Читаем без скачивания Земля Великого змея - Кирилл Кириллов

— Да я и радуюсь, уж мочи боле нет, — горько ответил Мирослав.

— Ладно, пойдем переоденемся да пыль с кирас смахнем. На такое дело нарядным надо идти.

— Можно подумать, от наряда нашего кому облегчение выйдет, — пробормотал Мирослав, но покорно двинулся вслед за Ромкой, куда было сказано. Пока молодой человек, отфыркиваясь, как конь, с наслаждением плескался в солоноватой воде, Мирослав чинно ополоснул лицо и шею. Протер рукавом запыленный шлем и водрузил его обратно на голову. Присел в тенечке. К нему присоединился Ромка, тряхнул влажными кудрями. Толкнул в плечо:

— Ну, дружище, чего-то скис ты совсем… Закручинился?

— О… Да так, — отмахнулся воин, будто собирался сказать, да не решился. — Вон уже и Кортес.

Дон Эрнан появился из своей палатки медленно и торжественно. В новом, без засечек и царапин, шлеме и кирасе с золотым рисунком по груди. Красные бархатные шаровары заправлены в новенькие сапоги блестящей кожи. То ли берег с начала похода, то ли подвезли с последним пополнением. Следом появились Агильяр в коричневой индейской хламиде, к которым давно питал слабость, и донья Марина в платье, скорее даже куске ткани, обмотанном вокруг тонкого стана. Алые губы, смуглая кожа, волосы цвета воронова крыла. Она была сказочно красива. Ромка почувствовал, как каменеет Мирослав, как напрягаются жгутами мышцы, распирая широкие рукава пропотевшей рубахи. Да и у самого у него случилось брожение внизу живота. Эх, хорошо штаны на два размера больше, не так заметно.

— Я, пожалуй, с вами не пойду, — хрипло, сквозь зубы выдохнул воин. — Посижу тут, в тенечке. Передохну.

— А как… Ну ладно. — Ромка махнул рукой и поднялся.

Откуда-то из бокового прохода появился флорентиец с десятком отдохнувших, принаряженных в чистое солдат за спиной. Сеньор Вала был одет в роскошный черный колет, из-под которого высовывались белоснежные рукава кружевной рубахи. Черные штанишки в облипку, блестящие ботфорты. На голове вместо шлема черный берет с белым пером. На груди витиеватый амулет на толстой золоченой цепи.

— Как на бал собрался, ей-богу, — хохотнул Ромка, но не дождавшись от Мирослава поддержки — тот сидел, уставив глаза куда-то поверх голов, — пошел к Кортесу. Тому уже подводили черного норовистого жеребца, на котором он ездил после гибели его любимой гнедой кобылы. Флорентиец легко вскочил в седло коня попроще. Ромке подвели спокойного увальня пегого окраса, который тут же потянулся мягкими губами к его ладони. Молодой человек, у которого в кармане не было даже завалящего кусочка хлеба, просто погладил его по горбатому носу и, вспомнив ездовую науку, вскочил в седло. Марина и Агильяр предпочли идти пешком. Они пристроились между всадниками и солдатами, построившимися в колонну по два. Двинулись без помпы и фанфар.

— А не мало ли мы взяли с собой народу? — Ромка, с непривычки ерзая по седлу, склонился ближе к Кортесу.

— Возле островов к нам присоединятся еще люди. Да и у Куаутемока, думаю, уже не осталось воинов.

— Островов?

— Да, верховный правитель бежал в построенный на воде и насыпных островах квартал, когда увидел, что дворец правителя ему не отстоять.

— Но там же может скрываться множество мешиков! — воскликнул Ромка.

— Могло бы. И скрывались. Вместе с Куаутемоком туда ушли около тысячи воинов. Но наши бригантины, обстреливающие район с воды, артиллерия с берега и болезнь существенно сократили их количество. Опасаться нечего. Тем более в сами развалины мы не полезем, порешили остановиться у моста, ведущего в озерный район, там есть небольшая площадь.

Ромка представил себе, что сделала картечь с беззащитными тростниковыми домиками на сваях, и вздохнул. Они выехали за вторую линию городских укреплений, о которой теперь напоминали только едва заметные остатки стен, миновали пригород, где талашкаланцы остервенело вырубали роскошные сады, и добрались до передовой. Около батареи из десяти пушек, хищно уставившихся жерлами на плавучую деревню, был разбит небольшой лагерь. Артиллеристы чистили стволы, носили туда-сюда какие-то ящики, перекрикивались оживленно. Двое, по виду тертые ветераны, резались на лафете в самодельные карты. При виде Кортеса они распрямились, отсалютовали кто как умел и вернулись к своим занятиям.

Миновав их, колонна спустилась к берегу, от которого тянулась на озеро разветвленная сеть мостков. Ромка всмотрелся в переплетения тростниковых крыш, пытаясь угадать, где же устроил свой последний дворец великий правитель Мешико, но так ничего и не разглядел. Зато нашарил взглядом паруса бригантин, курсирующих по озеру хищно, как акулы в поиске.

А вот и место назначения. Площадь для переговоров не очень пострадала от обстрелов, и на фоне окружающих разрушений площадка напоминала лежащий в грязи дублон. Куаутемока со свитой не было. Надо же, подумал Ромка, на собственные похороны опаздывать. Как правителя, в смысле. Кортес тронул пятками бока жеребца, тот опасливо покосился на торчащие со всех сторон битые камни и обломанные стволы. Недовольно заржал.

— Мне кажется, лучше спешиться и повести коней в поводу, — выразил общую мысль флорентиец. — А еще лучше — оставить здесь.

— Пожалуй, — ответил Кортес.

Он соскользнул с лошадиной спины и не оглядываясь зашагал вперед. Ромка последовал его примеру.

— Дон Эрнан, — догнал он готовящегося вступить на мост Кортеса. — Позвольте мы с доном Лоренцо пойдем впереди. На всякий случай.

Кортес едва заметно кивнул головой. Ромке очень хотелось достать меч, но он переборол свое желание, выпятил грудь и первым шагнул в наполовину скрытый тенями развалин проход. Неприятное место. Флорентиец последовал за ним, ибо двоим в ряд уже было тесно. Следом начали спускаться остальные.

— Не нравится мне это место, — сказал дон Лоренцо. — Словно горло мышеловки.

— Да, приятного мало, — ответил Ромка вполголоса. — Правда, стрелки прикрывают, но все равно неуютно тут.

Пролом миновали без приключений.

Маленькая площадь словно купалась в солнечном свете. Выйдя на нее, Ромка зажмурился. Проморгавшись, молодой человек обругал себя последними словами — если б кто решил напасть, он оказался бы беззащитен. Слава богу, обошлось. Флорентиец встал с Ромкой плечо в плечо, и они медленно двинулись вперед, настороженно оглядывая края площади и прислушиваясь. Ни пения птиц, ни лая собак, ни других звуков жизни не доносилось до обострившегося Ромкиного слуха. Понятно, что собак поели, птиц распугала канонада, люди умерли или сбежали. А почему не слышно свиты Куаутемока? Все-таки царский двор есть царский двор. Народищу… И чтоб никто не ойкнул, не чихнул?

Они дошли почти до самого берега, откуда на водный квартал уходил широкий мост. Он незаметно перетекал в широкую улицу, сделанную из крепких бревен, стрелой прорезавшую весь квартал и заканчивающуюся огромной площадью, сплошь покрытой водой. Дальше улица переходила в причал, у которого были привязаны несколько украшенных одна другой богаче лодок. В самом дальнем конце, как лебедь меж утками, возвышался убранный накидками из белых перьев корабль великого правителя.

Два десятка разодетых как павлины вельмож толпились на причале. Завидев выходящих на площадь испанцев, они построились подковой, в середине которой оказался невысокий сутулый юноша в снежно-белой тунике, прошитой золотой нитью. Без вычурных украшений она сияла внутренним светом, озаряя сморщенное желтоватое лицо молодого человека, которого четыре невысоких толстых касика поддерживали под локти. Это был Куаутемок.

Увидев, что испанцы подошли, мешики двинулась им навстречу. В траурном молчании они преодолели отделяющее их расстояние и остановились у начала моста. Откуда-то из-за роскошных накидок свитских вынырнули десятка полтора в пух разряженных копейщиков и, перебежав мост, выстроились перед Ромкой и доном Лоренцо почетным караулом.

Оглядев неопасные фигуры мешиков, Ромка с Лоренцо разошлись, давая дорогу делегации писарей и чинуш во главе с Кортесом и переводчиками. Капитан-генерал поклонился правителю Мешико, по желтым губам которого блуждала рассеянная улыбка, и прокашлялся.

— О любезный брат мой, — начал капитан-генерал, — ты позвал меня, чтобы говорить о мире?

— Да, Малинче, — ответствовал молодой человек. — Мир необходим и твоему, и моему народу. Мой изнурен тяготами и болезнями, твой страдает от ран. Нам нужно подписать документ, который отведет вам часть земли по ту сторону Холодных гор[86], где вы сможете охотиться и возделывать землю.

Переводчики онемели от удивления. Им пришлось сделать над собой великое усилие, чтобы донести до Кортеса смысл сказанного. На лице капитан-генерала отразилось какое-то веселое удивление.

— Но, сеньор, неужели вы не понимаете, что вы сами и вся ваша свита находитесь под прицелом наших орудий, чью разрушительную силу вы на себе недавно испытали. Даже если вы решите продолжить воевать, кто даст вам отсюда уйти? Призываю вас подписать документ, свидетельствующий о полной вассальной зависимости этих земель от великого короля Карла, иначе я не обещаю вам сохранить жизнь.