Читаем без скачивания Всё о жизни - Михаил Веллер

Тяжелая жизнь, и все как везде.

Романтика – жажда иной, лучшей доли. Там – это как бы антиздесь: все, что здесь не устраивает, там воображается не таким. Но понимание этого ничего не меняет. Все равно хочется. Почему?

Романтика – это идеал существования: борьба, свершения, открытия, приключения. А наличие идеала означает, что человек не удовлетворен нынешним существованием, что есть разрыв между тем, что он есть и имеет – и тем, что он хотел бы мочь. Это следствие и свидетельство избытка сил и возможностей. Это энергетический потенциал человека.

Маяк возникает только там, где есть импульс к движению. Отсутствие романтики в молодости говорит только о незначительности личности. Вялости, неэнергичности, лени, низкой потенции. О малой жажде жизни, о неинтересности. Здравое благоразумие молодости – это природное убожество.

Если умелый, сильный, предприимчивый человек в юности мечтает только о личном благополучии, делает деньги, покупает машину, строит дом и основывает банк, а мечтатель-романтик остается в результате у разбитого корыта – это не означает преимущества первого.

Кто-то первым кидает мысль, намечает направление, глупо прет в неведомую даль, надеется сначала и плачет потом – и мостит собою дорогу к тому, чего раньше не было. Он наивен и нерасчетлив, но ловит несравненный кайф, ставя на карту свою жизнь в вере на огромный выигрыш! Вот с романтиков и авантюристов любое движение и начинается. Это аристократы духа.

Но чаще отчаянные романтики в свой срок становятся отчаянными прагматиками и, направляя энергию в деловое русло, оставляют позади тех, кто раньше начал.

Зрелость

Возраст с 30 до 45 лет. Уже все знаешь, еще все можешь и всего хочешь.

Если в наше время низкой рождаемости и высокой продолжительности жизни пятидесятипятилетнего человека могут назвать «находящимся в расцвете сил» – это смесь комплимента, утешения, лицемерия и глупости.

Врачи и спортсмены знают, что после 30 замедляется нервная реакция, уменьшается скорость сокращения и выносливость мышц, понижаются обменные процессы. Спортивные результаты и медицинские приборы – объективные показатели.

Конечно, Горди Хоу до 50 играл в хоккей, а Бобби Чарльтон – в футбол, и это по классу чемпионов, а Джо Фрэзер в 37 отыграл титул чемпиона мира по боксу в тяжелом весе, но эти исключения – за счет профессионализма, опыта, техники, режима постоянной тренировки, которыми компенсировалось снижение силы и быстроты.

После 45 начинает уменьшаться рост за счет межпозвоночных хрящей, ослабевает зрение, набирает ход атрофия и перерождение тканей, ослабевают функции органов и т.д. Человеку кажется, что по части мыслить он еще ого-го, но озарений больше нет, и интеллектуальная выносливость уже не та. Шахматисты в этом возрасте знают, что после четырех часов игры пятый час партии в полную силу они уже не тянут, устали.

Вольтер, Гете, Раушенбах и в 80 думали и работали отлично. Но это люди исключительной интеллектуальной потенции, которые тянули за счет огромной пожизненной тренировки и меньшими, короткими дозами, а все вершины взяли до наступления старости. Шекспир написал все лучшее с 31 до 37 лет – от «Ромео и Джульетты» до «Гамлета». Дюма написал «Трех мушкетеров» в 42. Толстой делал «Войну и мир» с 35 до 40. Шопенгауэр завершил «Мир как воля и представление» в 32. Ницше написал все до 45, Спиноза в 45 умер.

Французскую революцию делали 30–40-летние люди. Наполеон был владыкой Франции и Европы с 30 до 46.

Такие орлы-авантюряги, как Фрэнсис Дрейк или Генри Морган, вскоре после 50 умирали от пневмоний и лихорадок. Все главное было давно сделано. А сопротивляемость организма уменьшается…

Христу было недаром 33, а многим ушедшим гениям – 37.

По вершинам…

Почему во многих странах высшие должности разрешено занимать только после 30 или даже 35 лет? А в древнем римском сенате возрастной ценз был определен выше 40? Ну, ясно: опыт, благоразумие, взвешенность.

Что означает: «молодость горяча и опрометчива»? Что до 30 чувственный, витальный элемент преобладает над сугубо рациональным, внешне прагматическим. А когда речь идет о судьбах страны, требуется максимум рассудка при минимуме эмоций – это гарантирует разумность и стабильность.

Состоявший из стариков совет старейшин Спарты обеспечивал неизменную незыблемость державы 700 без малого лет. Думать им было особенно нечего, страна была мала и проста: не поддаваться никаким эмоциям, ничего не менять, строго сохранять имеющееся, как завещал Ликург.

Когда от обычных винтовок перешли к полуавтоматическим и автоматам, понадобилось уменьшить мощность патрона, чтобы отдачей-перезарядкой не разбивало скользящий затвор, а уменьшенной мощности порохового заряда и так хватало для прицельной дальности и убойной силы, это уменьшение с лихвой перекрывалось скорострельностью, если брать эффективность оружия. Хотя результаты одиночной стрельбы из обычной винтовки лучше. Так и возраст…

Соображает зрелость отнюдь не лучше молодости. Знает – больше. Испытала больше. А сила ощущений – меньше, энергетика – ниже. Это позволяет в большем объеме видеть и представлять задачу, предвидеть причины и следствия, и не дергаться по пустякам.

Молодость чаще предпочитает получать ощущения через удовольствия «напрямую» – секс, алкоголь, игры, развлечения, новые впечатления от путешествий. Зрелость, с понижением ощущений, понижением энергетики, как бы «сбрасывает излишек» и скорее предпочитает внешние действия, будь то управление, политика, строительство, создание и обретение материальных благ и т.д. То есть все большая часть ощущений приходит через рациональный аппарат. Радость и горе через сознание своих действий. Потому и полагалась всегда «порой созидания».

Условно говоря, «обструганная» энергия «направляется в полезное русло», и на таком, вполне высоком, уровне работает лет пятнадцать.

Отцы и дети

Не было в истории страны более процветающей, чем Америка в шестидесятых годах XX века. Изобилие: каждой семье дом, пара автомобилей, груды еды и склады одежды, высокие заработки и низкие цены, возможность так или иначе любому получить любое образование и заниматься любым делом, и так далее. Короче, вот он, наступил Золотой Век.

И молодежь, вступая в жизнь, имела перед собой неограниченные возможности.

И что же она – была счастлива и прочувственно благодарила старшее поколение за создание дивной базы для прекрасной жизни? Большая фига!

В шестьдесят восьмом году грянуло во всю силу движение хиппи. Грязные неряшливые юнцы обоих полов не желали учиться, не желали работать, потребляли наркоту, демонстративно совокуплялись на улицах и скверах и заявляли: «Мы в гробу видали ваше общество процветания, ваши лозунги порядочности и добросовестной работы, вашу благополучную семью и ваши вонючие деньги! Подите от нас прочь, мы вас презираем; мы не знаем, может быть, чего мы хотим, но мы не хотим жить так, как вы!» При этом исправно сосали деньги из государства и родителей.

Государство и родители несколько растерялись. «Какая же у вас все-таки позитивная, так сказать, программа?..» – виновато спрашивали они.

– Люди должны быть друг другу братьями, жить надо в любви, производить и потреблять излишние ценности ни к чему, гонка за должностями и престижем бессмысленна, вы делаете людей несчастными, а мы по взаимной склонности совокупляемся с кем хотим, потребляем марихуану и ЛСД для удовольствия, постигаем сущность мира через дзэн-буддизм, братски и бескорыстно помогаем таким же, как мы сами, никому не приносим вреда, никого ничему не заставляем, это и есть правильная и настоящая жизнь, – отвечали великовозрастные дети.

Они рожали коммунальных детей в грязных трущобах и хором их «воспитывали» по своему разумению. Они пытались коммунами переселиться на сельское лоно и затевали дикие фермы, где могли засеять поле манной крупой, полагая, что из нее вырастет готовая манка на стеблях – такова была наивность.

Психоаналитики пытались найти корни их бунта в сексуальной подавленности в детстве, нормальные люди вздыхали: «И чего им не хватает», а самые простые ругались: «Зажрались! горя не мыкали, не знают, почем хлеб достается».

Американский культ успеха в зарабатывании денег сыграл с Америкой скверную шутку. Брызжущая энергией молодежь не смогла найти достойное, полное применение своим силам. Быть еще одним богачом, директором завода или сенатором, – мало чести и интереса для того, кого удовлетворили бы настоящие трудности, подвиги и открытия. Мир освоен и заселен, все налажено и окультурено, поставлено на поток и приспособлено к зарабатыванию денег: чего интересного-то? Скука и отвращение завладели поколением…

Им надо было что-то делать! Изменять, создавать, задвигать свое собственное! А делать было по большому счету и нечего.