Читаем без скачивания Ниже неба - Пол Блок

Грэхэм обхватил молодого человека вокруг груди, а сам уцепился за леер. Палуба «Веймута» начала уходить под воду еще быстрее. Волны разбивались теперь у самых их ног, и Грэхэм, поддерживая одной рукой священника, а другой – самого себя, попытался вызвать в памяти подходящую для такого случая молитву. Однако все, что Грэхэму удалось вспомнить – это колыбельную, которую пела его любимая жена, и срывающимся, хриплым голосом он запел:

– Моя сладкая малышка, мое счастье и любовь.Спи спокойно, засыпай.Так прекрасны, проплывают небеса над головой.Спи спокойно, засыпай.Мамино счастье, солнце и радость, глазки закрой.Спи спокойно, засыпай.Да хранит наш господь твой чудесный покой.Спи спокойно, детка, спи спокойно, засыпай.

Накатившаяся огромная волна легко оторвала Грэхэма и священника от палубы и опрокинула их в холодное, бушующее море. Хватая ртом воздух, Грэхэм изо всех сил пытался удержать голову над водой, не отпуская при этом священника. Неожиданно Проктора резко выдернуло из рук старика, голова его в последний раз качнулась над вспенивающимися волнами, и он начал погружаться в темную пучину навстречу своей смерти. Грэхэм почувствовал, что его также затягивает в глубину, и задержал дыхание, все еще пытаясь нащупать под водой молодого человека. На какое-то мгновение их руки встретились, после чего Ньювел Проктор исчез навсегда.

Грэхэм рванулся вверх, на поверхность. Ему удалось схватить ртом немного воздуха, затем его голова снова ушла под воду. Старик понимал, что всего несколько секунд отделяют его от гибели в морской пучине, и постарался напоследок вызвать в памяти образы своей жены, сына и дочери, которую он никогда не видел. Грэхэм попытался расслабиться и сделать вдох под водой, однако его тело все еще не хотело сдаваться, оно отчаянно забилось в океане, заставляя старика снова и снова подниматься на поверхность, чтобы набрать в легкие немного воздуха.

Когда голова Грэхэма опять всплыла над бурлящими волнами, его рука ударилась обо что-то тяжелое и твердое. Не имея возможности разглядеть предмет, на который он наткнулся, Грэхэм начал отчаянно хвататься за него, пытаясь уцепиться понадежнее. На ощупь можно было определить, что это большой кусок доски. Грэхэм подтянул его поближе и с огромным трудом взобрался на него по пояс.

Оставаясь по-прежнему наполовину в воде, он прижался что есть силы грудью к своему плоту, гонимому бурей по волнам. Старик не отваживался делать какие-нибудь движения. Он просто висел так на протяжении, как ему казалось, многих часов, считая волны, пока, наконец, ветер не начал понемногу стихать, а тучи рассеиваться.

Через некоторое время Грэхэм уже мог разглядеть окружавшую его обстановку, и каково же было его удивление, когда он обнаружил, что висит на той самой крышке люка, которой он пытался воспользоваться в качестве плота. Но самым удивительным было не это. Грэхэм был на плоту не один: на дальнем краю крышки лежал, уснув или потеряв сознание, один из двух заключенных, укравших этот самый люк, – тот, который напал на Ньювела Проктора. Его напарника нигде поблизости не было видно. Более того, в пределах видимости не было заметно вообще ни души.

Заключенный скорее всего даже и не предполагал, что кто-то уцепился за его плот, и несколько мгновений Грэхэм колебался, не напасть ли на него первым. Но он опоздал – мужчина повернулся и изумленно уставился на старика. Какое-то время они просто смотрели друг на друга, мужчина – медленно поднимаясь на четвереньки, Грэхэм – все еще наполовину плавая в воде. Затем заключенный оглядел пустынный пейзаж и уныло покачал головой. Очевидно, он не собирался избавляться от Грэхэма, – возможно, посчитал старика неплохим источником пищи на будущее, а возможно, испугался одиночества. Он переполз через дверцу люка, схватил Грэхема за руки и втащил его на борт.

– Только ты и я. – Это было все, что сказал заключеный, снова ложась спиной на поверхность плота, мягко покачивающегося на спокойных волнах.

* * *

Для тех, кто находился на борту фрегата «Чатам», эта ночь выдалась тяжелой. До самого утра экипаж корабля противостоял натиску огромных волн и ураганного ветра. Однако к тому времени, как первые лучи солнца озарили небосклон, погода стала значительно лучше, а шторм ушел на юг, очевидно, изменив за ночь свое направление.

Коннор Магиннис спал очень беспокойно, и теперь, проснувшись, он лежал и вслушивался в удары волн о днище корабля. Коннору хотелось знать, достигло ли судно, на котором отправили его отца, Австралии, и молился о том, чтобы «Веймут» не оказался в эту ночь где-нибудь поблизости от эпицентра бури. Коннор еще не думал о том, что будет, когда ему в конце концов удастся найти своего отца. Что-то заставляло Коннора идти вперед, и он решил поразмыслить о том, что ему делать, когда для этого наступит подходящее время.

Повернувшись на бок, Коннор посмотрел на Зою Баллинджер, которая лежала рядом, прижавшись к нему спиной. Кровать была довольно узкой для двоих, однако превосходно подходила для Коннора и Зои, которым никогда не было тесно на ней в объятиях друг Друга.

– Зоя, – тихо прошептал Коннор, но не для того, чтобы разбудить ее, а желая просто еще раз услышать, как звучит ее имя.

Он нежно прикоснулся к длинным, с медным отливом волосам Зои, провел пальцами по струящимся локонам, затем скользнул рукой под одеяло и потянулся книзу, ощутив волнующее тепло ее упругого тела.

Зоя тихо застонала во сне и прильнула к нему, обвив рукой его шею. Ни на Зое, ни на Конноре не было ночной одежды – после первой ночи они больше ни разу не побеспокоились о том, чтобы соблюдать формальные приличия.

Коннор привык к женщинам, гораздо более пышным, чем Зоя, – его высокопоставленные покровительницы были страстными сторонниками общепринятого заблуждения, что лишний вес является признаком здоровья, и тратили большую часть свободного времени, втискивая свои жирные телеса в узкие корсеты для придания им более изящных форм. Всего несколько мгновений понадобилось Коннору для того, чтобы понять, насколько невероятно красива его новая любовница. Корсет был не нужен упругому, но вместе с тем мягкому и округлому телу Зои. И она так горячо выражала свой восторг, что каждый раз, когда они занимались любовью, им казалось, что это происходит с ними впервые.

Тихо вздохнув, Зоя перевернулась и посмотрела в темные глаза Коннора. Ее руки легли на затылок любовника и притянули его голову поближе. Губы Коннора нашли шею Зои, а она кончиком языка пощекотала мочку его уха и прошептала:

– Я скучала по тебе прошлой ночью.

– Я был здесь – всю ночь, – отозвался Коннор, его губы продолжали ласкать нежную кожу Зои.

– Но я так сильно тебя хотела.

– Но буря...

– Я знаю, – выдохнула она, пропуская пальцы через темные, спутанные волосы Коннора.

– Все уже закончилось, – сказал он Зое, его рука принялась ласкать и мять грудь любовницы, язык проследовал от шеи к затвердевшему соску.

– Нет, Коннор, не закончилось, – пальцы Зои впились в спину Коннора. – Я чувствую, что буря только начинает набирать силу...

Перевернув Коннора так, чтобы он оказался сверху, Зоя обвила ногами бедра любовника и вонзила его в себя, открываясь навстречу его страсти и вскрикивая от своей собственной.

* * *

Позже этим же утром, когда молодые люди, известные как мистер и миссис Магиннисы, вышли на палубу, они с удивлением обнаружили, что прямо по курсу их корабля лежит полоса земли.

– Австралия! – воскликнул Коннор и бросился на нос корабля.

– Нет, Ява, – поправил стоящий неподалеку матрос и вытянул руку по направлению к простиравшимся впереди склонам зеленых холмов и заросших густым лесом потухших вулканов.

Вскоре пассажиры «Чатама» узнали, что циклон, продвигавшийся на юг, сильно отнес их корабль в сторону от намеченного курса. Паруса и руль получили повреждения во время шторма, и капитан Арчибальд Гаунт решил, что будет лучше направиться в порт города Джакарта, расположенного на северо-западе острова, чтобы отремонтировать судно и запастись провизией перед тем, как закончить путешествие в Сиднее.

Наследующее утро «Чатам» вошел в глубоководную гавань Джакарты. Это был первый берег, к которому причалил корабль с того времени, как он покинул Индию, и все без исключения пассажиры с восторгом восприняли известие о том, что у них есть возможность сойти на сушу и прогуляться по окрестностям. Суматошный, кишащий жизнью город с его многочисленными каналами, выгнутыми мостами и островерхими домами представлял собой типичный голландский пейзаж. Восточно-индийские земли отошли под контроль голландцев в тысяча шестьсот десятом году, когда они вытеснили оттуда португальцев. С тех пор голландское господство над островом ни разу не ставилось под сомнение, за исключением периода с тысяча восемьсот одиннадцатого года по тысяча восемьсот четырнадцатый, когда Ява была оккупирована англичанами во время войн Наполеона. Сама Джакарта являлась штаб-квартирой Восточно-Индийской компании вплоть до тысяча семьсот девяноста девятого года, когда компания была ликвидирована, и до сих пор оставалась самым большим городом в этом регионе.