вошедший боец обращался к Костину. — У нас проблема зреет…

— Слушаю!

— Сюда мент бредет. Капитан милиции, в форме, в приличном подпитии, в руке — автомат.

— СОБР?

— Не, местный. Минут пять разговаривал у калитки с обслугой, потом к нам направился…

— Почему сразу не доложили?

— Мы думали — мало ли какие дела у него здесь…

— Думать надо или быстрее, или меньше! У вас с этим алкашом-бомжем все чисто прошло?

— Лучше не бывает…

— Где труп?

— В мусорной яме, в мешке. Сегодня его точно не найдут.

— Остальные «двухсотые»?

— В «полулюксе». Чего их было таскать?

— Так…

— Что с капитаном-то делать? Мочить? Обслуга-то, похоже, присматривает втихаря за ним…

— Интересуются люди — работа у них такая… — по инерции пробормотал Костин, а сам лихорадочно соображал. Операция из стадии тихой переходит в стадию громкой. Придется зачищать всю базу отдыха. Он обменялся взглядом с Германом; тот все понял сразу и без лишних объяснений — только кивнул. Да, поторопился он, Костин, с выводами на его счет… Надо бы грамотно продумать операцию устранения этого голубоглазого… Но — потом. Да и — как повезет… А уж кому точно не повезет, так это отдыхающим… Ну а кто их сюда гнал по такой погоде? Да и мир таков: везет в нем не всем, не во всем и не всегда.

— Слушайте приказ: двое. Зяблик и Мичман, выдвигаются к «железке», берут эту торговую точку на мушку и — ждут.

Еще двое, Гонконг и Сван, идут по постояльцам заведения и обслуге. Чтобы все было чисто. Вы трое выдвигаетесь к «люксу» и вяжете этого «тральщика», пока тепленький… Голик — старший.

— Есть.

— Вязать аккуратно. Никаких повреждений! — предупредил Герман. — Чтобы был как анчоус в собственном соку!

— Упакуем. Девку — тоже?

— Про нее команды не было. Зачищайте.

— Есть.

— Ну а мы вдвоем пойдем поговорим с капитаном. Недолго, — продолжил Костин. — Как в том кино? Потолкуем о делах наших скорбных. Как только ментика завалим — мочить всех.

— …Ты знаешь, мне страшно. — Лена лежит на спине, поворачивает ко мне лицо, и я вижу в глазах ее слезы.

— Страшно?..

— Да. Такое ощущение, будто мы сейчас в купе поезда, а вагон наш, да и сам поезд загнан в какой-то тупик на неведомой узловой… И хоть купе у нас — «люкс», а где-то там, за шторками, — вспышки выстрелов или зарниц приближающейся грозы, чьи-то тени неясные совсем, кто-то перемещается по путям, что-то готовится, и это что-то ужасно… В нашем закутке, салон-вагоне, и официанты вышколены, и ананасов с рябчиками навалом, и вина коллекционные… А на самом деле мы совсем беззащитны перед тем темным миром, совершенно как недельные щенки, оставшиеся сиротами… Стекло, которое можно раскрошить бульником, да колышущаяся занавесочка — вот и вся наша защита… Словно шипы у Розы Маленького Принца… Мне страшно…

— Со мной тоже?

— Даже еще больше… Порой мне кажется, этот мир или князь мира сего не терпит гармонии любви и делает все, чтобы ее разрушить… А люди бегут за золотом часто вовсе не из алчности — просто ищут за блистающим металлом защиту, надеются возвести на грудах тяжкого от крови золотого песка несокрушимые стены, крепости, замки, которые защитят их жизни и семьи…

— …и подобны человеку безрассудному, строящему дом свой на песке… «И пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и налегли на дом тот; и он упал, и было падение его великое».

— Это из Библии?

— Евангелие от Матфея.

— Похоже. Неверность, зыбкость — все это из нашего нынешнего… Знаешь, такое ощущение, что набрали какой-то номер, сначала — длинные гудки, а потом — равнодушный механический голос: «Вы не туда попали…» Мы все — не туда попали… А куда нужно-то? Очень неуютно так жить. И страшно. Просто… Любовь — это и великая сила, и полная беззащитность перед всеми, кого любишь… Но — только так и можно испытать счастье… Слушай…

— «Если хочешь, я спою, слушай, если тронул я твою душу…» — напел я песню из какого-то старого кино… И фильма не помню, и песня забылась, а вот мелодия…

Я снова беззащитен становлюсь,И ввысь стремлюсь, и чувствую полет.И дальняя серебряная грустьЧуть холодит, как первозимний лед,И дальняя, сиреневая ночьМерцающими звездами близка —Ты сказку мне, цыганка, напророчь,Надежную, как замок из песка…Но осень зачертила все дождем —Тревожен блик танцующих теней —Не место и не время быть вдвоем,Брести по снежной стылости аллей.И ветер равнодушно гонит прочьВ начальственную строгость площадей —Ты сказку мне, цыганка, напророчь,Надежную, как замок из дождей…И прошлое становится ясней,И будущее — чисто и легко,И слышен скорый бег ночных конейВ рассветный звон утерянных подков,И дальняя, серебряная грустьЧуть холодит, как первозимний лед…Я снова беззащитен становлюсь.И ввысь стремлюсь.И — чувствую полет!..

— Это откуда?.. — шепотом спросила девушка.

— Не помню… Из какой-то книжки…

— Послушай… А ведь любовь — это не только полная беззащитность, но и…

Она же сильнее смерти, правда?

— Правда.

— Знаешь, почему? Мужчина, настоящий, сильный мужчина, должен хоть где-то оставаться слабым… Беззащитность — обратная сторона воли. И каждому нормальному мужчине нужна такая женщина, с которой он может себе это позволить.

Быть беззащитным… Быть любимым… Быть любящим…

Ты знаешь, вот странный этот мир… Мы живем в нем долго, и истины все известны изначально, а мы как глухие и слепые — не видим ничего и не слышим…

Я как-то поняла… Глупо ждать чего-то, чтобы сделать потом что-то… Может, я плохо объясняю… Просто… Просто, чтобы жить счастливо каждый день, чтобы тебе самому хорошо было, нужно каждый день сделать что-то хорошее кому-нибудь… Не важно, что это будет — пусть взгляд, пусть слово, важно, чтобы каждый день, чтобы… Я понятно говорю?

— Яснее не бывает…

— Но только я не хочу, чтобы… — Девушка замерла, лоб собрался морщинками. — Знаешь, в чем наша настоящая беда?

— В чем? — Мы перепутали день с ночью.

— Мы с тобой?

— Нет. Мы все. Люди.

Часть третья

ФОРМУЛА СВЕТА

Глава 39