Читаем без скачивания САФАРИ. Часть 1. Разведка боем - Александр Байбак

Сидевший рядом Иванов вдруг истерично засмеялся, размазывая по щекам слезы здоровой рукой. Я посмотрел на него недоуменно, но потом тоже улыбнулся, а через мгновение зашелся в приступе неуемного хохота. Мы живы, я жив, вашу мать!!!

– Эй, на вышке! – донеслось снизу. – Заткнитесь уже!

Я приподнялся над бортиком и запустил в возмущавшегося Крохина каской. Промазал, конечно. Зато попался на глаза Волчаре.

– Тарасов! – заорал он, ткнув в меня пальцем. – Слезай на фиг, и с оружием! Еще ничего не кончилось!

Вот тебе раз! Я подхватил "сто третий" и резво соскользнул с вышки, а потом и с кунга.

– Тарасов, Иволгин, Крохин – за мной! – распорядился майор. – Игнашов, остаешься за старшего!

Я переглянулся с Сашкой – на лбу царапина, левый рукав пропитан кровью, на правую ногу припадает – красавец! – тот пожал плечами, и мы в сопровождении старшины дружно порысили за Волчарой. Бежали не долго – до восточной стены периметра. Взобрались по "стремянке", перемахнули бронеплиту и оказались возле "двойки". Бэтээр гостеприимно распахнул люки десантного отделения.

– Сейчас пойдем, проверим лагерь кочевников, – пояснил майор, когда мы заняли места в отсеке и люки захлопнулись. – Там сейчас, скорее всего, только совсем маленькие дети. Взрослых никого не осталось, туда-сюда.

– Мы их – того?! – судорожно сглотнул слюну Сашка.

– Как вариант, – не стал скрывать Волчара. Ухмылка на его окровавленном лице получилась жутковатая. – Но лучше мы их в кунги загрузим, дождемся подкрепления и отправим в княжество.

– Зачем? – удивился я.

Не производил майор впечатления гуманиста, а тут такая забота о сиротах.

– Затем, что рука не поднимется, – отрезал Волчара. – Те, кому меньше десяти лет, в безумие не впадают. И их можно социально адаптировать, по-научному выражаясь. Оседлым в деревню отдадим, Чернореченск их финансово поддерживать будет.

В безумие… Тут ты не прав, майор. Это не безумие. Это нечто иное. Пока не могу понять, что именно. Носится в голове мысль, но постоянно ускользает. Что-то с насекомыми связанное…

– А с каких пор аборигенов адаптировать начали? – поинтересовался Сашка.

Мысль оставить детей в живых ему явно понравилась.

Волчара ответил под аккомпанемент взревевшего движком бэтээра:

– Новая методика, два года как обкатываем. Пока срабатывает.

На этом разговор угас сам собой. Майор принялся осматривать автомат, старшина флегматично жевал кончик неведомо откуда взявшейся сигары, Сашка о чем-то думал, закрыв глаза.

– Что с Петрушей? – ткнул я его в бок. – Живой хоть?

– Да что с ними сделается, – немного невпопад отозвался напарник. – Майор научников приказал в подвал загнать и не выпускать до конца заварухи. Петруша рыпнулся было, но старшина ему в бубен дал и заволок в укрытие. Остальные на словах поняли.

Ага, хоть это радует. Но потери неоправданно большие…

– Майор, а почему сразу не отдал приказ на открытие огня? – поинтересовался я, перекрикивая рев двигателя.

– Бесполезно потому что, – зло сплюнул тот. – Наши чистоплюи воспитываются с верой в человека, не может до них никак дойти, что бить надо первым, тогда и выживешь. Если бы я сразу приказал стрелять, никто бы не почесался – аборигены же такие отсталые, что они могут нам сделать? А я видел уже, что они могут. Хотя… До этого таким же чистоплюем был. И от иллюзий избавился, только когда наш взвод чуть не поголовно вырезали, а командира моего у меня на глазах порвали. В буквальном смысле слова. На лоскуты, туда-сюда.

Дела… Это что, все аборигены такие? Как же с ними торгуют и в контакт вступают? Я тут же озвучил возникший вопрос и выслушал пространный ответ майора:

– Которые кочевники все такие. Но их не так много по сравнению с оседлыми. Почему и когда произошло разделение аборигенов на две неравные группы, нам неизвестно. Но еще до Бойни отмечались случаи конфликтов с кочевниками, тогда как оседлые легко пошли на контакт. В первое время после войны, когда только происходило становление княжества, с кочевниками было много проблем, но еще больше их доставили оседлые. С этими удалось договориться – они прекрасно понимали силу нашего оружия, и инстинкт самосохранения у них прекрасно развит. Теперь живем мирно. Кочевники же другое дело. Они режут всех, кто не относится к их племени. И нас, и оседлых местных – им без разницы. Но есть сведения, что между собой племена как-то уживаются, войны идут, но не превращаются в тотальный геноцид.

– И что, в переговоры даже не пытались вступить? – изумился я.

– Пытались, ага, – сплюнул майор. – После этого и появилась тактика тотального уничтожения. Увидел кочевника – убей не задумываясь. Наименьшее из возможных зол. Сам в живых останешься, и племя вырезать не придется. Ну, или беги без оглядки, чтобы не догнали.

Между тем бэтээр, плавно раскачивающийся на неровностях покрытия взлетного поля, да изредка похрустывающий подминаемыми кустами и небольшими деревцами, достиг места назначения. Остановился, рыкнув движком на холостом ходу.

– На выход! – распорядился майор, распахивая люк.

И первым выпрыгнул из уютного нутра бронированного монстра.

Я последовал за Волчарой, взяв автомат наизготовку. Рядом зашуршали травой Сашка со старшиной. Крохин, шедший замыкающим, захлопнул люк и вскинул РПКМ с "банкой", контролируя окрестности. А я и внимания не обратил, что у него ручник за основное оружие… Весть дисками увешан, хотя что ему, гориллоиду. С его комплекцией и "корд" можно таскать.

Растянувшись редкой цепью с майором во главе, мы осторожно пошли вдоль забора из вездесущего колючего кустарника. Что-то вроде акации, но есть и отличия – более низкорослый.

Вообще, местность вокруг для бывшей Базы-7 весьма характерная – перепаханные пенобетонные плиты взлетной полосы, тут и там растянуты живыми изгородями труднопроходимые заросли. Периодически глаз натыкается на более крупные обломки. Схорониться есть где, что радует. Не хотелось бы попасться на глаза охране лагеря. Не верю я, что самое ценное – детей – могли люди, пускай даже столь архаичные, оставить без присмотра.

Однако майор уверенно хрустел травой под подошвами, бесцеремонно раздвигал кусты и продирался сквозь колючки, немало не заботясь о соблюдении скрытности. Правда, автомат держал наготове, сопровождая любой взгляд движением ствола. Значит, чего-то опасаелся…

К лагерю, если так можно назвать скопление тягловых животных, впряженных в волокуши и брошенных стоять без всякой привязи, подошли минут через десять. Как и предсказывал Волчара, взрослых не оказалось – самому старшему из найденных аборигенов было лет девять на вид. Кроме этого пацаненка на волокушах сидело, лежало и плакало, требуя еды, еще десятка четыре разновозрастных детей, от младенцев до вполне самостоятельных пяти-семилетних. Они пугливо жались к узлам с домашним скарбом, глядя на нас большими грустными глазами, в глубине которых застыл страх.