Читаем без скачивания Мир, в котором меня ждут. Ингрид - Екатерина Каптен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Феодора Анисия быстро и легко входила в общение. Вся тёплая и настоящая, она притягивала к себе, как мама. Княгиня Лунапонтиды была полна гармонии: каждое движение, каждый жест, взгляд совершенствовались годами и были безупречны, но при этом естественны и искренни. Ингрид любовалась ею весь вечер и понимала, откуда у Георга Меркурия столько нежности к старшей сестре и столько сострадания к Великой Княгине. Правда, сравнивать их было делом настолько же неблагодарным, насколько и закономерным. Феодора Анисия – в потоке жизненных сил, всего имела в избытке: прекрасного мужа, которого она бесконечно любила (а это стало очевидным для Ингрид), здоровых статных сыновей, воспитанных и в строгости, и в тепле, и здоровье на высоте. Она щедро делилась своим богатством и согревала всё вокруг. Густые тёмные волосы, медового цвета кожа, ровные черты лица, высокий с лёгкой горбинкой нос, светло-карие глаза, шоколадного цвета губы говорили о южных корнях. Фрейя Левкайя – полная противоположность: белоснежная и бледная, она редко выходила из своих покоев, мало двигалась, была маленькой и хрупкой, казалось, что в ней жизнь едва теплится. Ингрид в ужасе подумала, что они ведь, по сути, являются свояченицами! Феодора Анисия приходилась золовкой Архонтиссе, а значит, потерявшая своего мужа королева должна уже несколько лет бороться с накатывающей завистью к тем, кто не испытал подобных лишений. Особенно тяжело переживать такую родственную близость со столь полножизненными людьми.
Ингрид и княгиня Лунапонтиды сидели в мастерской и выбирали, что им рисовать. Девочка категорически не хотела натюрморты, а для пленэра было слишком холодно, потому сошлись на зарисовках человека.
– Ах, – задумчиво смотрела Феодора Анисия на работу Ингрид, – это замечательно, очень и очень достойно. Совершенно прекрасно для твоих лет.
– Да, на флейте я играю не так хорошо… – засмущалась Ингрид.
– Однако давай посмотрим, что здесь не так с пропорциями? – Даже критику она преподносила с таким участием и тактом, что было не обидно слушать. – Вот, обрати внимание, даже у человека с очень крупной головой соединение с шеей выглядит чуть иначе.
Госпожа подошла к шкафам и, перебирая пальцами в воздухе, всмотрелась в корешки книг.
– Вот он, думаю, тебе придётся по нраву. – Она достала с полки большой анатомический атлас для художников.
– Да это просто сокровище! – восхищённо откликнулась Ингрид.
Атлас был довольно старый, но добротный. Все страницы на своих местах, картинки чёткие, подробно описано, где какие мышцы и как они структурируют человеческое тело.
Пока они вместе рисовали и вели разговоры, пролетела пара часов. Ингрид и не заметила, как рассказала Феодоре Анисии о земле, о семье, о школьных буднях, и о том, что ей решительно не за кого выйти замуж. Причём последнего сама от себя и не ожидала – что её дёрнуло такое сказать? Но, в конце концов, ей доверили сразу много семейных тайн, теперь настал её черёд хоть с кем-то поделиться сокровенным.
Однако не успела Ингрид опомниться, как дверь со стороны кабинета распахнулась – в мастерскую вошли Георг Меркурий и Кирилл Антоний.
– Разве могло быть иначе? – улыбнулся с порога господин Триаскеле. – Я даже не пытался искать вас в другом месте.
– Если не детская, то мастерская, не так ли, моя дорогая? – сказал Кирилл Антоний.
– Именно так, возлюбленный мой, – ответила ему супруга.
В этой пробежавшей между ними искренности и взаимной любви хотелось купаться. Ингрид тихо и глубоко вздохнула. Она вновь чувствовала себя глубоко несчастной и голодной, будто бы ей предстоит греться всю жизнь у чужого огня.
Оставив рисование, Феодора Анисия и Ингрид присоединились к мужчинам, вместе собрали детей (Георг-младший скорчил неприятное лицо перед Ингрид и получил укор от отца) и отправились на вечерние напитки и песни. Георг Меркурий сел за рояль, его сестра взяла флейту, а Кирилл Антоний, как оказалось, играл на кифаре. Некоторые из песен пели даже дети, а Ингрид слов совсем не знала, поэтому ей оставалось только слушать и пить какао по многу чашек подряд. Лишь ближе к концу, когда Ингрид поняла, что уже нахлебалась по самое горло, Георг Меркурий внезапно предложил ей спеть «Старого садовника». Девочка даже икнула от неожиданности, но, одолев волнение, решилась и спела, и пение пришлось по нраву дорогим гостям.
Вечер, наполненный живой музыкой, добрым настроением, треском огня в камине и ароматом какао, медленно отогревал Ингрид, истосковавшуюся по домашнему теплу. Возвращаться на землю совсем не хотелось.
19. В Бьяркане
Ингрид привязалась к Феодоре Анисии буквально за один день. В тот вечер они просидели очень долго. Георг-младший устал ревновать всех из-за новоявленной сестры, но тут госпожа Лунапонтида попросила девочку называть её «тётушкой Феа», как обращался к ней сын господина Триаскеле, после чего терпение младенца лопнуло окончательно. С утра, ради ещё пары часов общения Ингрид и Феодоры Анисии, господин Лунапонтиды и Георг Меркурий вместе со всеми сыновьями отправились на катание с горок.
Ингрид нашла чрезвычайно благодарного слушателя, от которого можно было не скрывать ни свои возвращения на землю, ни отношения внутри земной семьи. В результате она рассказала тётушке много о чём, хоть и в глубине души переживала, что могла опять довериться не тому человеку. Но госпожа Лунапонтиды оказалась чутка, отзывчива и заинтересована, много рассказывала Ингрид о себе и своей семье. А как она была ласкова с сыновьями! Никогда ещё Ингрид не видела такого сочетания нежности и уверенности в воспитании детей. На земле всё было не так: конечно, Ингрид очень любила тётю Олю, но постоянная задёрганность и усталость лишали ту воли перед капризами сына. Ингрид скорее испытывала к ней жалость, но за капризы кузена получала от дяди Саши она. В своей семье Ингрид жила с затянутым клубком самых противоречивых и взаимоисключающих чувств. Насколько же прозрачно всё и понятно было в семье графа Лунапонтиды: вот старшие, вот младшие; старших нельзя донимать, младших нельзя принижать, в проблеме надо сначала отвести эмоции, а потом её решить, если больно – то утешить, если хорошо, то радоваться вместе. Ингрид представляла в руках стакан, которым она ловит капли живительного потока семейной любви, прошедшего мимо неё, чтобы хоть как-то утолить жажду.
Незадолго до обеда надо было собираться на поезд в Бьяркану, где её ждали Сольвей и Хельга. Ингрид не могла примириться со скорым расставанием. Она сама не заметила, как начала повсюду ходить за Феодорой Анисией, как цыплёнок за курицей. Уже даже Марк и Лука выражали своё недовольство, но, увидев строгий взгляд отца, быстро всё поняли и запаслись терпением.
Феодора Анисия отправилась провожать Ингрид на станцию. Они ехали в санях по тому же пути, что и вчера. Девочка собрала скромный саквояж, убрав в него свои платья. Сверху лежал билет на поезд в вагон первого класса, который ей вечером вручил Георг Меркурий. На проводы Ингрид собрались все, даже Георг-младший, хотя последний не скрывал радости от её отбытия. Агни вручила ей красивую корзиночку, где лежала деревянная коробка с собранным в дорогу обедом.
– Признаться, я никогда не путешествовала на поезде одна, – сказала Ингрид по пути в санях.
– На земле разве нет поездов? – удивилась Феодора Анисия.
– Нет, разумеется, поезда есть. Но до четырнадцати лет нельзя без сопровождения взрослых, да и опасно это, преступность высокая, – пояснила Ингрид. – Я вот сейчас вижу, насколько я несамостоятельная. Например, когда я сожгла себе руки содой, Хельга без проблем сделала мне лечебную мазь, которая помогла. А я вот даже не сообразила бы, что для этого надо.
– Как можно руки содой сжечь?
– Это была кальцинированная сода. Я не разбираюсь в порошках, а оно ничем не пахло, мне выдали банку, и я пошла мыть уборные… Не знала просто, что это такая едкая штука…
– Мыть уборные? Девочка моя, за что?!
– Штраф такой, пеню мне назначили…
– Про пеню
